Посол Господина Великого - Андрей Посняков

С утра неожиданно повалил снег. Падал, кружась, целыми хлопьями, словно вернула свои права зима-холодица. Серое, покрытое тяжелыми тучами небо ощутимо давило на город, на его храмы, дома, башни и стены Детинца, на всех людей в нем.

Самолично оседлав каурого — слуга Пафнутий приболел малость, всю ночь зубом, сердечный, маялся, — Олег Иваныч тронулся в путь, отворачивая лицо от снега. Проезжая по Ярославову дворищу, повернул голову — какие-то немногочисленные мужики что-то лениво кричали супротив московского посольства… Припозднились чуть мужики-то, посольство уже съехало.

Перемешанный сотнями ног снег на Торгу превратился в грязную глинистую жижу. Олег Иваныч тронул поводья, объезжая кучку мелких торговцев, бывших коллег Олексахи, деловито судачивших о каком-то ночном пожаре. Взъехал на мост. Интересно, что такого может знать Софья об Олексе? И о фальшивых деньгах… И не о том ли пытал ее Ставр тогда, в заброшенной часовне на Лубянице? Так и не заговаривала боярыня про то больше, а Олег Иваныч специально не спрашивал, хоть и чесался язык.

Свернул с Детиничьего мостика на Новинку. Резко запахло гарью. В виду Софьиной усадьбы, на углу Новинки и Прусской, собралась толпа. Олег Иваныч пришпорил коня. Боже! На месте зажиточной боярской усадьбы догорало пожарище! Черные, обуглившиеся стены терема вот-вот должны были рухнуть… Спрыгнув с коня, Олег Иваныч, закрывая лицо мокрым плащом, бросился в терем. Слезящимися от дыма глазами осмотрел горницу, спальню, людскую. Пусто! Лишь на пороге молельни лежал лицом вниз какой-то мужик в сером армяке. Олег Иваныч рывком перевернул его на спину… Никодим! Слуга Софьи… В груди старого слуги торчал кривой татарский нож, по всей комнате тут и там рассыпались кровавые пятна.

— Там, в амбаре, люди, — еле слышно сказали сзади. Олег Иваныч обернулся, узнав в молодом парне дьяка посадничьей канцелярии. Молча кивнув, последовал вслед за ним. Отдышался, пока шел через двор, наполненный плачем. Кричали выпущенные из амбара слуги. Те, кому повезло не быть убитым и не задохнуться в дыму. Хорошо — снег всю ночь шел…

Присланная посадником команда складывала найденные трупы у обгоревшего забора. Средь обожженных тел изредка попадались и женские. У Олега заныло сердце. Подойдя ближе, он внимательно всмотрелся в лица погибших. Нет, никого из них он раньше не знал… хотя… вот та молодая девчонка — сенная Софьина девка, а тот парень рядом — конюх.

— Парень-то кинжалом заколот, — пояснил дьяк. — А девка — удушена.

Веселенькая история… Еще одна посаднику морока — поджог усадьбы, да еще на Прусской, в самом-то боярском гнезде — дело куда как серьезное, на тормозах не спустишь при всем желании.

Опрос по горячим следам не дал почти ничего. Ворвались ночью какие-то шильники, лица черными тряпицами замотаны, поди узнай — кто… Кого сразу убили, кого — в амбар. Что с боярыней? А вот этого не видали. Нет, вроде как возок за оградой стоял — кони ржали… впрочем, следы все снегом засыпало.

В задумчивости, полный тоски и самых нехороших предчувствий, поехал Олег Иваныч на Владычный двор. Владыко Феофил встретил его встревоженный, наслышан уж был о пожаре. Ничем конкретным не порадовал его Олег Иваныч, покачал головой да развел руками — расследование покажет, кто поджег да зачем. Подумав, попросил полномочия усилить — мало ль кого с усердием пытать придется.

— Ты, владыко, грамоту мне выдай особую, с печатью… чтоб не обижались посадничьи да послушались бы…

Выдал таковую грамоту Феофил. Поворчал, но выдал. И в самом деле, не каждая ж собака Олега Иваныча знает, а в грамоте сказано:

«Владычьим именем да Божьим промыслом человек служивый Олег Иваныч имать право имеет да дознаванье производить усердно…»

К полудню посланный к усадьбе Ставра Олексаха, злой да уставший, — шарился по злачным местам ровно собака.

— Нет в городе Ставра, — отдышавшись, доложил он, — ни на усадьбе, ни еще где. Дьячок церкви Дмитрия Солунского — она рядом там — сказывал, вроде как под утро проезжал боярский возок с охраной, куда — Бог весть. Служки на Ставровой усадьбе вольготничают, вино твореное в корчме покупали — видать, и вправду уехал боярин.

— О палаче удалось вызнать?

Олексаха отрицательно качнул головой.

Олег Иваныч задумался. Зрел у него один план, не совсем законный правда, да и не очень продуманный… но… за неимением лучшего…

Подсев на лавке поближе к Олексахе, он что-то зашептал ему на ухо, косясь на дверь — не идет ли кто. Олексаха покивал, улыбнулся. Так и ушел с улыбкой.

Вечером, когда колокола новгородских церквей зазвонили к вечерне, Олег Иваныч, в лучшем своем платье, украшенном крученой золотой канителью, важно прошествовал в посадничью канцелярию.

Узнав его, посторонилась стража, выбежал на крыльцо молодой дьяк — тот самый, что на пожаре встретился.

— По бесчестным монетам новое есть ли? — строго поинтересовался Олег Иваныч.

— Так палач новый еще не приходил, гоподине, — замялся дьяк. — Вот-вот должен… А так у нас уже все готово — и огонь разведен, и кнут, и дыба…

— Молодцы! — похвалил Олег Иваныч. — Не то что наши, владычные… Сразу видно — порядок во всем. Как звать-то тебя, человече?

— Февроний-дьяк, — поклонился посадничий.

— Ну, вот что, Февроний, бери-ко стражу да скачи немедля на сгоревшую усадьбу, в засаду. Верный человек сказывал — вернутся туда шильники, не все богачество взяли.

— Сейчас! — дьяк кинулся одеваться, выбежал в сени… да вдруг вернулся обратно.

— Что, грамота нужна какая? — понимающе усмехнулся Олег Иваныч. — Ну, на! Чти…

— «Владычьим именем да Божьим промыслом человек служивый Олег Иваныч имать право имеет да дознаванье производить усердно», — шевеля губами, прочитал дьяк, вернул грамоту почтительно: — В таком разе — мы быстро. Эй, Почин, Дмитрий… Собирайтеся живее!

Выбежал… снова вернулся:

— А как же охрана, господине? Стража-то к утру придет!

— Ну вот мы до утра тут и посидим, с катом-то новым, поспрошаем шильника да покараулим. Да не бойся, дело это долгое. С усердием пытать будем, сам знаешь, каков злодей-то!

— Да уж, молодой да упорный. Ну, успехов вам!

С этими словами дьяк Февроний ушел окончательно. Заржали на дворе кони — понеслись на Прусскую. Флаг вам в руки…

В сумерках подъехал к посадничьей канцелярии закутанный в бобровый плащ человек на рыжем коне. Поднялся по скрипучим ступеням крыльца, отворил дверь…

— Я кат охочий, от Ставра-боярина, — ухмыльнулся, тряхнув бороденкой козлиной.

— Давно ждем! — обрадованно воскликнул дьяк — молодой беловолосый парень с гусиным пером за ухом и хитроватой мордой. — Сейчас и попытаем…

— Так ты что, один тут, что ли? — подозрительно огляделся кат.

— Все в порубе давно, тебя только и ждут. Спрашивали, на дыбе можешь ли?

— Могу и на дыбе, — важно кивнул палач. — Всяко могу. Ну, веди, человече.

По узкой лестнице спустились в поруб. Дрожало вокруг слабое пламя факелов, разбрасывая по стенам длинные черные тени. С поросших зеленым мхом камней сочилась вода.

Ведущая в темницу дверь, обитая железом, была приоткрыта. Молодой дьяк, осторожно постучав, вошел, пропуская вперед палача.

На широкой скамье, за руки-ноги привязанный, лежал лицом вниз софейский отрок Гришаня. Спина отрока была заголена, напротив скамьи разложены орудия пыток. Реберный крюк, кнутья, плети-кошки, ногтяные иглы да деревянные клинья — вбивать меж пальцами. Незнамо откель и взялись — редко кого пытали в Новгороде.

Рядом с отроком сидел важный дьяк или даже боярин в богатом плаще с накинутым на голову капюшоном и перебирал в руках приспособления для снятия кожи.

— Здрав буди, князь, — поклонился палач. — Сразу и начнем?

Не оборачиваясь, боярин кивнул, ничего не ответив.

Сбросив кафтан, новоявленный кат закатал рукава рубахи, взял в руки кнут, примерился, размахнулся…

Вскочивший боярин резко схватил его за руку.

— Ну, здравствуй, Митря Упадыш! — язвительно произнес он. — Говорят, ты в каты подался?

Узнав Олега Иваныча, Митря попытался было бежать — да не тут-то было! Подскочивший сзади молодой дьяк — Олексаха — ловко завернул ему руку.

Отрок Гришаня со смехом уселся на лавке, показав Митре язык.

— Что, попытал, шильник?

Олег Иваныч показал Митре владычную грамоту, пояснив, что деваться тому некуда. Тот заскрипел зубами от злости… а может, и от испуга. Вид у собравшихся вокруг людей был довольно-таки решительный.

— Нам с тобой церемониться не с руки, — доходчиво объяснил Олег Иваныч. — Либо выкладываешь все о Ставре — куда он увез боярыню Софью, да не связан ли с деньгами бесчестными, либо…

Он не договорил, но стоявший рядом Олексаха красноречиво помахал кинжалом.