Ярость и рассвет - Рене Ахдие

Вскоре она покинет город своего детства – место, где прожила четырнадцать лет. Поэтому под покровом ночи, практически в последний момент, она собрала все ценное, бросив вещи в закрытую корзину, и оставила позади прошлое, зная, что ее жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.

Странно, однако это ничего для нее не значило. По крайней мере не сейчас.

Единственное, о чем она могла думать, – причина ее сдавленного горла и комков в животе – это Шарзад.

Ее упрямая и тираничная старшая сестра.

Ее смелый и верный друг.

И снова горячие слезы навернулись на глаза, несмотря на то, что она поклялась не пролить больше ни единой слезинки. Разочарованная, Ирза вытерла свои уже мокрые щеки тыльной стороной ладони.

– Что-то не так, госпожа? – спросил извозчик, его тон был близок к сочувствующему.

Конечно, что-то было не так. Но, если они хотели избежать любопытных взглядов, он не должен узнать, что именно. Ирза ответила четко:

– Нет. Все хорошо. Спасибо, что поинтересовались.

Юноша кивнул, прежде чем снова погрузился в состояние равнодушия.

Ирза переключилась на размышления о предстоящем путешествии. Чтобы добраться до Торкевана, крепости семьи Тарика, им следует провести три тяжелых дня в дороге. Она покачала головой, недоумевая: только Шарзад имела смелость отправить их в дом своей любви детства после всего происшедшего. Каждый раз, когда Ирза прекращала думать о Тарике и его семье, озорные черты на лице девушки сменялись выражением беспокойства…

И раскаянья.

Подавив усталый вздох, она посмотрела на поводья. Ее белая в яблоках лошадь встряхнула гривой, когда порыв ветра пронесся по переулку.

– Почему он так долго? – промолвила Ирза, никому не адресуя свой вопрос.

Будто по желанию, массивная деревянная дверь бокового входа библиотеки тяжело отворилась и в ночи возникла фигура ее отца с надвинутым на лицо капюшоном.

Он что-то нес в руках, плотно прижимая сверток к груди.

– Баба? Все хорошо?

– Извини, дорогая. Да, все хорошо. Теперь мы можем ехать, – пробормотал Джахандар. – Я просто… мне просто надо было убедиться, что все двери хорошо заперты.

– Что это у тебя? – спросила Ирза.

– Хм-м? – Джахандар направился к своей лошади и потянулся за наплечной сумкой.

– Что у тебя в руках?

– O, это ничего. Просто томик, который мне особенно нравится. – И он пренебрежительно махнул рукой.

– Мы что, проделали всю дорогу сюда ради книги, папа?

– Ради одной книги, дитя мое. Ради одной.

– Тогда это должна быть особенная книга.

– Все книги особенные, дорогая.

– И что же это?

Джахандар с большой осторожностью засунул старый, обтянутый кожей том в сумку и вскочил в седло с гораздо менее задумчивым видом. Затем он жестом показал извозчику, что можно двигаться.

Маленький караван проделывал путь вниз, по все еще дремлющим улицам Рея.

Ирза направила свою лошадь ближе к черному жеребцу ее отца. Когда Джахандар взглянул на нее с доброй улыбкой, она взяла его за руку, ища в ней то же успокоение, которое предложила сама.

– Все будет хорошо, моя дорогая девочка, – сказал он почти машинально.

Она кивнула.

От ее внимания не ушло то, что он не ответил на ее вопрос.

Гора Адамант

В момент, когда Шарзад поднесла свою ладонь к его, девушка почувствовала, как на нее нахлынула холодная волна бесстрастия. Как будто она пребывала вне своего тела и просто была свидетелем происходящего.

К счастью, он не пытался ее поцеловать.

Боль не была продолжительной: она проскользнула мимолетным эпизодом, исчезнув в приятной отстраненности ее мыслей. Он также не выглядел радостным. Какое бы удовольствие ни получил, оно было коротким, поверхностным, и Шарзад почувствовала резкое удовлетворение от этой мысли.

Когда все кончилось, он безмолвно поднялся с кровати и отодвинул легчайший шелковый полог, прикрывающий ее.

Шарзад наблюдала, как он одевался с аккуратной, практически военной точностью. Она заметила маленькие капельки пота на его спине и сухих мышцах, игравших при малейшем движении.

Он был сильнее ее. В этом нет никаких сомнений. Она не могла превзойти его физически.

«Но я здесь не для того, чтобы драться. Я здесь, чтобы выиграть».

Она села и потянулась за красивой шамлой, лежащей рядом на стуле. Шарзад просунула руки в блестящую парчу и подвязалась серебряным шнурком, прежде чем присоединиться к мужчине. Когда обогнула край кровати, подол халата, изящно вышитый драгоценностями, закрутился вокруг нее, словно дервиш[5] в разгар самы[6].

Халиф подошел к низенькому столику в углу комнаты, окруженному еще более роскошными валиками и пухлыми разноцветными, яркими подушками.

Он налил себе немного вина, до сих пор храня молчание. Шарзад прошла мимо него и опустилась на подушки, разложенные вокруг столика.

Поднос был заполнен фисташками, инжиром, миндалем, виноградом, айвой чатни, маленькими огурцами и разнообразными свежими травами. Накрытая тканью корзинка с лепешками стояла в стороне.

Делая все для того, чтобы вернуть его утонченное пренебрежение, Шарзад взяла с подноса ветвь винограда и начала есть.

Халиф изучал ее какой-то мучительный момент, прежде чем опуститься на подушки. Он сидел и пил вино, пока Шарзад макала кусочки хлеба в кисло-сладкую чатни.

Когда она уже не могла и дальше молчать, взглянула на него, подняв тонкую бровь.

– Вы не собираетесь есть, сеид?

Он втянул носом воздух, уголки его глаз сузились в раздумье.

– Чатни очень вкусная, – сказала она бесцеремонно.

– Не должна ли ты быть напугана, Шарзад? – спросил он так тихо, что девушка едва не пропустила вопрос.

Она положила хлеб.

– Вы хотите, чтобы я была испугана, сеид?

– Нет. Я хочу, чтобы ты была честна со мной.

Шарзад улыбнулась.

– Но как же вы узнаете, что я соврала, сеид?

– Из тебя не самый одаренный лжец. Ты только считаешь себя таковой. – Он наклонился вперед и взял с подноса горсть миндаля.

Ее улыбка стала еще шире. Опасно шире.

– А вы не очень-то хороши в искусстве разгадывания людей. Вы только считаете себя таковым.

Он наклонил голову, мышца на его челюсти задвигалась.

– Чего ты хочешь? – И снова слова были сказаны так тихо, что Шарзад пришлось напрячься, пытаясь разобрать их.

Она отряхнула крошки с рук, выигрывая время, чтобы расставить следующую ловушку.

– Мне предстоит умереть на рассвете. Правильно?

Он кивнул.

– И вы желаете знать, почему я вызвалась на это? – продолжила она. – Хорошо, я хотела бы…

– Нет. Я не буду играть с тобой в игры. Я презираю манипуляции.