Король забавляется - Наталия Ипатова

Речь шла о расследовании деятельности Тайной Канцелярии при короле Брогау, особенно давнего дела с фальсификацией материалов убийства наследника графа де Керваль. В связи с этим достаточно сказать, что кронпринца, наследника короля Баккара, звали Райе.

Разумеется, Рэндалл не рассчитывал найти исполнителей, своими руками выбросивших из окна его двойника-сквайра. На месте заказчика он убрал бы их сразу после того, как было сделано дело, может быть, даже на месте преступления. Но ведь были те, кто расследовал злодейское убийство. Те, кто «опознал» в убитом короля Рэндалла. Те, кто в лучшем виде сделал дело и доложил об исполнении. Профессионалы. Чиновники от сыска. Те, для кого «Его Величество» был не более чем формой речи. Кто был во всем этом по уши и, следовательно, обязан ответить перед ним и перед, памятью невинноубиенных по всей строгости, какую ему заблагорассудится к ним применить. Разумный циник, Рэндалл был беспощаден именно к этому виду предательства: предательству профессионалов, равно необходимых любой власти, что некоторым образом возносило их над нею. Слишком опасный инструмент, способный обернуться против руки, в которую вложен.

Того, кто отдал приказ, он убил, собственноручно и вполне героично, однако, вспоминая тот солнечный день, знаменовавший окончание войны, когда все было так правильно и справедливо, Аранта не могла отделаться от гнетущего ощущения, будто все происходит капельку не так. По правилам игры она не должна бы сочувствовать врагам.

Они как раз миновали тяжелые каменные ступени, облепленные толпой и немного более высокие, чем обычно, — ибо, как шутили столичные острословы, путь к Правосудию должен быть тяжел. Двустворчатые двери разошлись, и в сопровождении четырех пикейщиков появился скованный по рукам немолодой, собой невидный и невысокий господин той породы, какую принято называть судейской. Наличие эскорта, кандалов и тюремной кареты неподалеку свидетельствовало о том, что приговор вынесен обвинительный. Увиденное мельком лицо незнакомца было бледным, но жестким, словно он ничего другого и не ждал, а в глазах толпы крайне занимательным почему-то выглядело то, что судейские судейского засудили.

Эскорта с одними пиками оказалось явно недостаточно. Солдаты попытались было проложить арестованному путь в толпе, однако десятки рук хватались за пики, либо вырывая их вон, либо, если солдат проявлял упорство и не желал расставаться с казенным оружием, — оттаскивая его за пику прочь и забрасывая в самую гущу, себе на головы и под ноги, где бедняге приходилось заботиться, чтобы его самого не затоптали. Те, кто стоял слишком далеко и не рассчитывал сам пробиться к жертве, отпихивая друг дружку, карабкались на тюремную карету, раскачивая ее из стороны в сторону, скандируя имя короля, и даже перепуганным лошадям некуда было сорваться с места. Аранта съежилась и ушла в тень своей кареты, прижимая ладони к пылающему лицу. Она слишком хорошо представляла себе, что тут будет. Кровь на булыжниках, и виноватых не найти. Как всегда, когда их слишком много. «Не в этот раз, — прошептала она себе почти неслышно. — Не в этот…»

Карета дернулась, и хлопнула открытая дверка. Ува картофельным мешком вывалилась наружу и ввинтилась в городскую свалку, с деревенской бесцеремонностью орудуя локтями. Аранта не успела приказать, как вслед за ее матерью с козел устремился Кеннет, вытягивая шею и даже иногда подпрыгивая, чтобы не потерять ее из виду. Быстро, пока никто не видел, она коснулась глаз и губ, прося защиты Заступницы, и последовала за ними… главным образом, чтобы было не стыдно.

То ли толпа не успела сомкнуться в кильватере Увы, то ли ее красное платье обладало своей собственной действенной магией, но только оказалось так, что шла она по живому коридору, никого не касаясь, словно даже голытьба и чернь сторонились прикосновения ее одежд. И по мере того, как она шла, стихал любой звук. Рэндалл бы на ее месте наслаждался. Она не смела. Она страшилась волны, которая несла ее на себе.

На каменном пятачке под самыми ступенями Ува стояла лицом к недоброй толпе. Бледный человек, рыжий с сильной проседью, в порванной одежде и с окровавленным виском, до смешного похожий на полицейского, получившего от Панча дубинкой по голове, опирался на Кеннета, кажется, не сознавая при этом, что у парня недостает одной руки. Кеннет, видимо, и сам не сознавал. Аранта хотела бы так держаться, когда толпу науськают на нее.

— Он мне жизнь спас, — сказала Ува, глядя мимо, на толпу перед собой, словно держала ее взглядом. — И тебе, когда меня за черное ведовство осудить хотели. Господин Птармиган. Я его в молитвах поминала.

— Сейчас, — сказала Аранта. — Это все ошибка. Все стойте так. Я вернусь.

Она никогда не посмела бы встретить толпу лицом к лицу. Однако у нее хватило мужества повернуться к ней спиной. И за спиной у нее стихли все звуки, словно у нее достало магии заворожить толпу, смотревшую на нее так, будто от ног ее на ступеньках оставались кровавые следы. Потом в этом напряженном беззвучии прорезались истеричные нотки, словно черные гадюки потекли по ступеням вниз, и она шла все вверх, к распахнутым как зев дверям, с каждым шагом преодолевая все большую тяжесть, и взгляды лежали на ее плечах, ниспадая вниз и волочась по камню, как мантия. И эта мантия была черного цвета. Дело, в котором задействуются механизмы, следовало решать раз и навсегда. И решить его могла только она, пока внизу ее мать взглядом и молчанием удерживала толпу. И та, зачарованная, ждала, выйдет ли Красная Ведьма обратно, потрясая помилованием, или же извергнется оттуда вооруженная стража и расставит всех на свои места. А то ведь может случиться и так, что саму ее выведут оттуда, отгораживая пиками и в кандалах, и тогда начнется новый круг потехи.

В маленькой, похожей на шкаф комнатке, отведенной для переодеваний позади главного зала, у судейского секретаря в бессильном негодовании тряслись руки. Остальные члены коллегии поспешили разойтись через черную дверь, едва только на ступеньках обозначились беспорядки. Остались только он, как ответственный за соблюдение норм в зале, да господин главный судья, которого он почитал как родного отца и господа бога в едином лице, поскольку тот опекал его с младых лет, помогал советом и прочил себе в преемники, если на то не вмешаются всевышняя или государева воля. А получилось же так, что он стоял, лишившись от бешенства дара речи, и лупал глазами на эту безмерно наглую суку, оставив пререкаться с ней самого господина судью, имеющего право не отвечать никому, кроме короля. В его власти было, да и входило в обязанности, взять ее под стражу, однако он и с места не сдвинулся, когда она вошла и заполнила собой весь огромный пустой зал, где он совершал свою ежедневную службу с трепетом священнодействия, чьи стрельчатые арки и массивные, закопченные за века потолочные балки, вознесенные на головокружительную высоту, полированные скамьи с памятными табличками на бронзе в единый миг превратились всего лишь в скромную раму, обрамлявшую ее бесовское естество. Известно же, что простой человек перед ведьмой беззащитен.