Грешная женщина - Дениза Иган

– Моя кузина! Боже милостивый, Уорд! – возмутился он, едва Герман скрылся из вида. – Да если моя мать это услышит, она меня просто повесит!

– Будет еще хуже, – отозвался Уорд, снимая шляпу и пальто и бросая их на мраморный столик в углу, – если это дойдет до ушей моей бабушки. – Он пересек холл и подошел к двери библиотеки.

– Твоя бабушка живет за два штата отсюда! – Роб шел следом. – А моя мать – в соседнем городе! Что тебе вообще взбрело в голову, притащить эту женщину сюда, на Бикон-Хилл?

– А что, я должен был отправить ее обратно на улицу? Роб, там холодно! – рассердился Уорд, захлопывая тяжелую библиотечную дверь. В камине гостеприимно потрескивал огонь – спасибо Герману, который заботился о нуждах Уорда раньше, чем тот успевал о них подумать.

Возмущение Роба вырвалось наружу.

– В общем, она не может здесь оставаться! – прорычал он, швыряя свое пальто на бюро. – Мы не сумеем загладить скандал!

– Отлично! – рявкнул в ответ Уорд. – Мы отвезем ее к тебе. – Он рывком раздернул красные бархатные шторы, впустив серый зимний штормовой рассвет в комнату, выходившую окнами в маленький огороженный садик.

– Тереза будет в восторге.

– Именно поэтому так важно, чтобы мисс Браун считалась твоей кузиной. – С неба сыпались крупные снежинки, укрывая землю белым ковром. – По крайней мере, у меня нет невесты, с которой придется ссориться.

– Она мне еще не невеста, – с горечью бросил Роб.

– Я в этом не виноват, – ответил Уорд, отходя от окна и падая в свое любимое кресло. – Я тебе предлагал любую помощь. Ты отказался.

Уорд наклонился и протянул замерзшие руки к огню.

– О, да ради Бога! – рассердился Роб. – Это к делу не относится.

– Ради всего святого, Роб, сядь и погрейся. Боюсь, от холода твои мозги перестали работать.

– Я не замерз. Я слишком взволнован, чтобы мерзнуть. Что ты собираешься делать с этой девицей?

– Я просто хочу помочь ей выпутаться из неприятностей, и ты об этом отлично знаешь.

– Надеюсь, не в обмен на предложенную ею плату?

– Разумеется, нет.

– Однако выглядит это именно так! – произнес Роб, вышагивая перед камином взад и вперед и теребя пальцами волосы. – Мы должны увезти ее из твоего дома, причем как можно скорее, пока о ней не прознали остальные слуги.

Уорд, слегка смягчившись, вздохнул, откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

– Я не помню, чтобы брал с Германа клятву о молчании.

– А следовало бы. – Роб почесал в затылке и нахмурился: – Должно же быть какое-нибудь место, куда ее можно поселить. Какая-нибудь женщина, готовая ее приютить?

– Отличная мысль, – саркастически ответил Уорд. – Мы отвезем ее к Терезе. Она будет счастлива подобрать уличную оборванку.

– Не к Терезе. К кому-нибудь другому.

– Подумай хорошенько, парень! Если ее не возьмет к себе даже женщина, которую ты любишь, кому еще она нужна?

– Да черт побери, Уорд! Когда твоя бабушка об этом услышит, она из тебя душу вынет! Ты и сам это знаешь! Как долго ты намерен держать ее у себя?

– Девушку или бабушку? – улыбнувшись, спросил Уорд.

– Это не смешно! – рявкнул Роб. – Ты поклялся очистить имя Монтгомери от всех скандалов, а привести в дом бродяжку – не самый лучший способ сделать это!

Веселье, только что распиравшее грудь Уорда, испарилось, осталось только привычно тяжелое сердце.

– Они скажут, что я такой же, как отец, – устало произнес он. – Мы найдем ей какую-нибудь работу. На фабрике или на заводе.

– Она уже спит в твоей постели!

Прищурившись, Уорд сказал:

– Она не в моей постели, Роб.

– Это твой дом. Здесь все постели твои, – ответил тот.

– Так что ты предлагаешь? Отослать ее в конюшню? Пусть спит с конюхами? Да, сэр, это пресечет все сплетни.

– Пусть она спит с горничными.

– Моему отцу это никогда не мешало, – пробурчал Уорд. В животе словно возникла огромная дыра, стоило вспомнить, как отец обращался с горничными и чем все это кончилось.

– Отлично, – произнес Роб, прислонившись к каминной полке. – Тогда я останусь здесь вместо компаньонки.

– Еще один превосходный план! Будет не один мужчина, насилующий бедную женщину, а двое!

– Да ради Бога, мы же не собираемся ее насиловать!

– Конечно, нет, но, услышав, что ты поселился у меня, наши семьи предположат самое худшее. Твоя мать тебя повесит, а моя бабушка проклянет и повесит меня. И даже если эта история не выплывет за пределы дома, наши семьи никогда не простят нас за это безрассудство. Никакого решения нет.

– О, ради всего святого! – простонал Роб и все-таки упал в кресло напротив Уорда. – Это безумие. – Он вытянул ноги к камину и угрюмо уставился на огонь, погрузившись в невеселые размышления. Уорд лихорадочно пытался придумать выход. Может быть, гостиница? Но в каждой гостинице Бостона известно имя Монтгомери.

– Ну, а если даже и узнают? – через некоторое время спросил Роб. – В конце концов, мы взрослые люди, Уорд. Это ерунда по сравнению с тем, что другие вытворяли до нас.

– Не в Бостоне, – ледяным тоном бросил Уорд.

– Твой отец это делал, и дед тоже.

– И ты хочешь последовать их примеру?

– Нет, – вздохнув, произнес Роб. – Ладно, нам следует поспать хотя бы несколько часов, а уж потом будем придумывать, куда ее деть. Две головы наверняка сумеют разработать какой-нибудь приличный план.

Уорд глянул в окно и покачал головой:

– Посмотри на улицу. Снегопад усиливается. Нахмурившись, Роб тоже взглянул на белую мглу за окном.

– Он утихнет.

– Не утихнет. Это норд-ост. К полудню ветер будет дуть с такой силой, что сдерет шкуру с любой собаки.

– Норд-ост? Но сейчас только ноябрь!

– И все-таки тебе пора уходить. – Уорд встал с кресла, подошел к бюро и взял с него пальто, шляпу и трость Роба. – Если ты еще помедлишь, то придется оставаться у меня на ночь.

– Уорд, ты просто обязан подумать…

– Думать не о чем. Она остается.

Плечи Роба поникли. Он встал с кресла и надел пальто. Из кухни тянуло запахом кофе.

– Ну ладно, – согласился Роб. – Пусть остается, но только на одну ночь! За это, – добавил он, надевая шляпу, – тебя еще могут простить, поскольку подобные выходки не в твоих правилах. Надеюсь, ты уже заработал в Бостоне достаточно хорошую репутацию, чтобы это сочли просто за прихоть.

Уорд слабо улыбнулся:

– Я ведь не сделал ничего плохого.

Роб обреченно пожал плечами:

– Значение имеет не то, что мы делаем, а то, как на это смотрят другие.

– Роб, ты упустил свое призвание, – сказал Уорд, открывая дверь в сплошную снежную пелену. На улице никого не было. Пустырь через дорогу постепенно приобретал сказочный вид, который может подарить только свежевыпавший снег. – Из тебя мог получиться превосходный философ.