Гнездо орла - Елена Съянова

Маргарита слушала с видимым разочарованием. Лей покачал головой:

— Ну, клянусь тебе, ничего заслуживающего твоего внимания. Разве что их чувства друг к другу… Штрайхер меня уверял, что миссис Симпсон подослали к королю евреи, чтобы выбить из седла лояльно настроенного к нам монарха.

— Боже, какая чушь! — поразилась Маргарита.

— Не знаю… Но в этой паре первую скрипку определенно играет она, что, по-моему, противоестественно.

— Им у нас понравилось?

Лей немного подумал, усмехаясь, по-видимому, каким-то воспоминаниям:

— Суди сама. После той поездки по мюнхенским предместьям, когда я… по правде сказать, несколько забылся, фюрер мне сказал, что я их чуть не угробил и предложил Герингу взять на себя оставшиеся мероприятия. Виндзорам же он деликатно объяснил, что «доктор Лей неважно себя чувствует». Герцогиня на это ответила, что господину канцлеру не стоит беспокоиться и они «подождут, пока доктор Лей почувствует себя лучше». Как ты думаешь, почему? Напрасно улыбаешься. Повторяю, эта дама с первых же дней испытывала ко мне стойкую неприязнь. Все дело в том, что Эдуарду было довольно неуютно находиться среди наших работяг. Я это заметил сразу, как и то, что мое присутствие рядом добавляло ему уверенности. А если учесть, что как минимум семьдесят процентов мероприятий составляли поездки по заводам, то… — суди сама, как Виндзорам понравилось в Германии.

В этот момент дремавшая у его ног Берта вдруг подняла голову и приветливо помахала хвостом. Это движение относилось, по-видимому, к появившейся в дверях фигуре в длинном плаще с капюшоном. Фигура откинула капюшон и оказалась имперским министром народного просвещения и пропаганды Йозефом Геббельсом, который быстро окинул взглядом переполненный зал. Берта, как хорошо воспитанная собака, пошла поздороваться. У Геббельса при виде нее испуганно округлились глаза; он отступил на шаг и снова нервно огляделся, но, заметив сидящих у стены Лея и Маргариту, облегченно вздохнул.

Лей придвинул ему стул. Геббельс сел и широко улыбнулся:

— Добрый вечер! Берта с вами, я надеюсь?

— С нами, с нами, — усмехнулся Лей. — А ты кого думал здесь встретить?

Геббельс улыбнулся неопределенно:

— Мало ли… — Он выпил вина и еще раз уже спокойно и внимательно оглядел сидящих за столиками.

— У меня назначена встреча с товарищем, — пояснил он, — в одной из местных гостиниц: мы точно не условились, в какой. Вот пришлось и сюда заглянуть.

— Может быть, в Платтерхофе тебя товарищ ждет, — предположил Лей.

— Едва ли. — Геббельс мельком взглянул на Маргариту. — Вообще, удивительно все-таки тесен мир! Совсем не ожидал вас тут встретить.

— Мы тоже как-то не рассчитывали, — заметил Роберт.

— Тем более что фюрер за ужином опять тебе посочувствовал: вот, мол, как Лею не повезло — лишен такой приятной компании!

— Кто-то приехал?

— Юнити прибыла. А привез ее красавчик Руди Шмеер.

— Как?… Почему? Я его не вызывал, — нахмурился Лей.

— Его Геринг вызвал.

— Геринг?!!

— Роберт, успокойся, — испугалась Маргарита.

…Тридцатидвухлетний Рудольф Шмеер работал с Леем с тридцатого года и был самым толковым и исполнительным его помощником на многих постах, а в тридцать четвертом стал официальным заместителем лидера ГТФ.

Два дня назад Геринг неожиданно предложил Шмееру одновременно возглавить и третий главный отдел в Имперском министерстве экономики, дав на обдумывание сутки. Шмеер пытался связаться со своим шефом, но тот был сначала в дороге, потом где-то отсутствовал, и Шмеер, дозвонившись до Геринга, честно признался, что не может ничего решить, предварительно не услышав мнение Лея. Тогда Геринг предложил ему срочно вылететь в Бергхоф, заодно захватив с собой отчеты Центральной службы ГТФ по выполнению четырехлетнего плана, а фюреру и коллегам объяснил, что именно эти отчеты и стали причиной вызова сюда заместителя главы Трудового Фронта.

— От самого Лея мне их век не дождаться, — пожаловался он.

Одним словом, Геринг действовал в своей обычной теперь манере мелкого интриганства, которое у некоторых вызывало брезгливое недоумение.

Но только не у Геббельса. Йозефа такие вещи всегда чрезвычайно забавляли.

— Я сам не понял, с каких пор Геринг распоряжается твоим замом, — сказал он. — Приказал ему привезти отчеты по четырехлетнему плану, тот и взял под козырек

И, полюбовавшись на тяжело дышащего и кусающего губы Лея, встал:

— Ну, всего доброго! Мне пора. Загляну еще в пару гостиниц, может, все-таки разыщу товарища.

— Что произошло? Что ты так взбесился? — спросила Маргарита, когда Геббельс ушел. — Неужели это так важно, кто кого вызвал! Хорошо, допустим… — Она сильно стиснула обеими руками его нервно сжатый кулак. — Допустим, тебя раздражает это бесконечное перетягивание каната. Допустим, что мы сейчас же вернемся в Бергхоф, и ты сгоряча врежешь Шмееру, наорешь на Геринга… одним словом, выпустишь пар. И что же? Геринг плевал на твои вопли, а Рудольф предан тебе, как никто другой, и, скорее всего, просто попал в сложную ситуацию… А ты оскорбишь его. Успокойся… Все это, в сущности, не стоит и пфеннига.

Лей взял сигарету. Первая буря гнева уже пронеслась сквозь него, оставив встрепанными нервы. Но последние слова Маргариты что-то задели по-настоящему. Он минуту курил. Его бледное, даже несмотря на загар, осунувшееся лицо с капризным изгибом рта и большими, темными от всегда расширенных зрачков глазами приобрело еще более раздраженное выражение.

— Что? — ласково спросила Маргарита.

— А то! — Он бросил сигарету. — Ты не забывай, с кем говоришь! «Все это», «пфеннига не стоящее», и есть моя жизнь! Я такой же лизоблюд и интриган, «перетягиватель каната»! Мы все… стоим друг друга. Не обольщайся!

— Я и не обольщаюсь, — отвечала она тихо. — Я просто безумно люблю тебя и кажется… сейчас заплачу.

— Ладно, малыш. — Он взял ее руки в свои и поцеловал похолодевшие пальцы. — На сегодня нам обоим достаточно. Пойдем.

Он позвал Берту, вежливо поблагодарил хозяев, попросив непременно и погромче постучать к ним в номер в семь часов утра, и они поднялись наверх, в чистенькую комнату, пахнущую свежим бельем и розмаринами.

Милый уют простенького, незатейливого существования! В таких комнатках строят планы и мечтают, радуются и плачут, зачинают детей и молятся за ближних своих… И все это так хрупко, а потому и дорого сердцу.

Но как опрометчиво малым птахам вить свои теплые гнезда под скалою с гнездом орла!

Всю ночь шел густой снег, и наутро панорамы Бергхофа настолько преобразились, что даже не любивший зимы Гитлер остался доволен.

— Здесь снег не то что в городе. Там он сразу превращается в грязь, а здесь он вроде… вроде… — Гитлер пытался подыскать сравнение.

— Покрова невесты, — подсказал Борман.

— Или савана покойника, — предположил Геббельс, который ночью так и не сумел встретиться с «товарищем» — своей новой пассией актрисой Бааровой, чешкой, еще плохо понимающей по-немецки. В этом, по-видимому, и была причина, почему Йозефу не удалось разыскать девушку, хотя он очень подробно и обстоятельно объяснил ей, где именно он будет ее ждать.

Лида Баарова, роскошная шатенка с розовой кожей и всегда полуопущенными ресницами, приехала в Германию по контракту. Геббельс увидел ее случайно, в компании энергичной Лени Рифеншталь, и буквально остолбенел: на какое-то мгновение ему почудилось, что это юная Хелен, его мучительная, незабвенная любовь, вернулась к нему. Вскоре он обнаружил, что Лида похожа на Хелен не только внешне. Она была так же умна, поэтична, резка в суждениях и оценках и так хорошо образованна, что с ней он мог говорить обо всем. Ему казалось: она понимает его с полуслова, за исключением разве что утомительных подробностей в описании оберзальцбергских гостиниц.

От этих едва зарождающихся отношений неожиданно повеяло на него такой свежей многообещающей силой, что у Йозефа точно крылья за спиной выросли. В своих последних речах он буквально парил над внимавшей ему толпой, а в статьях блистал такими сентенциями, что отныне даже ярые противники режима вынуждены были признать, что этот «абсурдист», этот «крошка Цахес» наделен неким даром, которым помечает избранников «всенижний наш», то есть Сатана.

Сегодня, завтракая у фюрера, Йозеф привычно прокручивал в голове предстоящее совещание, но мысли были об одном: как исчезнуть пораньше и все-таки встретиться с чудесной девушкой, конечно, ждущей его в одном из тех убогих пансионов, с кислым вином и тараканами.

«А вино-то вчера было превосходным», — вдруг вспомнил он и посмотрел на Лея, который выглядел так, будто опять снотворное проглотил.

За столом заговорили о будущем Вагнеровском фестивале. Инициировала тему Юнити Митфорд, с первых же минут пребывания в Бергхофе ведущая себя несколько экзальтированно, как человек, на что-то решившийся.