Путы любви - Сюзан Таннер

ГЛАВА 3

Атдаир готовился к отражению атаки. Лаоклейн удостоверился, что в его владениях полный порядок. Лучи разгоравшегося солнца еще не добрались до затененных лесных тропинок. Наездников обдавало холодком. Впереди был тяжелый день. Лицо Ниалла было мрачным и беспокойным. Все утро Лаоклейн ждал, что брат сам расскажет, почему у него такое настроение, и, не дождавшись, спросил:

– В чем дело? Ты сошел с ума? Почему ты зол на весь свет и на меня?

– Это Руод близок к помешательству! Разве тебя не беспокоит то, что он натворил?

В лесу кто-то крикнул по-птичьи, и Лаоклейн остановился послушать ответный крик. Затем произнес:

– Если бы меня не беспокоило, я бы не стал просить своих людей быть поближе к дому и держать оружие наготове. Оставшийся в живых Райланд может последовать примеру брата, будет жечь дома и убивать семьи. Мы должны быть готовы к этому. Руод большой мастер по части интриг и затруднительных положений. Я привык решать проблемы по мере их возникновения. И эту я тоже решу.

– Ты слишком много времени уделяешь его проступкам, – раздраженно сказал Ниалл. – Он был несчастьем для нашей матери со дня своего рождения, бедой для всех нас.

– Руод не виноват, что он незаконнорожденный. Здесь вина Дункана. – Однако эти слова не прозвучали упреком. – Нельзя винить его и за горе, причиненное нашей матери. Я сожалею о том, что он появился на свет, но в этом нет его вины.

– Ну, хорошо. А что ты скажешь о его деяниях? Любому, кто встречается ему на пути, он старается сделать больно. Тебя, Лаоклейн, он ненавидит, старается причинить тебе как можно больше горя.

Ниалл говорил страстно. Видя лицо брата, ему становилось легче. Оно выражало силу и решительность и не предвещало никакой снисходительности к Руоду в будущем. Ниалл был молод, но он был из рода Макамлейдов, а потому проницателен. Он знал о чувстве особой ответственности Лаоклейна за каждого из рода Макамлейдов и боялся, что это будет его гибелью. Особенно когда он старался помочь Руоду.

– Я знаю гораздо лучше тебя, что замышляет Руод, – прямо сказал Лаоклейн. – Не бойся, Ниалл, он не застанет меня врасплох.

– Тебе лучше от него отделаться, пока он не причинил еще больше зла!

Их лошади разошлись, чтобы пробраться сквозь заросли кустарника, и когда наездники вновь оказались рядом, Лаоклейн сказал:

– Я давно понял, что гораздо лучше встретиться с ядовитой змеей на дороге, где ты можешь убить ее. Змея опасна, когда она свисает с ветки дерева и ты ее не видишь.

Молча, они выехали из леса и оказались в поле, покрытом жнивьем. Ниалл слишком хорошо знал своего брата, чтобы надоедать ему своими предупреждениями о Руоде, но успокаиваться он не собирался. Многолетнее наблюдение за своим сводным братом научило его не доверять ему. И все же каждый раз Лаоклейн одерживал победу в их продолжительной битве умов. Когда-нибудь братья померятся силами с оружием в руках, но, к счастью, они слишком медленно двигались в этом направлении.

Лаоклейн не был тем братом, какого многие хотели бы иметь. Он не отличался ни терпимостью, ни открытым выражением своей любви, но это был человек, заслуживающий уважения и пользующийся авторитетом. Как бы жестоко он ни подавлял слабости и юношеский страх, он никогда не выказывал презрения или раздражения. Ниалл считал, что брат обладает большим даром – гордостью. Она вселяла уверенность, делала человека находчивым. Эти черты были очень важны для такого человека, как Ниалл.

Лошади оживились на свежем воздухе и поскакали по чернеющему полю. Высоко над ними пролетела стая гусей. На ферме за горой жгли листья, и синий дым поднимался вверх. Вдалеке рослый человек вел быков по извилистой дороге. Ничто не могло нарушить спокойствия этого дня.

Темнело, когда они добрались до крепости. Молодой слуга подметал вымощенный плитками двор. Когда братья проехали мимо, он с поклоном остановился. Ниалл остался на время в конюшне, а Лаоклейн направился в зал. По дороге он остановился в тени, на углу, чтобы полюбоваться прозрачным вечером. И вновь он напрягся, вспомнив о лежащей на нем ответственности. Это была ощутимая ноша, но не гнетущая. С молодых лет он стремился к власти и не считал ее тяжелым бременем.

Вдруг его внимание привлек свет. Дверь, ведущая в зал, тихо отворилась, и он увидел тонкую фигуру, проскользнувшую сквозь щель. Во всем этом было что-то подозрительное, Лаоклейн поглубже спрятался в тень. Фигура быстро зашагала вперед. Он напряженно ждал. Да, несомненно, он узнал ее и стремительно бросился наперерез беглянке.

Дара была ошеломлена неожиданной встречей с Лаоклейном.

Она долго не могла заснуть. По комнате расползались тени. У ее кровати горела одинокая свеча, освещавшая таз с холодной водой, чистое платье и блюдо, на котором были чай, хлеб, масло и сушеные фрукты. Только после того как Дара умылась и поела, она обнаружила, что с двери сняли засов. Она не решалась верить в успех задуманного, но все же пошла, крадучись, к двери. Дойдя до нее, она поняла: путь открыт.

Она испугалась, когда неожиданно кто-то крепко схватил ее. Щеки ее касался кожаный камзол. Она уткнула в него свое лицо. Рука в латной рукавице подняла ее подбородок. Даре ничего не оставалось делать, как взглянуть в злые серые глаза. От морщинок глаза казались еще злее.

– По чьей беззаботности ты оказалась на свободе?

– Это не имеет значения. Ты все равно не удержишь меня!

Он крепче сжал ее.

– Я думаю иначе. Совсем просто посадить тебя на цепь. – Он смотрел ей в глаза, от отчаяния они широко раскрылись. – Обещай мне, что больше не будешь пытаться сбежать. Обещаешь?

Она знала, что ответ может быть только один. Своим обещанием она свяжет себя так же, как цепью. И то, и другое было бы невыносимо. А уж он сдержит свое обещание, в этом она не сомневалась. Но, несмотря на это, Дара упрямо сжала губы, ее темные глаза смотрели на Лаоклейна с яростью.

– Будет как ты захочешь, миледи. Слово за свободу.

Она беспомощно перебирала пальцы и чуть слышно прошептала:

– Я обещаю.

Он внимательно посмотрел на нее, как бы оценивая, насколько она была честна. Затем кивнул головой и отпустил, оставив у нее на руке след от пальцев. Вдруг все вокруг потемнело, казалось, все дышало враждебностью. На небе появилась холодная луна. Дара и Лаоклейн возвращались в зал. Ей не терпелось отплатить ему.

– Мой брат освободит меня! Он отомстит за все, что натворили твои люди. Вы будете мучиться так же, как и они!

– Я не сомневаюсь, что он попытается. Я готов сразиться с ним.

Дара дрогнула.

– Ты убьешь его?

Лаоклейн подбирал слова и уклончиво ответил:

– Его дело решать. Все зависит от него, от его действий.