Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - Дориан Лински
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голланц также писал о том, что Оруэлл так и не определил ту форму социализма, которая ему нравится, и не объяснил, как к ней можно прийти. Джон Кимче, работавший вместе с Оруэллом продавцом в книжном магазине и позднее ставший его редактором, называл писателя «инстинктивным социалистом»31 и добавлял, что тот был «очень порядочным, но, я бы сказал, не особо разбирающимся в сложных политических и военных вопросах». Какой бы фрагментарной и странной ни была критика Оруэллом социализма, его намерения были самыми искренними. Он считал, что «ничто другое не сможет спасти нас от отчаяния настоящего и кошмара будущего»32, и если социалистические идеи окажутся недостаточно убедительными для рядовых британцев, то народное недовольство обязательно использует кто-нибудь наподобие Гитлера. Британский социализм, писал он, «пахнет запахом сумасшедшей чудаковатости, преклонением перед машинами и глупым культом России. Если нам не удастся быстро избавиться от этого запаха, то фашизм может победить»33.
В тот период, когда Оруэлл написал эти слова, он уже планировал вступить в схватку с фашизмом. Редактор Adelphi Ричард Риз знал Оруэлла с 1930-го, но только когда его друг поехал в Испанию, «начал понимать, что тот был выдающимся человеком»34.
«Гражданская война в Испании является одним из относительно небольшого количества примеров того, когда широко принятой версией событий является более убедительная версия побежденных в этом конфликте, а не победителей»35, – писал историк Энтони Бивор. Более того, одни из наиболее популярных и читаемых мемуаров, посвященных этой войне, – «Памяти Каталонии» Оруэлла – были написаны человеком, который сражался на стороне изгоев и максимально проигравших даже среди проигравших – Partido Obrero de Unificación Marxista (Рабочая партия марксистского единства), сокращенно ПОУМ (POUM). Согласитесь, что это должно обуславливать довольно специфический взгляд на развитие событий. ПОУМ была небольшой организацией как по количеству членов, так и по влиянию, слабой в военном смысле и политически не очень популярной. Поэтому, когда современники, а позднее и историки утверждали, что книга Оруэлла представляет искаженную картину войны, нельзя сказать, что они были неправы, однако все, что было написано Оруэллом, являлось чистой правдой о той войне, в которой он участвовал.
В феврале 1936 года, в то время когда Оруэлл был в Уигане, избиратели Испанской республики, существовавшей уже пять лет, с небольшим перевесом голосов выбрали правительство Народного фронта, состоявшее из анархистов, социалистов, коммунистов и либеральных республиканцев. Это повергло в ужас опору реакционного монархического движения: представителей церкви и армию. 17 июля, после пятимесячного периода нестабильности, генерал Франсиско Франко поднял мятеж на территории Марокко и Канарских островов, принадлежавших Испании. Началась гражданская война, война фашизма с коммунизмом. Германия и Италия моментально начали поставлять Франко вооружение и предоставлять советников. Франция и Англия не придумали ничего лучше, как ввести эмбарго на поставки оружия республиканцам, поэтому главным союзником республиканцев стал СССР, что в конечном счете имело не самые лучшие последствия.
Оруэлл внимательно следил за развитием гражданской войны в Испании. В самом конце «Дороги на Уиган-Пирс» есть упоминание битвы за Мадрид, которая состоялась в ноябре. Оруэлл отправился в Испанию, чтобы бороться с фашизмом и защищать «самую обычную порядочность»36, но попал в бурлящий котел политических аббревиатур, от которых, как выяснилось, зависело, выживет ли человек или умрет. Необходимо объяснить, что стояло за, как выразился писатель, «чумой аббревиатур»37. Объединенная социалистическая партия Каталонии (ОСПК) была связана с быстро растущей коммунистической партией Испании, которая благодаря помощи СССР была самой хорошо вооруженной группировкой. Существовало два объединения анархистов: Федерация анархистов Иберии (ФАИ) и Национальная конфедерация труда (НКТ). Из рядов Всеобщего союза трудящихся вышел председатель правительства Франсиско Ларго Кабальеро. ПОУМ, во главе которой стоял сорокачетырехлетний Андреу Нин, была марксистской рабочей партией, но ее позиции были не самыми выгодными на политической арене (лидеры партии не признавали Сталина и поругались с Троцким). Между левыми партиями и объединениями шла своя гражданская война. Испанские коммунисты приняли задуманную в Москве стратегию народного фронта – создание союза антифашистских сил с капиталистами. Более того, они настаив али на том, что сначала надо выиграть гражданскую войну, а потом уже делать революцию. Анархисты и ПОУМ считали, что победа над фашистами без революции не только неприемлема, но и невозможна, следовательно, с коммунистами у них были серьезные противоречия.
То, что Оруэлл присоединился именно к ПОУМ, можно задним числом назвать чистым донкихотством. Позднее он писал: «Я не только не интересовался политической ситуацией, но и не имел о ней никакого понятия»36. Оруэлл признался Джеку Коммону в том, что если бы лучше разбирался в политической ситуации, то присоединился бы к анархистам или даже пошел добровольцем в организованные коммунистами интернациональные бригады. Для того чтобы его приняли в ряды вооруженного формирования, Оруэллу нужно было рекомендательное письмо, и он обратился к сталинисту и секретарю коммунистической партии Великобритании Гарри Поллиту, который счел писателя политически ненадежным (коим Оруэлл был и чем страшно гордился) и в помощи отказал. Помог Феннер Броквей из Независимой рабочей партии (НРП) – небольшой группировки, придерживающейся социалистических взглядов и имевшей дружеские отношения с ПОУМ. Вот таким образом Оруэлл и оказался в ПОУМ. С точки зрения писателя, как ПОУМ, так и НРБ можно было доверять, обе организации осуждали чистки и показательные процессы, происходившие в СССР.
Среди воевавших за республиканцев иностранцев многие, как и Оруэлл, были идеалистами, которых отличало упорство и непонимание отношений левых организаций и фракций. Для борьбы с фашизмом в страну приехали самые разные люди: авантюристы, мечтатели, поэты, сантехники, убежденные марксисты и те, кто не чувствовал себя на родине как
