Мы - ошибка - Ольга Тимофеева

Всего одно касание…

Он мельком смотрит на меня и остальное внимание дарит пузырькам бонаквы.

— Ты ведь сможешь не оглядываться назад и работать так, как ты должна. То, что между нами было — в прошлом. Сделаем вид, что мы не знакомы.

Его слова, как скальпель, ювелирно режут кожу в месте старой раны. Минералка победно пшикает, словно это лучшая речь Никифорова, и возвращается ко мне. Я беру бутылку за горлышко, чтобы снова не коснуться его.

— А сам-то сможешь устоять? Помниться, тогда ты не смог приструнить свои желания, — язвлю в ответ, чтобы заглушить забытую боль внутри от его последних слов два года назад: “Мы — ошибка”.

— Теперь смогу, — расслабленно откидывается на спинку стула, скользя по мне взглядом. — Прошлое не вернется. Не будем оглядываться, а представим, что мы не знакомы. — Помогает себе руками и рвет края раны, заливая их спиртом. — Я женат и таких проблем, как раньше, у меня больше нет. Я не буду к тебе приставать и о чем-то напоминать.

Вгоняет скальпель прямо в сердце и проворачивает несколько раз. Слушаю его молча и сжимаю зубы, чтобы не послать его. Не хочу унижаться и доказывать что-то. Выспрашивать, что ему помогло и как он теперь? Наливаю в стакан воды и делаю глоток. Медленно пью, чтобы придумать, что делать дальше… Я ни черта не готова работать с ним. Мне и сидеть-то с ним за одним столом некомфортно, а тут целый месяц бок о бок. Мне надо подумать. И уж точно не принимать поспешных решений.

— Знаешь, у меня, видимо, память лучше твоей, поэтому сделай так, чтобы мы и дальше “не познакомились”. — Последнее слово я заключаю пальцами в воздушные кавычки. — Ты же можешь перевести меня в другую команду? Я не хочу терять эту работу. — Наливаю воду в стакан и делаю глоток.

— Я не могу. — Официант ставит перед ним заказ и Марк, взяв вилку, накалывает кусок лазаньи. — Все уже сформировано, и ты можешь либо работать с нами, либо уйти.

Интересно, чего бы хотел именно ты?

Но я не задаю этот вопрос, потому что услышать, чтобы ты ушла, будет ещё больнее. Лучше я сама приму это решение.

— Тот номер, с которого ты звонил сегодня, твой?

— Да.

Он просто выкинул старую сим-карту, как и меня, из своей жизни.

Никифоров кладет в рот лазанью и тщательно пережевывает, продолжая на меня смотреть. Мне бы кусок в горло сейчас не полез, а он лопает и даже не зацикливается.

— Я запишу этот номер как "Босс", — говорю ровно, чтобы показать, что прошлое в прошлом, хотя и не знаю этого наверняка. Сейчас я точно не стану жертвовать такой работой ради одного идиота, в которого мне не посчастливилось влюбиться.

Как бы я не хотела, но в памяти все равно вспыхивают моменты, как мы ели. Только, вместо его любимой лазаньи, я могла накормить его тогда лишь вчерашними макаронами.

После его ухода, я часто готовила ее в надежде, что когда-то он появится и захочет поесть. Но он так и не появлялся. Мне даже кажется, что я научилась готовить ее в совершенстве. При всем при этом, это то блюда, которое я ненавижу, потому что оно всегда будет ассоциироваться с Марком.

Чувствую, как в глазах собираются слёзы, и часто моргаю, прогоняя их. И что, каждый раз, вот так работая с ним, придется по несколько раз на день окунаться в бассейн предательства и снова жалеть себя? Глаза фокусируются на пузырьках на стенках прозрачного стакана. Утопиться бы сейчас в них или напиться, чтобы забыть. Но точно не сидеть обнаженной перед ним.

— Все в порядке? — Знаю, что рассматривает меня, поэтому не поднимаю глаза. Он сразу увидит там грозовые тучи, готовые обрушиться ливнем.

— Да. — Надеваю пальто, перекидывая сумку через голову. — Если у тебя больше нет ко мне вопросов и мы все решили, то я поеду.

— Завтра тебя ждать? — Я молчу, потому что любое мое слово будет выдавать всю мою натянутость и волнение. Даже съязвить уже нет сил. Просто пожимаю плечами в ответ. — Опозданий я не приемлю, поэтому, даже несколько секунд лишат тебя места в команде.

За что?! Почему нельзя по-нормальному?! Ставит меня на одну планку с остальными, будто я мало для него сделала. Неблагодарный идиот.

— Я поняла, — холодно бросаю в ответ откуда-то взявшейся дерзостью и киваю, открывая сумочку, чтобы достать кошелек. Хочу сама расплатиться за свою воду.

— Передавай привет папе. — Одна фраза и я впиваюсь в него глазами и замираю. Мне надо знать — это шутка, насмешка или он, правда, не знает.

Но есть люди, которые умеют давить на определенные кнопки, пока не найдут ту, которая сорвет стоп-кран и вызовет резкое торможение. Чтобы тебя кинуло в самые жуткие воспоминания, и ты снова ощутил это чувство вины.

Все, что я до этого сдерживала, уже катится тонкой струйкой из внутреннего уголка глаз. Прячу глаза и дрожащими руками открываю кошелек и вытягиваю несколько купюр. На глянцевую поверхность бумаги падает первая капля и скатывается мне на пальцы.

— Я заплачу. — Марк рассматривает меня пристально, заставляя вздрогнуть под его взглядом. Быстро сминаю бумажки и, бросив на стол, прижимаю к себе сумку. Не глядя и не прощаясь, направляюсь к выходу, зажимая рот рукой, чтобы не завыть от боли.

Сквозь влажную пелену на глазах иду к машине и сажусь. Сжимаю сильно руль и, откинув голову на подголовник, позволяю себе плакать. Думала, что со временем станет легче, но ничего не меняется. Когда люди из прошлого снова бьют по старым ранам. По-садистски сладко. Слёзы катятся по щекам, а я даже не убираю их. Хочу отвлечься и пожалеть себя. Потому что ни единой душе на земле нет дела до того, что у меня внутри.

Хочется нажать на газ. Разогнать эту машину до сотни за девять секунд и въехать в стену. Бетонную. Крепкую. Чтобы никогда не испытывать этой боли. Никогда не плакать. Потому, что все, кого я любила, оставили меня тут одну. Чтобы посмеяться — видимо. И посмотреть — справлюсь ли я.

Замечаю вышедшего следом Марка без пальто, осматривающего по сторонам. Он вертит головой, как будто разыскивая кого-то. Сползаю со спинки кресла вниз, чтобы не увидел меня. Хмурится и всматривается в припаркованные машины. Но, не найдя, трет переносицу, хмурится и разворачивается, возвращаясь в кафе.