Блуждающий город. Невероятная история - Виктор Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В работе лучше проявлял бы рвение…
Взметнулась ввысь тончайшая бумага,
Оттуда тихо начала кружение.
– И всё ж немые обманули нас,
Гостей хитро на свой прибрали ярус.
Ужели близок мой последний час?
Во мне клокочет ненависть и ярость!
Ну погодите, жалкие кроты,
Вы горько пожалеете об этом.
Когда полезете наверх из темноты,
Своим кровавым захлебнётесь светом!
Когда бы не Машина, я бы вас!..
Уж что ещё – карать – то я умею.
Я всё же бог. И мой не пробил час,
И за три дня я многое успею.
Сейчас послушаем Советников моих,
Бывают и у них порою мысли,
Глядишь – и будет толк какой от них,
Не зря же мы в Советниках их числим.
Эй, кто там есть? Советников ко мне!
И если сони спят, поднять с постелей!
И чтобы не тянулись еле-еле,
Нето и должность проглядят во сне!…
3
– Алеша открывает заседанье,
Президиум, прошу занять места.
– А ты трепаться, Генка, не устал?
Нето поможем сделать замыканье.
– Молчу, милорд.
Алеша словно видел,
Как посерьёзнели товарищи его.
– Не верю в западню, – сказал Он. – Выйдем,
Но будет нам не легче от того.
Во-первых, нас не в гости пригласили
И не на сладкий яблочный пирог.
От нас зависит всей борьбы итог,
Хоть я не знаю, чем мы заслужили
Такую честь, и почему на нас
Легла ответственность решать людские судьбы,
И как бы нам надежд не обмануть бы.
Где профиль у задачи, где анфас?
– Ты, Алеша, кажется, загнул:
Какие судьи мы? Кто дал нам это право?
Не зная горожан, обычаев и нравов,
Мы сядем все на ненадёжный стул,
И опозоримся, конечно, в тот же миг.
И натворить таких сумеем дел мы!
– Я туп, сеньоры, если не постиг
Проблемы стульев и судей проблемы.
Серёжка взялся было объяснять:
– Да понимаешь ли, Алеша…
Но Генка перебил:
– Хороший
Ты друг, Сергей, но трудно мне понять,
Зачем весь этот разговор затеян
О какой-то миссии высокой.
Пока в делах мы не зашли далёко,
Считаю, надо – и при том, быстрее —
Нам сматывать отсюда к мамам, папам,
Пока не получили мы по лапам.
– Боишься?
– Я? А ты как будто нет.
Кому охота не за фунт изюма
Отдать единокровные свои семнадцать лет —
Не велика годков прожитых сумма,
Отдав, обратно их не получу.
А мне б хотелось по свету пошляться.
Себя в расцвете я узреть хочу
И женщин покорять, и самому влюбляться.
– Ха, Дон Жуан!
– Пусть так, и что?
Он жил неплохо, если разобраться…
– Всё ясно, Генка, подводи итог,
А то от сути стали отклоняться.
– Я всё сказал.
– А что нам Костя скажет?
– Скажу, что разговор наш ни к чему.
Что толку говорить, не зная даже,
Что ждёт нас утром. Право, не пойму.
Конечно, на душе у нас тревожно,
Но чем напрасно спорить и гадать,
Давайте спать.
Серёжка осторожно
Добавил: – Братцы, щас бы пожевать!..
Все рассмеялись. И в последний раз
Вспыхнул красный сигаретный глаз
И угас…
День второй
…У моей песни яростное сердце!
Пабло Неруда «Песня о подвиге»Перевод С. КирсановаМашина
– Не спится, видно, на чужой постели.
Едва лишь солнце глянуло в окно,
А гости на ногах уже давно:
Умылись, собрались, поели
И твоего приёма ждут теперь, —
Сказал По-Праву, указав на дверь.
– Ну как они?
– Да ночь прошла спокойно,
Но неизвестностью, видать, утомлены.
– Тут взрослому вести себя достойно,
Ой, тяжело. И помнить мы должны,
Что наши гости – дети. Им сложней
Понять, как мы живём, и разобраться
В переплетенье наших ситуаций.
И всё в течение теперь уже двух дней.
Всего два дня. Спрессован в них итог
Борьбы, надежд и вековых стремлений.
Слетит ли с трона самозваный гений,
Наш «справедливейший» самовлюблённый бог?
Всего два дня… Ну что ж, зови гостей.
Нет, погоди, скажи ещё два слова:
Как тётушка Ну-Что? Ты нового о ней
Узнал ли что?
По-Праву стал суровым:
– По-прежнему. На ПОЧТу нам пройти
Не удалось. Надеюсь, что пока.
Но ход не выдаст мать, скажу наверняка.
А почтарям самим вовеки не найти.
– Я не о том. Я не боюсь за ход.
Нам тетушка, как мать. Мы все у ней в долгу,
И я представить даже не могу
Весь третий ярус без её хлопот.
Мы не имеем права допустить
Над ней глумленья. Выход должен быть!
Ты передай там, чтоб Большой Совет
Собрался через час в Зелёном зале…
Зови ребят, небось и ждать устали,
От неизвестности душе покоя нет.
Вошли ребята. Тихим табунком
Остановились сразу у дверей.
Пред ними был не кабинет – скорей
Большая комната с высоким потолком.
За шторами от потолка до пола
Едва читались контуры окон.
И не понять о чём или о ком
Болтал в камине огонёк весёлый.
А в кресле у камина – человек,
Из-за очков из-под усталых век
Глядят глаза приветливо, тепло:
– Продолжить встречу время подошло
(Встал с кресла, подошёл к ребятам).
Ну, здравствуйте. Вас снова видеть рад.
Не зря у нас в народе говорят,
Завидуй людям, дружбою богатым.
И я надеюсь, будем мы друзьями
(Так и стрельнул весёлыми глазами),
Но я вам не представился вчера,
А прозвище моё Ищи Добра —
Оно мне нравится, и я к нему привык.
Начнём, пожалуй, времени впритык.
Настало время для вопросов ваших.
Мне отвечать, а вам их задавать.
Спросил Серёжка:
– Что же было дальше?
Вы обещали утром рассказать.
– Что было дальше? Дальше было так:
Войдёшь в воротца – непроглядный мрак
Тебя охватит на одно мгновенье,
Потом вдруг радужными всполохами свет
В глаза плеснёт – и вот его уж нет,
И в сером НЕЧТО видишь проясненье.
Не сразу осознав, что это было,
Глядь – ты опять на площади стоишь,
Где всё знакомо, только давит тишь,
Как будто Город ватою накрыло.
Но прорывая вату тишины,
Всё больше слышишь голосов знакомых:
И ты им рад, как век не слышал – дома!
Вот так сюда свершался переход.
И зажил счастливо мой Город, мой народ.
А дальше – просто, как и быть должно,
Всё, кажется, учли, да не учли одно:
Когда свобода выдаётся как подарок,
Без мук, без боли, Свет её не ярок,
Она прекрасна, но как трудно с ней,
И как с подарком сим распорядиться?
Не сразу поняли мы в сутолоке дней:
Ушла свобода, как в песок водица…
Откуда Справедливейший явился,
И кто его к Машине допустил,
Никто не вспомнил, как бы я ни бился,
Кого бы я об этом ни спросил.
Как будто кто-то этот эпизод
Из памяти людей стёр тщательно, надёжно.
Но начинал он крайне осторожно.
Не день прошёл, не месяц и не год —
Но постепенно взял он власть над нами.
И, безусловно, правым будет тот,
Кто упрекнет, что мы виновны сами:
Беспечно полагаясь на Машину,
Не разглядели деспота личину.
Сначала был он лишь Смотрящим у Машины,
Потом вдруг начал должности менять,
Вверх по служебной лестнице шагать,
Порой без повода на то и без причины.
И вот он – Главный Толкователь. Этот пост
Был наивысшим в Городе у нас.
И Толкователь был вначале прост,
И страждущим он помогал тот час.
Тогда ещё мы богачей не знали,
А в Городе вершил дела Совет,
В который мы достойных выбирали
Среди своих всего на пару лет.
А Главный Толкователь назначался
Советом Города и им же утверждался.
Но толи случай, умысел ли злой:
В машине отчего-то вышел сбой.
Смешалось всё немыслимо и странно
С того момента. Время сорвалось
В калейдоскоп. И всё для нас слилось:
Эпохи, континенты, страны.
Тут паника такая началась!
И всякий бы наверно испугался,
Когда не то, что год, не знаешь день и час.
И только Толкователь не терялся.
Он объявил народу, что его
Машина избрала, тем оказав вниманье,
И у него лишь только одного
Она согласна исполнять желанья.
И с тем он согласился этот пост принять,
Чтоб чехарду со временем унять.
И только Толкователь утвердился,
Порядок хоть какой установился,
Всё стало вовремя: рассветы и закаты,
Все дни и ночи, лишь одна беда:
По-прежнему все путались года,
Материки и города, и даты.
А Город наш скакал по всем эпохам —
И это было, безусловно, очень плохо,
Нигде пристанища ему доныне нет,
Но хуже: как грибы в осенний день,
Откуда-то вдруг вылезли на свет
Банкиры и купцы, закабалив людей.
Наш Толкователь стал Великим богом,
И всё у нас подчинено ему,
Пусть беден ты, но и в своём дому
Ты не хозяин. А всему итогом
Всех работяг согнали вниз, на третий ярус,
Где солнца нет, и скудная еда,