Иллюзия страха - Дарья Демидова

— Ну и хрен с ними! — хлопнул себя по колену Богданов. — Докладываю! Пару человек считает, что жертва спала с начальником. Надо проверять, потому что все они бабы, а бабы на такой работе любят из отдела делать серпентарий. Так, это раз! Жертва часто задерживалась на работе дольше всех. Говорят, писала диплом. Надо проверить. Ну и в тот вечер кроме двух охранников никого там не было. По словам коллег девушка ни с кем не враждовала, и к ней ни у кого не было вопросов.

— Значит, если он прыгнул, то именно к человеку, а не в место, — подытожил Кирилл. — Значит надо проверять родственников, а ещё институт и ближайших друзей-приятелей.

— Этих всех назавтра пригласили. С Лежаковым на пару будем мучить. Я родственников, он студентов, — ехидно усмехнулся Богданов, будто и правда собрался применять не самые гуманные методы допросов. — Тогда я погнал?

Кирилл кивнул, пожал протянутую руку и тут же отвлекся на письмо, пришедшее на почту. Щёлкнул мышкой. От Жанны. Протокол вскрытия, результат анализа черной субстанции, фото...

— Результаты пришли, — объявил он коллегам и те, подойдя к нему с двух сторон, уставились в монитор.

— Это что за хрень? — удивился Миша, глядя на фотографии с раскрытой грудной клеткой.

— Это то, что осталось от сущности, — как ни в чем не бывало пояснил Иван.

Миша грязно и виртуозно выругался и наклонился к монитору ближе, чтобы ничего не упустить.

— По протоколу все ясно, фото видели, — резюмировал Кирилл и открыл результат анализа. — Так, что тут у нас... Железистая ткань, бла-бла-бла... Содержит следы гниения? В каком смысле?

— Да погоди, читай дальше! — потребовал Ваня.

— Черная неизвестная субстанция является биологическим материалом... Со следами разложения... Это как вообще?

— А кто-нибудь когда-нибудь брал на анализ сущность у умерших? — спросил Миша и получил пару недоуменных взглядов. — Ну то есть нормальную сущность исследовали? Оно вообще, что такое?

— Я не медик, но вроде энергетический сгусток, — пожал плечами Иван.

— Ну да, мы это ещё в школе проходили, — подтвердил Кирилл.

— Значит, это чёрное, не сущность? — задумчиво поскреб щетину Миша.

— Или сущность трансформировалась в это, когда ее выпили... — пробормотал Кирилл себе под нос, но его услышали. — Я спрошу у Жанны, есть ли исследования живой сущности.

— Знаете, коллеги. Нам бы не мешало отдохнуть, и, может быть, наутро придут в наши светлые головушки какие-нибудь интересные мыслишки. Так что я пошел, — Иван вышел на середину кабинета, помахал им рукой и испарился в воздухе.

Кирилл подумал, что тоже прыгнет, ибо гнать машину домой сил уже нет.

— Он прав, — сказал он Мише. — Давай по домам.

— Угу, только помогу тут прибраться.

— Оставь, все равно приду рано, — махнул рукой Кирилл, собрал документы, вместе с диском убрал все в сейф и, едва повернув ключ до конца, прыгнул домой.

Глава 4

Маша Миронова сидела в холле института, уткнувшись в книгу. Книга — это лучше, чем перемывать кости всем подряд вместе с однокурсницами, или вздыхать по Голицыну. Она тряхнула головой. Нет, вот о нем думать не стоит. Молодой и красивый преподаватель, конечно, мог стать отличным героем эротических фантазий любой студентки, но Маша предпочитала видеть в нем прежде всего прекрасного лектора и собеседника.

В холле вдруг стало шумно, и она подняла голову. Мимо прошло несколько мужчин в черных костюмах. Среди них и сам Голицын, правда, костюм на нем был глубокого синего цвета. Он вообще всегда носил одинаковые костюмы, отличающиеся друг от друга только цветом.

Заметив студентку, он подмигнул и отворил дверь аудитории, пропуская вперед мужчин, а сам повернулся и уверенным шагом направился к ней.

— Мари! Как дела? — улыбнулся он во все тридцать два.

— Хорошо, Марк Юрьевич, — неуверенно проговорила она, ибо что-то в его поведении показалось не таким как раньше.

— Мари, а вы, кажется, были знакомы с Викторией Васнецовой?

Маша захлопнула книгу и встала, посмотрев на преподавателя снизу вверх.

— Ну как знакома? Пересекались на лекциях и в библиотеке, работали в одном направлении и делились книгами и ссылками, — ответила она, сощурившись, не понимая, почему его вдруг заинтересовали отношения между студентками.

— Мари, вы только не пугайтесь, но... Тут пришли из полиции. У них будет пару вопросов ко всем, кто общался с Викторией. Если вы не против, — он тяжело вздохнул и нахмурился. На лбу залегла глубокая складка, будто ему совсем не хотелось говорить об этом.

— Марк Юрьевич, — кажется у Маши сердце ушло в пятки, — а что случилось?

— Вику убили, — отрезал он. — Все равно все об этом узнают, ведь они будут допрашивать всех, кто хоть как-то с ней контактировал, так что... Мари, всего пару вопросов, это не займет много времени.

Теперь тон у него был словно извиняющийся, и Маша кивнула. Тогда он жестом пригласил ее проследовать в аудиторию, где скрылись мужчины.

Маша вошла и замерла на пороге. Их было трое. Молодой светловолосый юноша в круглых очках сидел у окна, уставившись в ноутбук. Черноволосый дядька с пачкой бумаги за преподавательским столом. И у окна, прислонившись к подоконнику, еще один — высокий кареглазый мужчина, который чем-то отдаленно напоминал Голицына, словно дальний родственник — такие же темные волосы, тот же овал лица, пухлые губы, прямой нос.

— Знакомьтесь! — Марк Юрьевич легонько подтолкнул ее к первой парте в центральном ряду, а сам представил мужчин, первым указав на «родственника». — Старший следователь Иван Иванович Воронов. Старший следователь Петр Андреевич Лежаков, — кивок на мужчину за столом. — И Сергей, их помощник.

Парнишка оторвался от ноутбука и лучезарно улыбнулся.

Маша села, почувствовав, что начинает нервничать. Странно, ни в чем не виновата, но общаться с полицией не хотелось категорически.

— Не переживайте, я скоро, — улыбнулся Голицын. — Пойду предупрежу группу Васнецовой, а там посмотрим, — обратился он к полицейским и, подмигнув Маше, скрылся в коридоре.

— Не бойтесь, девушка, не съедим, — нагло усмехнулся тот, что Воронов.

— Я не боюсь, — Маша хотела придать голосу уверенности, но он все равно предательски дрогнул.

— Да ну? — снова наглая ухмылка.

— Иван Иванович, тут студенты, а не преступники, — покачал головой Лежаков