Ведьма. Вредная. Моя! - Александра Шервинская

Выдав это неоднозначное напутствие, Стивен удалился организовывать рабочих, а мы с Чарли, переглянувшись, занялись пентаграммой. Нет, я, конечно, для очистки совести попробовала позвать дух замка просто так, по-свойски, но получила в ответ такую волну негативной энергии, что едва удержалась на ногах. Было совершенно ясно, что добром замок на переговоры не пойдёт, и была ли в этом вина братьев или это предыдущий владелец так насолил своему дому, – это было уже не принципиально.

Ладно, будем демонстрировать силу и вызывать на переговоры в добровольно-принудительном порядке. Надо сказать, что вычерчивание пентаграмм мне всегда удавалось на редкость легко. Гектор объяснял это тем, что у меня в предках где-то затерялся гном, и его любовь к точным линиям и кропотливому следованию схемам во мне и проявилась.

Чарли таращился на меня с потрясающей смесью опасения и любопытства, но при этом демонстрировал готовность всячески помогать.

– Итак, Чарльз, – строго сказала я, но парень сбил мой настрой, улыбнувшись и предложив:

– Можно просто Чарли, так будет проще, разве нет? Я ведь если и старше вас, то совсем ненамного.

– Хорошо, – не стала спорить я, так как и сама не люблю все эти излишние расшаркивания, когда вместо того чтобы рявкнуть: «Дай молоток!» приходится строить длинную вежливую фразу типа: «Не будете ли вы так любезны, лорд, подать мне вот тот предмет с длинной ручкой!». – Тогда можешь говорить мне «ты» и Лиззи.

– Спасибо! – просиял улыбкой парнишка и с подкупающей уверенностью в собственной правоте добавил. – Мы ведь теперь вместе будем жить, так что станем почти родственниками. Ты ведь к нам навсегда?

– Вообще-то я надеюсь, что нет, – я даже слегка растерялась, – вот работу выполню, а там куда-нибудь поближе к цивилизации переберусь, наверное.

– Да ты не торопись с работой-то, – вдруг озаботился Чарли, – надо ведь аккуратно всё делать, не спеша, тщательно. Да?

– Конечно, – я решила, что вот о своём дальнейшем трудоустройстве я подумаю точно не сегодня и даже, скорее всего, не завтра, – а теперь давай займёмся пентаграммой. Тащи рулетку, Чарли.

– Рулетку? – как-то подозрительно задумчиво переспросил младший владелец замка. – Это такая… длинная… да?

– Если развернуть, то да, – я сосредоточенно почесала кончик носа, – какое помещение в замке самое большое?

– Я думаю, что бальный зал, – не слишком уверенно ответил Чарли, – но я там был только один раз.

– Веди, – решительно распорядилась я, и Чарли бодро потопал впереди, показывая дорогу. Мне оставалось надеяться, что мы придём именно в бальный зал, а не в курительную комнату, например. Но то ли Чарли действительно помнил дорогу, то ли – что гораздо более вероятно – нам просто повезло, но буквально минут через десять быстрой ходьбы мы остановились перед дверями, украшенными затейливой резьбой. Она, правда, была в ужасном состоянии: позолота облупилась, кое-какие детали отвалились, замок вообще исчез.

– Это здесь, – Чарли старался говорить уверенно, но получалось у него, прямо скажем, так себе. Не успела я толкнуть створки, как внутри что-то громыхнуло, и мой сопровождающий досадливо поморщился.

– Ну всё, – вздохнув, сказал он, – теперь начнётся: сначала громыхать будут, потом окнами и дверями хлопать, а потом вообще швыряться в стены мебелью станут. Так всегда бывает, когда мы куда-нибудь войти хотим.

– Значит, так, – прислушавшись к шуму, велела я, – отправляйся за рулеткой, заодно прихвати пару мотков прочной верёвки, но не толстой, и молоток. Что такое молоток, я надеюсь, ты знаешь?

Чарли оскорблённо фыркнул и отправился на поиски требующихся мне предметов, а я, дождавшись, пока его шаги стихнут в отдалении, решительно толкнула дверь и вошла в огромный зал.

Ну, что сказать… В чём-то я дух замка даже могла понять, так как такого захламлённого и заброшенного помещения я давно не видела. Интересно, за последние лет пятьдесят сюда кто-нибудь вообще входил?

Я медленно прошла вдоль кажущейся бесконечной стены: когда-то она была обшита красивыми деревянными панелями, кое-где виднелись более тёмные прямоугольники, видимо, бывшие следами от висевших здесь картин. Окна от многолетней грязи и пыли стали мутными, и сквозь них практически ничего нельзя было рассмотреть. Цвет штор, превратившихся в дырявые тряпки, я не смогла определить, как ни старалась напрячь фантазию. Обломки немногочисленной мебели были хаотично разбросаны по углам, но при этом стёкла больших витринных окон были целы, паркет на полу не разобран, хотя и загажен до полной невозможности. А в углу неожиданно обнаружился абсолютно целый клавесин, и мне даже показалось, что пыли на нём гораздо меньше, чем на остальных предметах в помещении, словно его кто-то регулярно протирал.

Пока я шла, никто не буянил и не пытался швырнуть в меня обломком мебели, словно тоже присматривался. Я же, в свою очередь, старалась не обращать внимания на изучающие взгляды, которые ощущала каждой клеточкой: пусть смотрят, им же интересно…

Не дождавшись никаких проявлений ещё недавно бушевавших здесь сил, я вышла на середину зала и остановилась, прислушиваясь к ощущениям. Потоптавшись чуть-чуть, я нашла место, где ногам даже через сапожки было тепло, значит, сила конкретно этого места концентрируется именно здесь.

– Ищет, магичка, видать… – прошелестело едва слышно в воздухе, и я почувствовала, как кто-то очень аккуратно пытается забраться мне в голову.

Но тут дух замка или его подручные – я пока не разобралась – здорово просчитались: будь перед ними действительно маг, то они могли бы влезть в мысли практически любого. Только, пожалуй, некромант или менталист оказался бы им не по силам, но их у нас на всё государство штук десять. И уж ясное дело, что им совершенно нечего делать в такой глуши, как Бродшир.

Мы же, ведьмы, устроены несколько иначе, и эти попытки внедриться в своё сознание воспринимаем примерно как щекотку: не слишком приятно, но порой даже забавно.

Я решила дать местным призраками порезвиться и терпеливо стала ждать того момента, когда они осознают, что ломятся в намертво закрытые двери. Пока же они вились вокруг меня, как мотыльки возле горящего светильника, не причиняя особых неудобств, и лишь слегка раздражая мельтешением.

Минут через десять до них начало доходить, что что-то со мной не так, а вскоре уже кто-то самый сообразительный разочарованно прошелестел:

– Ведьма…

После этих слов попытки пробраться ко мне в голову моментально прекратились, что и неудивительно: даже призраки обладают элементарной логикой и понимают, что пытаться манипулировать сознанием того, кто надёжно защищён самой своей природой, совершенно бесперспективное дело.

– Итак, господа призраки, – обратилась я к тем, кто в данный момент находился в помещении, – у нас с вами два пути.