Слотеры. Бог плоти - Виталий Обедин

В свое время в Королевском парке едва не зарезали дедушку нашего нынешнего монарха, короля Джордана I, когда тот совершал пешую прогулку в компании немногочисленных телохранителей. Нападавшие перестреляли, а затем дорезали королевских мушкетеров, и незадачливому величеству всего и оставалось – читать отходную молитву, да на его счастье из-за деревьев высыпала кучка оборванцев, собиравших дикие каштаны и желуди, чтобы набить пустой желудок. Палками и вонью немытых тел они сделали больше, чем мушкетеры своими шпагами (убийцы опрометчиво не перезарядили пистоли и ружья), буквально в последнее мгновение вырвав королевскую особу из лап Костяного Жнеца…

После этого поистине чудесного спасения монарх столкнулся с дилеммой – наградить нежданных спасителей или сурово покарать их? Как ни крути, а герои-оборванцы, объявившись столь вовремя, нарушили королевский эдикт, ибо посмели вторгнуться в личные владения монаршей семьи. Выкрутился из ситуации Джордан I, надо сказать, весьма изящно. В благодарность «за спасение нашей августейшей жизни достойными сынами Ура, Блистательного» он объявил о том, что передает Королевский парк городскому Магистрату и дарует высочайшее разрешение отныне ступать туда любому своему подданному – от благородного аристократа до последнего простолюдина «для отдыха и увеселения».

В итоге парк превратился в общегородскую собственность, а название как-то осталось прежнее – Королевский. Видимо, в память о том, кто преподнес сей дар. На количестве трупов, впрочем, ни первое, ни второе особо не сказалось…

Таким мыслям я предавался, искоса любуясь Таннис, похожей на распустившийся цветок, когда нанятый нами экипаж, принадлежащий гильдии Перевозчиков, вдруг остановился. Седобородый возница, всю дорогу излучавший нервозность пополам с желанием угодить необычным пассажирам, – шутка ли, в одной двуколке везти сразу Выродка страшного и полуэльфу чудную! – горестно вздохнул, предчувствуя неприятности.

(Мне всегда было интересно, как это гильдейские извозчики чуют в нас Древнюю кровь? Ведь на вид дети Лилит ничем не отличаются от простых смертных… ну, в массе своей, конечно. А поди ж ты, ни разу не было, чтобы ошиблись. Ладно я, меня сложно с кем-то спутать – громадный, как медведь, и такой же страшный, но ведь и других безошибочно определяют! Взять моего племянника Джада Слотера, к примеру. На первый взгляд – обычный франт и мот, от которого за версту несет бабами, вином и безудержным весельем. Таких в Уре пруд пруди… а все одно узнают. Другим людям иной раз случается ошибиться, но у извозчиков словно нюх какой.)

Я чуть нахмурился. Будто почувствовав это, возница заерзал на козлах так, словно ему кто пригоршню углей в мешковатые штаны высыпал.

– Извините, ваш-высок-блаародие! – От смущения и испуга старик подскочил, выпрямил спину и заговорил, как солдат, застуканный за непристойностью своим генералом. – Виноват! То есть нет, никак не виноват!

– Что там? – спокойно спросил я.

Старик перевел дух, смахнул пот со лба и затараторил уже по-нормальному:

– Тут дело такое… улицу того-этого перекрыли впереди. Не извольте сердиться, а токмо моей вины здесь нет. Придется ждать, пока разойдутся. Но, ежели ваша барышня сердиться не будет, я могу и через проулочки того-этого к парку вывезти. Токмо там по дороге глазонькам радоваться будет нечему…

Махнув рукой на его опасливое бормотание, я привстал с кресла и оглядел улицу. Дорога впереди и впрямь оказалась перекрыта – вся запружена людьми.

Или, правильнее сказать, бывшими людьми.

Целая толпа, никак не меньше полусотни, танатов, то бишь живых мертвяков. Они стояли, раскорячившись на своих полусгнивших, опухших ногах, бессмысленно устремив остекленевшие глаза в только им видимые дали. Большинство выглядели достаточно прилично, их явно вернули к жизни недавно, но с полдюжины уже здорово поизносились. У кого-то конечности были стерты так сильно, что в серых лохмотьях разлагающейся плоти проглядывали кости. У других ткани обвисли на остове, словно одежда на пугале. Плоть одного сильно расперло трупными газами: кожа на брюхе вздулась, набрякла огромным пузырем и омерзительно лоснилась. Казалось, тронь – взорвется!

Вот уж кому солнышко прямо противопоказано!

Конечно, анимация мертвых тел замедляет процессы разложения, а кроме того, существуют заклинания и бальзамирующие составы, которые позволяют долгое время сохранять хучей и зомби в приличном виде, но победить разложение до конца невозможно. Мало-помалу смерть берет свое, как бы хорошо о восставшем покойнике ни заботились. Если бы не заклинание стазиса, наложенное на всю эту пеструю, не живую, но и не мертвую компанию, уверен, вонь стояла бы просто оглушительная.

А так – еще терпимо. Издали и вовсе могут сойти за простых горожан, вконец разморенных жарой.

Посреди толпы хучей, отчаянно жестикулируя, возвышался долговязый тип в длинной темно-коричневой рясе и с огромным бронзовым медальоном на шее. Солнечные лучи жизнерадостно играли на абсолютно голой, кажется, даже безбровой голове, по форме напоминавшей камешек гальки, любовно обкатанный морскими волнами. Когда долговязый принимался особенно ожесточенно трясти ей в такт выкрикиваемым словам, лысина пускала солнечные зайчики на морды ближайших хучей. Чем громче тип вопил, поминутно дергая медальон, тем яростнее сверкала его голова, казалось накаляясь изнутри от возмущения, переполнявшего ее обладателя.

– Да как же так?! – надсаживаясь, кричал долговязый тип, обильно орошая слюной макушку своего собеседника, который как на грех случился прямой противоположностью лысому: невысокий, приземистый и кудлатый.

– Да что же это такое делается?! Я получаю подряд – честно выигрываю его на аукционе, – топаю сюда со всей этой мертвой братией, а тут выясняется, что условия пересмотрены?! Что дорогу будут мостить живые, поскольку какому-то заляпанному чернилами крысенышу из Магистрата не хочется потом мостовую отмывать от рук мертвецов?! Видите ли, трупный яд на ней может остаться! Да головой, а не задницей надо было думать, выставляя такой подряд на торги без ограничений!

Кудлатый, чиновник Магистрата, с кислым выражением лица попытался что-то возразить и даже принялся тыкать лысому под нос клочком бумаги, с края которого свисали кисти с печатями, но это лишь вызвало новый приступ крика:

– Да засунь его себе в задницу, это распоряжение! Где компенсация?! Где моя компенсация, я спрашиваю?! Задаток с аукциона они мне вернут с процентами? Плевал я на задаток! А кто мне расходы на перегон мертвяков оплатит! А?! А мои труды?! Ты знаешь, каково это – три дня без сна и отдыха такую орду гнать?! А пошлина за вход в город?! А расходы на дополнительные меры безопасности при эксплуатации хучей в городской черте?!.. А-ы-ы-ы-ы-ы!

Возмущенные крики лысого некроманта слились в сплошной непрерывный вопль.

Он даже порывался выхватить у кудлатого свиток с печатями и разорвать в клочья, но представитель Магистрата благоразумно прятал бумаги за спину. Выражение лица бедняги приняло самое печальное выражение. Шутка ли – объясняться с рассвирепевшим колдуном, стоя посреди толпы в четыре с лишним десятка живых мертвецов, полностью подвластных его воле? Тем более собственные крики заводили долговязого чем дальше, тем сильнее.

Негодующая лысина своим сиянием уже могла затмить маковки любой церкви в Блистательном и Проклятом, включая Тысячеголосый собор Святых Петерима и Саймона. Среди эпитетов и пожеланий, адресованных некромантом «чернильным крысам» из Магистрата, зазвучали уже такие, что хозяйки ближайших домов принялись с треском закрывать ставни, а собравшиеся с окрестных улиц мужчины только восхищенно качали головами.

Я невольно порадовался, что Таннис ничего не может слышать – полуэльфка досталась мне глухонемой и, возможно, была такой уже от рождения. Она хорошо читала по губам и владела языком жестов, что позволяло нам свободно общаться, однако едва ли богатая мимика долговязого хозяина мертвяков позволила бы ей понять все, что он сейчас выкрикивает, призывая громы и молнии на головы «жопомордых свинотрахов из Магистрата», в число коих первым номером, несомненно, входил несчастный кудлатый клерк.

Не слыша истошных воплей, Таннис не проявляла и интереса к причине остановки экипажа: сидела неподвижно, подставив запрокинутое лицо солнцу, закрыв глаза и полностью погрузившись в собственные ощущения. Лишь изредка она поворачивалась ко мне, чтобы благодарно улыбнуться, – будто это я велел утру так распогодиться.

Оно, пожалуй, и к лучшему.

Полуэльфке достаточно видеть подле себя одно ручное чудовище.

Если не считать скандала и колоритной личности лысого некроманта, ничего из рук вон выходящего на улицах Ура сейчас не происходило. Блеклые пастыри не были распространенным явлением в Блистательном и Проклятом, работая главным образом за пределами города, но и ничем необычным считаться уж точно не могли. В то же время нельзя не признать, что род их занятий довольно… эксцентричен. Уж точно не каждый человек решит зарабатывать себе на хлеб, путешествуя по городам и деревням в сопровождении вереницы послушных зомби или хучей.