И одной любви достаточно (СИ) - Иван Цветков

— Ха, да нету у меня никакого видео. Это был блеф, понимаете? Вот, смотрите, — и я продемонстрировал дату последней видеозаписи, числившуюся ещё зимой. Я надеялся на понимание и даже может быть на похвалу моей находчивости, но мои надежды так часто разрушались, что мне бы лучше не надеяться, авось и сбудется что-то.

— Ага, хорошо. Но я все равно вынужден попросить покинуть здание учреждения, — нахмурив брови, процедил старшина-охранник.

Ну да, прямо так вынужден, ага. Того требует лишь устав, а вернее персонал, а так-то я бы тебя чаем с сухарями угостил. Но, увы, вынужден.

— Но… — начал было я возражать.

— Никаких «но», — сказал, как отрезал охранник.

Что же, счёт 1–1, матч не закончен. У нас ещё будет овер-тайм. Ну а уж на крайний случай пробьём одиннадцатиметровые. Или буллиты, кто во что горазд. Мда, чего только больное воображение не придумает в состоянии стресса. Однако мне всё же пришлось удалиться из порядком наскучившего места. Оказавшись же на улице, я обнаружил, что…не хочу никуда идти. Солнце уже садилось за высотки, и буквально опыляло глаза жгуче-красным светом своего горнила. Я просто закрыл глаза и утонул в своих мыслях. Думать я любил, но обычно такие думы приводили меня прямо в гости к депрессии, ибо настроиться на позитивное мышление представлялось весьма проблематичным делом, однако сейчас всё было иначе. Я просто наслаждался тем, что живу. Никто не сможет помешать насладиться этим моментом. Никто. Ага. Как часто я упоминал о том, что все мои надежды рушатся?

— Ага, всё-таки ты ждал меня! — тыкнув мне в бок, чуть ли не завопила от счастья моя «спутница на сегодняшний вечер». — Знала ведь, что ты меня не бросишь.

— Да я и не ждал тебя, а лишь… — замялся я. Не хотелось говорить правду, ведь это было что-то личное, даже интимное. А эта егоза испортила мне такой прекрасный момент. А я ведь уже и не помню, когда просто с закрытыми глазами пропускал природу через всё своё нутро, — эм, с другом переписывался, и чтобы не впечататься в ближайший столб решил это сделать стоя. Теперь ясна суть моих действий?

— А, ну хорошо. Можно попросить тебя ещё об одном одолжении?

— Ой, ну чего тебе ещё? — с плохо скрываемым раздражением произнёс я.

— Проводишь меня до дома? — тихим голоском прошептала Маша. У меня же глаза были готовы выкатиться из орбит.

— Он не далеко, всего-то три дома пройти, а ногу мне хоть и забинтовали, но идти всё же больно, — словно скороговорку пропела девушка. У меня же тем временем рефлекторно кисти сжимались в кулаки, с силой в уйму ньютонов сжимались челюсти и наливались кровью глаза.

— То есть ты хочешь сказать, — начал спокойно я, — что до твоего дома всего каких-то три здания, но при этом мы потащились в эту мерзкую поликлинику?!

— Ну, — потупив взгляд начала оправдываться Маша, — ты сам повёл меня. И даже не спросил, где я живу. А я решила довериться взрослому, доброму сильному инициативному мужчине

Закончила свою речь Маша уже с плохо скрываемой улыбкой. Я же был готов признать свою полную и безоговорочную.

— Ну, веди. Куда? — произнёс я совершенно слабо и беспомощно. Чувствовал себя как какая-нибудь тряпичная кукла. Мною тоже сейчас вертела как хотела какая-то девчонка.

— Направо, а потом прямо, — сказала Маша, протянув мне свою руку. Тяжело вздохнув и как можно тяжелее для большей картинности выдохнув, я взял руку этой надоевшей егозы, предоставив ей своё тело в качестве опоры.

Шли мы практически молча. Да, именно практически. Маша что-то говорила, наверное, как всегда остроумный бред. Я не слушал её, и даже старался не ощущать, что тащу на себе словно раненого боевого товарища молодую девушку. Как всегда, мои мысли были далеко. Вглядываясь в лица проходящих мимо людей, наблюдая за бурной жизнью вечернего Петербурга, мои думы перескакивали с одной идеи на другую, словно мозг подхватил залихватский вирус и теперь переходит с одной ссылки на другую. Типичное состояние подростка — интроверта: думать обо всём и ни о чём.

— Эм, Ваня…Ты не мог бы идти чуть медленнее?

— А, да, извини. Просто я всегда хожу один и довольно-таки быстро шагаю.

— Синдром одиночки? Я просто где-то читала, что привычка быстро ходить связана с тем, что человек одинок, — сказала Маша, очевидно не подумав, а я же естественным образом аки Дуэйн Джонсон поднял одну бровь от удивления. — Ох, что я такое говорю, извини. Меня часто ругают за то, что говорю не думая. Но всё-таки, ты всегда такой задумчивый?

— Ага, — коротко и ясно ответил я, тем самым давая понять, что не настроен продолжать разговор.

— А что так?

— Эх, — тяжело вздохнув, я закатил глаза. Нет, ну хоть малейшие навыки эмпатии ведь быть должны, разве нет?! — не мне тебе рассказывать об этом.

— Оу, ладно, как знаешь, — сказала Маша, наконец поняв мои жирнющие намёки на нежелание беседовать. — Мы кстати пришли, и…

— Да, пойдём, доведу до квартиры, — без эмоционально ответил я на не произнесённый вопрос девушки. В конце концов, остался маленький шажок для человека, и от него отстанет другой человек. Аве индивидуализм и мизантропия! Оказалось, что моя спутница живёт на четвёртом из девяти возможных этажей. Достаточно лихо поднявшись, Маша зазвонила в дверь. Не дожидаясь пока откроется дверь, я стал прощаться, не испытывая ни малейшего желания пересекаться с родителями девушки, дабы не возникли кое-какие вопросы. А если там огромный папаша под шефе, углядевший во мне ухажёра его прелестной дочурки? Свят-свят. Необходимо сваливать.

— Ладно, я пойду, — начал я непривычно быстро для себя говорить. — Будь осторожна. Ладно, я побежал.

— Да, хорошо, я просто хотела ещё раз сказать спасибо, — отвечала Маша как будто специально как можно медленнее. — Да, спасибо тебе огромное.

— Да, хорошо, пока, — откровенно уже торопился я, выпалив одновременно все три слова. Я уже встал в стартовую позицию и согнув ноги в коленях собрался бежать с лестничной площадки, но… Эх, такое ведь бывает только с другими, да? Со мной такого никогда не случилось бы, верно? А случилось то, что встречается только в глупых романтичных комедиях или драмах: Маша обняла меня и прижалась щекой к моей груди, а в это время открылась дверь и из неё появилась женщина в самом расцвете сил, выглядевшая лет на 35–40, весьма высокого роста, одетая в домашний бархатный зелёный халат и розовые тапки с головой собачки. С рыжими и длинными, достающими до поясницы, волосами,