Записки о пробуждении бодрствующих - Дмитрий Дейч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никого нет, кроме кошки, которая сидит на холодильнике – рядом со своей миской. Кошка открывает глаза и смотрит прямо на меня, прижав уши. Кажется, она меня побаивается.
Тут я задумываюсь о том, почему всё так странно – почему я не мог войти в дверь, зато с лёгкостью вошёл в окно, и понимаю: я сплю и хожу во сне. Эта мысль приносит мне облегчение, я припоминаю, что не первый раз оказываюсь в подобной ситуации, но теперь меня беспокоит расположение предметов на кухне: в самом ли деле на плите должен стоять огромный медный котёл – я не могу припомнить был ли у меня такой?
Зачем мне таких размеров посудина?
Подхожу поближе, открываю крышку, и вижу, что в котле – пусто. Тут я понимаю, что мне нужно самому забраться в котёл, и таким образом приготовить ПЕРВОЕ БЛЮДО.
Эта идея, которая теперь, наяву кажется довольно сомнительной, во сне не вызвала никаких негативных реакций. Я твёрдо знал, что не могу таким образом причинить себе вред, поскольку моё тело не способно деформироваться под воздействием жара. Более того, я понимал, что котёл этот существует только здесь и теперь, и только для меня.
10 ноября 2008
Река, и у реки — шатёр на манер циркового. Развеваются флаги, на экранах пляшут какие-то неоновые буквы, горят огни и вращаются китайские фейерверки. И — ни души, ни одного человека.
Подхожу ближе. Вход в шатёр прикрыт бархатной шторой. На ней огромными золотыми буквами вышиты слова: «КЛОУНЫ — ОТРОСТКИ ПУСТОТЫ».
17 ноября 2008
Посреди Тель Авива — замёрзшее озеро, и прямо во льду, по центру — разукрашенная новогодняя ёлка. Вокруг ёлки водят хоровод — ежи, хомячки, собачки и лисички.
Я спрашиваю: почему зима? Опять, что ли, зима?
И мне отвечают: всё из-за тебя. Ты обещал вычерпать воду, и не вычерпал. Теперь — пока не выполнишь обещанного— будет зима.
Я пробую лёд ногой — твёрдый. Не проломишь.
И тут вижу — глубоко внизу, подо льдом — какие-то люди.
Присматриваюсь: свет у них там горит, какая-то жизнь происходит — прямо подо льдом, в озере.
Я говорю:а ну, дружненько, взяли...и тут все лисички, собачки и хомячки хватают ёлку, выдёргивают её — как морковку за хвостик — и ударяют ёлкой по льду. Сыпятся игрушки, труха какая-то, серпантин.
Лёд трескается, люди внизу недоуменно поднимают головы — словно только теперь поняли, что прямо над ними, наверху — что-то происходит.
Я зачерпываю ладошкой прохладную воду из озера, пробую на вкус, и - просыпаюсь.
19 декабря 2008
Снилось, что позвоночник мой стал подзорной трубой.
10 января 2009
Снилось, что на правое плечо сел чёрный ворон — громадный, увесистый, какой-то очень солидный, лощёный — пёрышко к пёрышку. Какое-то время я нёс его молча, потом не выдержал и говорю: «Слушай, может сам полетишь, дружок?»
И аккуратно пытаюсь его с плеча спихнуть. Не тут-то было, снова и снова он возвращается и садится на правое плечо, будто это и есть его законное место.
«Ладно, — говорю, — я тебя понесу, но не даром. Что дашь за это?»
Ворон, ничтоже сумняшеся, отвечает: «Могу, если хочешь, мысли чужие читать и на ухо тебе нашёптывать.»
«Зачем мне чужие мысли? — спрашиваю, — Мне и свои-то девать некуда.»
«Могу, — говорит ворон, — твои собственные мысли фильтровать, делить на достойные и недостойные.»
«Спасибо, сам справлюсь как-нибудь...»
«Ладно, — говорит ворон, — давай так: я буду тебе стихи читать вслух — по твоему собственному желанию, хочешь — из старых поэтов, а не хочешь — из новых.»
«Спасибо, — говорю, — у меня хорошее зрение и выдающиеся вокальные данные.»
Ворон зыркнул на меня печальным глазом, и говорит: «Ну, можно, я тогда просто так посижу?
Я вздохнул: «Можно. Только недолго.»
Тут я обратил внимание, что вижу окружающее пространство довольно необычным образом — как бы и близко и далеко одновременно. Могу заглянуть внутрь любого предмета или существа, увидеть структуру, анатомию, внутреннюю пружину, запускающую смысл и предназначение.
«Что это? — спрашиваю, — я ничего не просил...»
«А это — подарок!» — ответил ворон, сорвался с места и был таков.
16 января 2008
Снилось женское лицо – на первый взгляд совершенно незнакомое.
Вглядевшись, я понял, что всё же знаю его, но не помню – откуда, и принялся перебирать имена и обстоятельства – пока не заблудился окончательно: теперь я уже не был уверен, что события, которые всплыли в памяти, произошли со мной, а не с кем-нибудь другим. Зато образ этой женщины вдруг прояснился настолько, что я и теперь – наяву – помню множество мельчайших подробностей, с нею связанных, хоть и не знаю откуда пришло ко мне это знание.
18 января 2009
Во сне очутился на распродаже издательства «Иностранная литература»: длинное узкое помещение уставлено стеллажами, на которых ровными рядами стоят книги серии «Иллюминатор». Рассеянно листаю одну книгу за другой, что-то выбираю для покупки — скорее по привычке, чем по необходимости. И тут вижу, что «иллюминаторские» томики стоят только на средних полках, а верхние (куда нужно тянуться) и нижние (которые можно потрошить только вприсядку) заполнены раритетными специализированными изданиями, там попадаются книги по автомобилестроению, биологии, истории, химии, каким-то неизвестным мне наукам — «иридиологии» например (что бы это ни значило).
Я нахожу три увесистых тома какого-то китайского собрания — пятый, шестой и восьмой. Восьмой сразу же ставлю на место — там идёт речь о сельском хозяйстве. Зато пятый ( «Ушу: нэй цзя») и шестой ( «Алхимия: нэй дань») — то, что нужно.
Листаю и понимаю, что издания — уникальные. Я и не подозревал об их существовании! Мизерный тираж, превосходное качество полиграфии, а самое главное — содержимое. Трактаты, комментарии, статьи, переводы...
Без колебаний оставляю на произвол судьбы стопку «иллюминаторов» и прохожу к кассе, прижимая к груди два «кирпича». За оба тома просят полторы тысячи (то ли рублей, то ли шекелей) , а у меня на руках — только двести. Не знаю что и делать — расстаться с книжками не могу, а денег нет, и взять негде.
«Ладно, — говорит продавец, — я продам тебе это в рассрочку. Давай двести, в следующий раз принесёшь остальное.»
Я протягиваю ему деньги, но тут кто-то сбоку, мягко останавливает мою руку и говорит: «За счёт заведения.»
Я пытаюсь повернуть голову, чтобы рассмотреть говорящего, но мне это по какой-то причине не удаётся.
«Мы тут благотворительностью не занимаемся!» — хмурится продавец.
«Верно, — отвечают ему, — но этот человек платит куда больше, чем остальные, ведь он должен написать продолжение. Так устроены эти книги. Не волнуйся, придёт время, они к нам вернутся.»
Ничего не поняв из сказанного, я выхожу на улицу, думая о том как мне повезло. Но чем больше размышляю о последних словах неизвестного доброжелателя, тем больше они меня беспокоят. Сажусь на лавочку, раскрываю один из томов, перелистываю страницы — сотни, тысячи страниц, несметное количество иллюстраций, километры текста, наконец, добираюсь до конца, и тут вижу, что последние страницы — чистые.
2 февраля 2009
Снился школьный друг Женя Горюшин. Темно, сидим на кухне. Освещение — газовые конфорки. Смотрю и не могу понять — то ли пятнадцатилетний мальчишка передо мной, то ли взрослый мужчина. Не разглядеть в темноте.
«Когда это мы?» — спрашиваю.
«Помнишь, после НВП мы два урока прогуляли — на санках катались, замёрзли как собаки, а потом на кухне сидели, газ зажгли, а чайник поставить забыли.»
«Но сейчас разве тогда?» — осторожно спрашиваю я.
«Сейчас — никогда.» — отвечает Женя, наполняет чайник водой из крана, и, позвякивая крышкой, ставит на огонь.
9 февраля 2009
Сижу на работе, и в офисе появляется замдиректора с пачкой галстуков. Поступило, мол, новое распоряжение: с завтрашнего дня все работники должны быть при галстуке.
В моём контракте нет ничего подобного! — возмущаюсь я, — А кроме того, извини, но эдакую дрянь я на шею не повешу.
