В семье не без подвоха - Юлия Жукова

– Ну, тогда придется мне искать кого-то другого, – пожимаю плечами. – Зато если справишься, то сразу станешь мастером, и тебе будут заказывать картины всякие богатые люди.

У парня глаза начинают сиять, как лазеры.

– И я смогу больше не работать у мастера Овыаса?

– Естественно. – Я заговорщицки улыбаюсь. – Ну что, берешься?

– Да! А что надо делать?

– Надо нарисовать портрет Императора, – развожу руками.

Парнишка моментально сникает.

– Но ведь никто не знает, как это сделать!

– Я знаю, – говорю. – И я тебя научу.

– Вы умеете рисовать? – изумляется он.

– Нет, но у меня есть идея. – Я подмигиваю, чем окончательно отшибаю впечатлительному мальчику дар речи.

Пока он ищет слова в своем образно-одаренном сознании, я беру бук и открываю в нем две папки с картинками. Одна – это отобранные специально для этой цели фотографии Азамата. Попытки объяснить мою идею мастеру Овыасу оканчивались ровно на этом месте: он категорически отказывался рисовать Императора с фотографии. Вторая папка – это просто картинки, накачанные из Сети, в основном иллюстрации к книгам.

– Вот смотри, – говорю, – что можно сделать.

Мальчик уходит от меня просветленный, с предвкушением в глазах, пообещав, что работа будет готова через три дня. Я же, натрудившись за день, прозаично заваливаюсь спать до вечера.

Вечером Азамат заходит за мной вместе с Тирбишем. Тот чем-то ужасно доволен.

– Ну что, – Азамат подхватывает мелкого уже привычным движением, – полетели домой?

– Давай, – говорю, поднимаясь с дивана.

– Тирбиша берем с собой, он готов приступить к обязанностям няньки, – усмехается Азамат, а Тирбиш расправляет плечи. Мы уже давно с ним об этом предварительно договорились, и Азамат, как всегда, хочет подоткнуть мне прислугу со всех сторон.

– Я как узнал, что Алэк родился, сразу собираться начал, – улыбается Тирбиш. – Капитан надолго не задержится, а вам ведь помощь нужна.

– Ну раз ты хочешь уже приступить, то пожалуйста, – пожимаю плечами. – Только вот с твоей помощью я совсем обленюсь. Ты ведь небось и готовить будешь, и прибираться, знаю я тебя.

– Можем составить расписание, – усмехается он.

Таких черных ночей я в своей жизни еще не видела. Огоньки Ахмадхота быстро скрываются за горами, а луны на небе ни одной, да еще и летим на восток: в столице сумерки, а на Доле-то уже ночь глухая. Глядя из окна кабины в густую черноту, я даже не могу с уверенностью сказать, что мы летим, а не стоим на месте. Азамат, конечно, включает во все лобовое стекло экран с инфракрасным изображением, да и маршрут этот мы оба знаем как свои пять пальцев, но все равно страшновато. Только на подлете к дому за окном появляется что-то светящееся – это габаритные огни нашей крыши.

В приморских горах летней ночью кипит такая бурная жизнь, что приходится закрывать окна в детской, чтобы ребенок не просыпался от каждого птичьего вопля, волчьего воя и прочих приятных звуков. Я и сама побаиваюсь, хотя Азамат говорит, что дикие звери в дом никак войти не смогут, да и не станут пытаться, потому что мы не держим скота, а летом в лесу все сытые. Однако мои котята шляются туда-сюда через форточки и подвал, как хотят. Они, конечно, маленькие, но кто знает, насколько опасны могут быть местные дикие звери того же размера.

Когда мы собираемся в кухне за ужином, котята берут нас на абордаж громовым мурчанием и требуют молока и масла, к которым я их довольно быстро приучила. Получив лакомство, они переключают внимание на лампы, вокруг которых вьются грозного вида муданжские ночные бабочки. Назвать эти авианосцы «мотыльками» у меня язык не поворачивается. Азамат встает на стул и, отцепив крючочки, спускает с потолка несколько веревок. Котята немедленно по ним взбираются и принимаются с хрустом уплетать шумных насекомых. Идея с веревками пришла Азамату в голову, когда ему надоело каждый вечер отбиваться от хищно настроенных кошек, которые пытались использовать его в качестве подъемника. Они, конечно, по-прежнему маленькие по сравнению с земными кошками, но все-таки не такие крошечные, как когда мы их только взяли, килограмм-то в каждом есть, если не полтора, и когти острые. Кстати, они все трое оказались котами. Назвала я их Электрон, Мюон и Тау, потому что маленькие, а для Азамата эти слова очень смешно звучат. У них на Муданге все термины из физики и химии названы по-муданжски.

На следующий день застенчивый Бойонбот привозит к нам Азаматову матушку. Это его синенький проворный унгуц доставлял мне раненых во время кампании. Я выхожу вместе с Азаматом на посадочную площадку встречать.

Кабина открывается, и становится видна матушка в новой вышитой косынке и сверкающем золотом диле. Она боязливо высовывается за борт, прикидывая расстояние до травы под брюшком унгуца – в отличие от нашего, который прямо на брюхо и приземляется, у этого есть ножки, так что получается довольно высоко прыгать.

Азамат приходит на выручку: подцепляет матушку из кабины и ставит на землю, придерживая, пока она не обретет равновесие.

– Ма! Наконец-то ты к нам выбралась!

– О-ой, ну ты и доми-ище отгрохал! – протягивает матушка вместо приветствия. – Вот Арават-то не видел, а то б бороду свою от зависти съел! Ну дела-а…

Бойонбот тем временем спрыгивает на землю и обходит унгуц.

– Здравствуйте, Ахмад-хон! Вот, доставил в целости. Куда вещи выгружать? Ой, Хотон-хон! – Он мгновенно краснеет. – Здравствуйте, простите, не заметил вас сначала…

– А, Лиза, и правда! – Матушка наконец отвлекается от созерцания дома. – Тебе ходить-то не рано?

– Вещи в дом, вон тележка для этого. – Азамат кивает на вход природной пещеры, где у нас импровизированный сарай.

– Ничего, хожу понемногу, – говорю. – Ребенок небольшой, никаких проблем не было, так чего разлеживаться?

– Ой, как я хочу на него посмотреть! – Матушка аж щурится от предвкушения. – Няньку-то взяли?

Забавно, что слово «няня» в муданжском мужского рода, а если попытаться сделать из него женский, то получится слово «кормилица», но это совсем не то же самое. Кормилицы на Муданге – явление редкое, потому что у незамужних женщин обычно нет детей, а замужние не подрабатывают, тем более если у них собственные грудные дети. Так что услуги женщины-кормилицы стоят раз в двадцать больше, чем услуги мужчины-няньки.

– Взяли, взяли, – заверяет Азамат. – Пойдем, всех сама увидишь. Тебе не жарко в диле-то, ма? Лето на дворе, даже у вас на севере не те погоды, чтобы так кутаться.

– А у меня ничего нарядней нет, – разводит руками матушка. – Да нормально, потерплю, жара не холод.

– Для кого наряжаться-то? – не отстает Азамат. – Тут нет никого, только мы, кошки и зверье в лесу.

– Ну так что ж я, к Императору домой в чем попало пойду? – возмущается матушка. – Сам-то в шелках!

Азамат качает головой.

– Ладно, я потрясен красотой твоего наряда. Сейчас придем, переоденешься.

– Вот правильно, я тебе всегда говорила: начинай с комплиментов.

Мы с Бойонботом ржем в кулаки, он при этом ярко-розовый.

Ребенок у нас проветривается на террасе по другую сторону дома, так что Азамат сначала проводит матушку с обзорной экскурсией по дому, неприкрыто хвастаясь, какое у него тут техническое и эстетическое совершенство. Похоже, матушка – единственный человек, с которым он не скромничает. Она, в свою очередь, так ахает и восторгается, что забывает, зачем приехала. Я решаю, что не надо им мешать и загоняю Бойонбота на кухню.

– Как твое зрение? – спрашиваю.

– Ой. – Он опять розовеет. – Вы еще помните… Вообще все это время хорошо было, но в последние несколько дней стало похуже. Не знаю, может, я слишком много в экран смотрю…

– Да нет, просто уже срок истек у линз. Надо или менять, или оперировать. Ты на Гарнет не собираешься в ближайшее время?

– Собираюсь, а как же! Я ведь вместе с Алтонгирелом прилетел, мы опять на одном корабле работаем. А завтра улетим снова.

– Тогда давай я тебе направление напишу и контакты клиники дам, а ты там возьми отпуск и подлечись. А то если сейчас новые линзы приклеить, еще полгода ждать придется, пока растворятся.

Пока я вожусь с распечатыванием, Бойонбот глазеет по сторонам, щурясь, чтобы рассмотреть всякие красивости Азаматовой работы.

– Ой, что это? – внезапно дергается он.

– Где?

– Как будто зверек какой-то промелькнул, вон там, под столом.

– У меня три кошки.

– Рыжих?

– Нет, черных…

Я заглядываю за стол, но ничего там не нахожу. Ползать на четвереньках под мебелью я пока не готова.

– Ладно, – отмахиваюсь. – Как забежало, так и выбежит.

Отдаю ему бумажки и двигаюсь на террасу.

– Чего-то вы долго гостей встречаете. – Тирбиш скучает на перилах по соседству с кроваткой, в которой детеныш спит без задних ног.

– Азамат повел матушку дом показывать, а он большой, – говорю. – Ты тут никаких зверей не впускал?