Куджо - Кинг Стивен

Мало-помалу ему стало лучше. Он вышел из ручья и отряхнулся; на мгновение брызги воды создали радугу в тихом, безветренном воздухе.

Ощущение ПЛОХОГОПСА потихоньку сходило на нет, боль в носу тоже унялась. Он пошел к дому – поглядеть, там ли МАЛЬЧИК. Куджо уже привык, что каждое утро МАЛЬЧИКА забирает большой желтый школьный автобус и привозит обратно во второй половине дня, но на этой неделе школьный автобус – с его горящими глазами-фарами и шумным грузом из галдящих детишек – не приехал ни разу. МАЛЬЧИК все время был дома. Обычно он целыми днями пропадал в сарае, делал всякое-разное вместе с ХОЗЯИНОМ. Может быть, желтый автобус снова приехал сегодня. Может быть, нет. Сейчас будет видно. Куджо уже позабыл о норе и противном вкусе во рту. Нос почти не болел.

Куджо шел по полю, легко раздвигая грудью высокую траву, распугивал по дороге немногочисленных птиц, но не пытался за ними погнаться. Сегодня он уже нагонялся вдоволь – его тело помнило о погоне, пусть даже разум не помнил. Он был сенбернаром в самом расцвете сил, пяти лет от роду, весом почти двести фунтов, и нынешним утром, 16 июня 1980 года, он заразился бешенством.

Спустя неделю, за тридцать миль от фермы «Семь дубов» в Касл-Роке, в портлендском ресторанчике «Желтая подводная лодка» встретились двое мужчин. В «Лодке» был большой выбор сэндвичей, пицц и рулетов в ливанском лаваше. В дальнем углу зала стоял пинбольный автомат. Над стойкой висело объявление, что если кто сможет съесть сразу два «Желтых подводных кошмара», за них не нужно будет платить. Ниже кто-то приписал в скобках: «КОГО СТОШНИТ, ТОТ ЗАПЛАТИТ».

Вику Трентону нравилось это место, он всегда с удовольствием брал большой сэндвич с фрикадельками. Но сегодняшний любимый сэндвич вызывал у него только мысли о неизбежной изжоге.

– Похоже, все очень хреново, – сказал Вик своему собеседнику, который без всякого энтузиазма разглядывал сэндвич с ветчиной у себя на тарелке. Это был Роджер Брекстон, и если уж Роджер глядел на еду безо всякого энтузиазма, это значило только одно: надвигается катастрофа. Роджер весил двести семьдесят фунтов, и когда он сидел, под его животом не было видно коленей. Однажды ночью в постели Вика с Донной пробило на дурацкий смех, и Донна сказала, что думала, будто Роджеру отстрелили колени во Вьетнаме.

– Это да, – согласился Роджер. – Ты даже не представляешь, дружище, насколько хреново.

– Ты правда думаешь, что эта поездка что-то решит?

– Может, и нет, – сказал Роджер. – Но если не ехать, то Шарп уже точно расторгнет контракт. А так, может, и удастся хоть что-то спасти. И там, глядишь, потихонечку выплывем. – Он все-таки откусил кусок от своего сэндвича.

– Если мы закроемся на десять дней, нам придется туго.

– А сейчас, по-твоему, не туго?

– Конечно, туго. Но у нас съемки для «Бук фолкс» в Кеннебанк-Бич…

– Лайза справится и без нас.

– Лайза не справится даже с собственной личной жизнью, а уж тем более с роликами для «Бук фолкс», – сказал Вик. – Но даже если бы она и справилась, у нас горят сроки по серии для «Отборной черники»… и для банка «Каско»… и ты еще должен встретиться с этим важным начальником Ассоциации риелторов Мэна…

– Нет, это ты должен с ним встретиться.

– Ни хрена подобного, – сказал Вик. – Я как вижу его красные штаны и белые туфли, меня прямо трясет. Сразу хочется выдать ему рекламный щит-сэндвич.

– Это все ерунда, и ты сам это понимаешь. Никто из них не приносит агентству и десятой доли того, что приносит старина Шарп. Что еще можно сказать? Ты знаешь, что Шарп и сынуля хотят встретиться с нами обоими. Так что, я заказываю билеты?

При одной только мысли о десятидневной поездке – пять дней в Бостоне и пять дней в Нью-Йорке – Вика бросило в холодный пот. Они с Роджером шесть лет проработали в нью-йоркском рекламном агентстве «Эллисон». Теперь Вик жил в Касл-Роке, а Роджер и Алтия Брекстон – в соседнем Бриджтоне, примерно в пятнадцати милях.

Вик никогда не жалел об отъезде из большого города. Ему казалось, что он никогда и не жил полной жизнью, никогда по-настоящему не понимал, для чего он живет, пока они с Донной не переехали в Мэн. И теперь у него было мрачное ощущение, что все последние три года Нью-Йорк только и ждал, когда можно будет снова вцепиться в него когтями. Самолет загорится при приземлении. На мосту Трайборо случится авария, и их такси сложится в желтую окровавленную гармошку. Грабитель, грозящий ему пистолетом, все-таки выстрелит. Где-то взорвется газопровод, и ему снесет голову крышкой канализационного люка, летящей по воздуху, как смертоносное фрисби весом под сотню фунтов. Да что угодно. Если Вик вернется в Нью-Йорк, город его убьет.

– Родж, – сказал он, вернув на тарелку едва надкушенный сэндвич, – а ты не думал, что мир не рухнет, если Шарп действительно разорвет с нами контракт?

– Мир-то не рухнет, – ответил Роджер, наливая себе пиво в большой бокал, – но что будет с нами? У меня ипотека на двадцать лет, из которых осталось еще семнадцать, и девчонки-двойняшки, мечтающие поступить в Бриджтонскую академию. У тебя своя ипотека и свой ребенок. И плюс еще старый «ягуар», тоже удовольствие не из дешевых.

– Да, но местная экономика…

– Местная экономика в глубокой заднице! – яростно выкрикнул Роджер, грохнув бокалом о стол.

Компания за соседним столом – трое парней в теннисках и один в линялой футболке с надписью «ДАРТ ВЕЙДЕР – ГЕЙ» – отозвалась бурными аплодисментами.

Роджер раздраженно махнул им рукой и наклонился поближе к Вику:

– Ты сам понимаешь, что мы не потянем всю эту роскошь на одной только «Отборной чернике» и Ассоциации риелторов Мэна. Если мы потеряем такого клиента, как Шарп, то пойдем ко дну быстро, как два топора. С другой стороны, если мы сохраним даже малую часть заказов от Шарпа еще хотя бы на пару лет, то уже выйдем на уровень, когда к нам обратится министерство туризма или, может быть, лотерея штата, если она к тому времени не накроется медным тазом. Вполне себе лакомые кусочки, Вик. Вот тогда можно будет распрощаться с Шарпом и его тухлыми хлопьями и зажить долго и счастливо. Злому и страшному серому волку придется искать себе другой обед; этих маленьких поросяток ему уже не достать.

– Наши шансы остаться при Шарпе примерно такие же, как шансы «Кливленд индианс» победить в Мировой серии этого года, – сказал Вик.

– Но попробовать стоит, дружище.

Вик надолго задумался, глядя на свой почти нетронутый сэндвич. Все это очень несправедливо, но жизнь в принципе штука несправедливая. А вот что и вправду обидно, так это какой-то безумный абсурд всей ситуации. Беда грянула как гром среди ясного неба. Как убийственный торнадо, сметающий все на своем пути. Они с Роджером и само их агентство «Эд уоркс» вполне могли оказаться в числе виноватых, хотя были вообще ни при чем. Судя по лицу Роджера, тот сейчас думал примерно о том же. Вик не видел друга таким серьезным и бледным с тех самых пор, как они с Алтией потеряли своего сынишку Тимоти, когда малышу было всего девять дней. Три недели Роджер держался, а потом все же сорвался и зарыдал, закрывая руками свое пухлое лицо, в такой страшной и безнадежной печали, что сердце у Вика встало комом в горле. Это было ужасно. Но теперешняя тихая паника в глазах Роджера была не лучше.

Внезапные торнадо – не редкость в рекламном бизнесе. Крупные агентства вроде «Эллисона», где ворочаются миллионы, выстоят в бурю. Мелкие вроде «Эд уоркс» – нет. У них две корзины, в одной – много мелких яиц, в другой – одно крупное, контракт с Шарпом. И теперь надо понять, получится ли сохранить это большое яйцо, а если нет, то можно ли сделать из него яичницу. Они-то уж точно ни в чем не виноваты, но из рекламных агентств получаются славные мальчики для битья.

Вик с Роджером отлично сработались еще на первых совместных проектах в агентстве «Эллисон», шесть лет назад. Вик, высокий, худой и тихий, стал идеальным «инь» для «ян» Роджера Брекстона, толстого, шумного, жизнерадостного экстраверта. Они сошлись и в личном, и в профессиональном плане. Их первый проект был совсем небольшим. Журнальное объявление для Объединенного фонда помощи детям с церебральным параличом.