За звездным горизонтом - Сергей Котов

Гордей похолодел. Он не ожидал, что Жан после этого продолжит общение. Но среди писем, которые пришли через сорок лет после этой реплики, он обнаружил следующее:

«Дорогая Нина! Извини, я мало рассказывал о себе. Беседы с тобой были настолько увлекательными, что моя собственная жизнь не казалась мне слишком важной. Что такое несколько десятилетий на фоне эпох, которыми мы с тобой оперировали?.. признаюсь, знакомство с тобой несколько поколебало мои убеждения. Но в любом случае этот путь для меня закрыт. У меня есть дети, Нина. Извини, не буду показывать их фотографии — боюсь, ты их возненавидишь. Но я люблю их. Очень. Моя семья — это маленький тёплый кусочек счастья. Таков мой человеческий путь. Прости, если разочаровал. Твой Жан».

Гордей закрыл глаза и помассировал виски указательными пальцами. Отсутствие родственников или близких людей среди остающихся на Земле и бездетность — ключевые условия при отборе участников межзвёздных экспедиций. Это в своём Манифесте обещал сам Хромов: вечность только для тех, кто готов покорять звёзды и отказаться от продолжения своего рода на Земле. Тогда, в самые тяжелые дни Гражданской, этот компромисс казался справедливым. Более того — единственно возможным. Никто на самом деле не верил, что обещанная Хромовым космическая программа настолько продвинется в реализации, так что вечная молодость не должна была достаться никому. Бывшая элита из элит, Бессмертные и их наёмные армии, были уничтожены, прокляты и забыты. В тот момент это устраивало всех.

И вот он впервые столкнулся с маленькой, но настоящей человеческой трагедией, порождённой правилами, которые вывернули перспективу человеческой жизни наизнанку. Нина умудрилась найти близкого человека на Земле, сама будучи уже в полёте…

Гордей перешёл к файлам нового пакета, который был получен вчера. Когда он был отправлен, на Земле прошло около ста лет с того момента, как стартовала «Москва». Продолжительность жизни обычных людей тоже выросла за последнее время, всё-таки медицина не стояла на месте. Врачам было запрещено лечить только одну болезнь, которая там, на родной планете, по-прежнему болезнью не считалась — старость.

Нужное сообщение он нашёл быстро, глаз цепко выхватил в цепочке файлов уже примелькавшийся адрес отправителя:

«Дорогая Нина! Вот уже несколько десятилетий ты получаешь мои сообщения, но здесь, в настоящем времени Земли, я уже мёртв. У меня не вышло совершить новую революцию; я не смог сделать инъекцию доступной для всех, хотя вопрос нового референдума даже обсуждался. Люди зациклились на религии, на этом новом варианте Веры… и я ничего не могу с этим поделать. Эти строки я уже не могу набирать собственными пальцами — за меня это делает компьютер, который считывает нервные импульсы непосредственно в моём одряхлевшем мозгу… я слишком слаб и очень стар. Но знаешь… могу сказать, что в угасании есть своя прелесть. Все вещи видятся по-другому. Я испытываю потрясающее спокойствие и умиротворение, осознавая, что за отведённое мне время успел сделать очень много. Я увидел своих внуков и даже правнуков. Прости, что говорю с тобой об этом — но не могу не поделиться этим ощущением абсолютного счастья. Возможно, в прошлом люди в старости были несчастливы, ведь вместе с немощью приходила боль и страдания. Я же лишён этого. Я просто тихо угасаю, как свеча на ветру. И в эту минуту я сам начинаю верить, что люди, оставшиеся на Земле, не так уж не правы в своей Вере. Вчера я получил причастие и соборование. Если не знаешь, что это такое — не ищи в справочниках. Это такой забавный и величественный ритуал, как будто тебя собирают в путь в новый мир. Немного похоже на то время, когда вы готовились к отлёту, не так ли? Надеюсь, твоя жизнь будет долгой и полной счастья. Желаю тебе и вашему экипажу успешной колонизации, чтобы когда-то ты тоже получила возможность прервать свою вечную молодость и завести детей. Не бойся этого. Мне не страшно. Я буду ждать тебя на другой стороне».

Гордей сидел некоторое время, потрясённый. Потом, подавив судорожный вздох, посмотрел на часы на коммуникаторе. Была почти полночь корабельного времени. Пора возвращаться в свою каюту. Здоровый сон необходим для того, чтобы восстановить свежесть мышления.

Он закрыл информаторий и пешком добрался до своего яруса.

Записи экипажа. Файл 0318716

Из личных воспоминаний Гордея Захарова, инженера силовых систем и специалиста по общественной безопасности межзвёздного корабля «Москва»

Думаю, командование было уверено в том, что вечный и его ближний круг будут торговаться. Они всегда так делали, когда их загоняли в угол. И наверняка ему было что предложить, по-другому торговля не работает.

Однако час проходил за часом, складываясь в сутки, а вестей из бункера не было. Штурмовать его тоже пока не спешили — во-первых, был риск уничтожить ценности, которые были ой как не лишними для молодой Республики, а во-вторых, очень не хотелось терять людей, когда победа была уже близка.

Предложения о сдаче передавались по всем стандартным каналам и даже в виде звуковых сообщений через вскрытые ходы системы вентиляции. Специально для этого сохранили линии связи бункера с внешним миром — антенны и оптоволокно, идущее до ближайшего коммуникационного центра.

Но бункер молчал. И тогда командиры вспомнили про разведку и тех бойцов, которые имели навыки лазутчиков.

Было решено проникнуть в бункер и разведать обстановку на месте до того, как принимать решение о штурме или подрыве.

Как это обычно бывает, одно дело принять решение — и совсем другое реализовать его на практике.

Все стандартные пути проникновения были блокированы. Бункер проектировали далеко не дилетанты. Системы вентиляции перекрывались всеми возможными датчиками и мощными лазерными решётками. По-настоящему мощными — зеркальная броня робота-разведчика, которого посылали на исследования, не особо ему помогла; машину нашинковали слоями, толщиной в пару сантиметров.

С коммуникационными каналами тоже всё было в порядке — плотность укладки проводов была такой, что туда и муравей бы не проскользнул. Демонтировать же их было невозможно — все каналы был заминированы, и такая попытка привела бы только к полной изоляции бункера.

Оставался только вариант с проходкой штольни из ближайшей карстовой полости.

Благодаря тому, что удалось добыть более-менее достоверные схемы бункера, спецы вычислили уязвимое место: на одном из служебных горизонтов стена подземного сооружения примыкала к гидропласту. Видимо, архитекторы посчитали его достаточной гарантией от проникновения — и правда, кому бы в голову пришло ломиться в подземелье через обводнённый грунт? Поэтому там было всего пара десятков сантиметров армированного бетона и мощная гидроизоляция.

Архитекторы бункера не могли знать, что промышленность Республики сможет освоить производство специальных проходческих щитов, которые позволяли работать в таких условиях. И так получилось, что ближайший щит можно было доставить на место операции оперативно — всего в течение восьми часов, грузовым «Слоном», через ближайший аэродром, полоса которого оказалась почти нетронутой в ходе стремительного штурма.

Щит был сконструирован таким образом, что после проходки, и, к примеру, стыковки тоннелей из него можно было выбраться через переднюю, рабочую поверхность. Для этого там был предусмотрен специальный бронированный люк.

С гидроизоляцией и бетоном режущие кромки щита справились довольно легко. Ну, замедлились, конечно, и поскрежетали немного — но всего через несколько минут после того, как датчики показали, что мы упёрлись в бетон, препятствие пало. Судя по показаниям датчиков, впереди был воздух, нормального, пригодного для дыхания состава.

— Приехали! — Бодро сказал техник-оператор щита, убирая руки с рукояток управления, — ну что, будете заходить, а, ребят?

Он посмотрел на нас. Нормальный мужик: добровольно пошёл на это опасное предприятие, даже особо не торгуясь. Хотя всё равно ему наверняка насыпят кучу