Сапиенс , как вирус - Сергей Гатаулин

Анатолий облегчено вздохнул, но тут перед его глазами появился дом, в котором жил Потёмкин. Казалось, старая пятиэтажка прыгнула прямо из глаз Цербера и, приблизившись, осталась в голове телохранителя. Перед носом замелькали старые щербатые ступени, словно Анатолий пробирался по ним на четвереньках; показалась хлипкая, обитая фанерой, дверь.

— Гав! — Пес двинулся к служебному автомобилю водителя и телохранителя. Не дойдя до него, обернулся и посмотрел на опешившего человека, словно желая убедиться, в его сообразительности.

"Чего стал? — кричали его глаза, подмигивая зелеными искорками, прятавшимися в гигантских зрачках. — Поехали!"

— Ну, ничего себе! — воскликнул Анатолий, не двигаясь с места.

— Гав! — Нетерпеливо колотя хвостом по заледенелой земле, Цербер поглядел на человека.

— Ладно — гав! — придя в себя, крикнул тот, догоняя чудо-собаку. — Поехали к Потёмкину!

Не дорога — дурной сон: руки не свои, мысли путаются. Пес не отрывает глаз, словно сидит в голове и спокойно копается в мыслях.

Наконец-то знакомый подъезд, старые ступени, незапертая дверь… тишина в квартире!

Анатолий остановился. Выглянув из прихожей в более чем скромный зал, опешил. Он не мог поверить своим глазам. Нечто невероятное, пугающее своей неестественностью, выворачивающее внутренности, находилось на диване и возле него. Копошащаяся масса, перетекающая в жуткое, фантастическое существо. Странная спайка множества рук и ног, не могла существовать, но все же присутствовала, пусть и наполовину, в привычном для Анатолия мире.

Вторая половина — нереальная рожденная бредящим мозгом, — проникая сама в себя, растворялась на границах нечетким силуэтом, протянувшихся в разные стороны темных щупалец. Отвратительные рыхлые спруты временами исчезали, проникая внутрь сопротивляющегося человеческого организма. И тогда живое тело начинало темнеть, разлагаясь в местах проникновения разрастающихся метастазов.

Казалось бесконечное противоборство сил, застряло в верхней точке гигантских горок, давая незначительный перевес каждой из сторон лишь на мгновенье. Еще мгновение и…

Цербер метнулся к содрогающейся фигуре, на ходу касаясь умоляющим взглядом глаз Анатолия.

Напряженная рука вынырнула из шевелящейся массы. Пес прильнул к кулаку. Изменяющаяся фигура на мгновенье замерла, превращаясь в два человеческих тела, с протянутыми друг к другу руками. А между ними копошилось нечто темное, мертвенно-бледное, отвратительное.

Анатолий вздрогнул, но взгляда не отвел.

Жуткий комок рос на глазах, проникая дымными щупальцами в тела людей, перемещался от одного к другому. Расплывающиеся силуэты корчились от боли, содрогались в конвульсиях, вновь теряли очертания, сливаясь друг с другом.

— Что здесь твориться? — ужаснулся Анатолий и вдруг почувствовал, что теряет присутствие духа. Дрожь холодной волной прошла по всему телу, тяжелый страх заполнил грудь, сжимая сердце, не давая вздохнуть.

Дико взвыл Цербер, протискиваясь между сближающихся человеческих фигур. Серые щупальца обвили косматую башку напрягшегося зверя, касаясь квадратной головы, вдруг рассыпались, превращаясь в длинные мокрые лохмы. Грязные пряди переплелись со вставшей дыбом шерстью сенбернара. Темная тень кошмарного монстра наполовину погрузилась в голову собаки. Цербер зашелся в нестерпимо жалком визге. Тело его забилось в конвульсиях.

Анатолий, нерешительно приближаясь к месту схватки, протянул руку к копошащемуся расплывчатому силуэту.

На секунду из спутанного клубка тел показалась голова Трофима. Вымученно улыбаясь, добровик прошипел:

— Можешь — помогай, нет — не мешай!

И снова исчез.

— Шипит ещё! — буркнул Анатолий и вдруг с ужасом обнаружил смотрящие на него глаза Маргариты Петровны. Мама Дмитрия открыла рот, пытаясь что-то сказать, но не смогла — очередная волна жутких метаморфоз затянула ее в живой водоворот.

— Чёрт! — отшатнулся молодой человек, набрал полные лёгкие воздуха и решительно вогнал кулак в извивающееся щупальце, появившееся на месте головы Цербера.

— Черт!

Удар пришелся точно в глаз. Вот только чей зрачок он увидел перед собой, телохранитель понять не мог. Он вдруг ощутил полыхнувший в мозгу костер и зажмурился. Боль метнулась вниз по телу, обожгла сердце, спазмом сжала желудок, горячей тяжестью осыпалась в ноги и там растворилась.

В грудь вонзилось раскаленное копье, проникая все глубже, оно разорвало внутренности молодого человека, мгновенно прорастая черными корнями в здоровую плоть.

Телохранитель открыл глаза и увидел себя, стоящим в плотном сером тумане. Черная пыль, витавшая вокруг, собираясь в небольшие уплотняющиеся куски, норовила осесть на лице, превращаясь в липкую слизь, ощутимо-неприятную на ощупь, проникала в ноздри, мешала дышать.

Рядом стоял добровик. Мужчина держал за руки плачущую женщину. Из живота Маргариты Петровны вытягивалось полупрозрачное и мутное, извивающееся, скользкое, отвратительно-уродливое существо. Получервь-полуспрут тянулся к светящемуся телу Трофима. Добровик пылал алым огнем.

Анатолий опустил глаза и обнаружил, что щупальца, вытягиваясь, пронизывали угловатую голову сенбернара.

Ощущая холодное прикосновение, телохранитель дернулся. Уперся взглядом в комок безобразных обрубков, проникающих в его грудь.

— Ну что хранитель чужих тел, — потянули! — засмеялся добровик, распрямляясь и захватывая ближайшие шевелящиеся отростки.

Анатолий попытался улыбнуться в ответ и сразу же почувствовал облегчение. Страх прошел.

— Тянут — потянут, вытянуть не могут! — напрягся он, сообразив, что от него требуется.

— Прибежала мышка! — заревел, ощущая вибрацию, нарастающую в скользком канате.

— Хвостиком махнула! — прохрипел, багровея.

— И! — Казалось, что еще секунду и лопнет натянутое щупальце, или порвутся его мышцы. Анатолий все тянул и тянул, гадая, что же не выдержит первым.

Не выдержали щупальца — лопнули, опадая к ногам телохранителя.

Студенистое туловище медленно выскользнуло из живота женщины, и тошнотворное существо хлюпко шлепнулось на деревянный пол.

Анатолий громко и длинно выдохнул. Облако, в котором они находились, завращалось, пыль вдруг превратилась в жужжащих разлетающихся во все стороны мух, комната приблизилась. Сквозь редеющий серый туман проступили стены, потрескавшийся, пупырчатый потолок и только после этого, сквозь багровую пленку, проступила старенькая мебель.

— Благодать! — промурлыкал телохранитель, падая на необычайно мягкий, хоть и потрепанный, диван.