Новая жизнь Димки Шустрова - Владимир Добряков

Ежедневные хлопоты перед зеркалом что-то изменили во внешности Надежды Сергеевны. Даже равнодушный к косметике Дымок охотно подтвердил бы это. Сидя на полу, он подолгу наблюдал, как молодая хозяйка втирает пахучие кремы, расчесывает щеткой волосы, накручивает их на горячие ежиковые бигуди. Правда, не совсем было ясно, одобряет ли зеленоглазый любимец семьи упорные старания одного из ведущих журналистов областной газеты похорошеть.

Димка тоже не спешил обнаруживать свое отношение к заботам матери. Хотя, если быть объективным, то надо признать: мама стала казаться красивее и моложе. Но это одновременно вселяло и смутную тревогу: все-таки непонятно было, что с ней происходит и ради кого она так старается.

И только Елена Трофимовна поведение дочери явно не одобряла. Повышенный интерес к своей внешности и туалетам (Надежда Сергеевна даже модное платье купила и белые босоножки на высоком каблуке) бабушка связывала с появлением у дочери нового знакомого. И это ее беспокоило. Прошла неделя, а Елена Трофимовна почти ничего и не знала о нем. Чего-то не договаривает дочь, таится. Нечем, значит, похвастаться. Оно и похоже: телефона нет, живет в частном доме. Небось, был бы каким-нибудь начальником — и телефон протянули бы, и квартиру с удобствами дали. Как у всех порядочных людей.

— Тебе-то ничего о нем не рассказывала? — настороженно спросила бабушка внука.

Димка отрицательно помотал головой:

— Молчит, как партизанка.

— Ох, хо-хох, — простонала Елена Трофимовна. — За какие мои грехи такое наказание?

Разговор этот был у них после завтрака, в солнечное воскресное утро — ровно через неделю после того памятного дня, когда Надежда Сергеевна отправилась в театр и когда у нее сломался — будь он неладен! — каблук.

— Опять собирается, — вполголоса сказала бабушка и кивнула на закрытую дверь. — Новое платье нагладила. Волосы накручивает.

— Может, надо с кем-то встретиться, интервью взять? — предположил Димка.

— Не похоже, — вздохнула Елена Трофимовна. — Чует мое сердце — не то… Ох, Димочка, боюсь я этого Сомова. Задурит он голову нашей маме

В этот момент распахнулась дверь, и на пороге появились Дымок, с белой грудкой и белыми лапами, и сама Надежда Сергеевна, тоже вся в белом — и отглаженное платье с пояском, и босоножки, и сумка молочного цвета, висевшая на плече. Лишь крупные шары замка на сумке сияли золотом, да золотистыми кольцами спадали на плечи волосы.

Димка даже немного зажмурил глаза — до того мама показалась красивой.

— Ну, — независимо и с некоторым кокетством спросила Надежда Сергеевна, — как находите меня? Ничего? Смотрюсь?

Димка втянул носом вкусный, тонкий запах духов, исходивший от матери, и честно признался:

— Потрясно!

Ах, до чего же Елене Трофимовне хотелось спросить — куда это отправляется дочь и ради кого так вырядилась! Этот вопрос был написан на ее лице настолько ясно, что не заметить его было просто невозможно. Однако Надежда Сергеевна не заметила, не отозвалась. Вернее, сделала вид, что не заметила. У большого зеркала в шкафу она еще раз окинула себя долгим взглядом, тронула пружинистый локон у виска и удовлетворенно сказала:

— А ничего. Вроде смотрюсь. Женщина вполне модная и… не в таких уж больших годах.

Тут Елена Трофимовна посчитала необходимым вмешаться:

— Ох, Надежда, тебе ли говорить о годах! Да ты как девчонка. Двадцать пять. И одного годочка больше не прибавишь. Самая пора, Надюша, новую жизнь начинать. Мужчины-то, небось, так и засматриваются…

— Есть, есть такие! — тряхнула кудрями Надежда Сергеевна и скорым шагом прошла в переднюю, сказала оттуда — Вернусь… В общем, к обеду не ждите. Сами тут питайтесь.

Дверь захлопнулась, и бабушка печальными глазами уставилась в полутьму передней.

А Димка поспешил к окну, чуть не по пояс высунулся: хотелось поглядеть, куда пойдет мама. А что увидишь? По солнечной дорожке прощелкала каблуками белых босоножек — мимо зеленого газона, мимо желтой песочницы — и скрылась за углом. Бежать в другую комнату на балкон бесполезно — за домами не видно.

«Эх, проследить бы, — запоздало подумал Димка. — Интересно: она — по улице, я — за ней, она — в троллейбус, а я… Нет, не получится. Сначала надо переодеться, может быть, бороду привязать, будто карлик-старичок…»

Димка так увлекся, представляя себя в роли ловкого и хитрого детектива, что не сразу заметил, как бабушка всхлипнула, вытерла кулаком слезы.

— Баб, ты чего? — встрепенулся Димка.

— Обидно, внучек, — снова прерывисто всхлипнула Елена Трофимовна. — Уж так забочусь, так сердце за нее болит, а где благодарность? И говорить не желает. Словно я враг какой.

— Да ерунда, — сказал Димка. — Вот придет вечером и все расскажет. Если не по работе, то к дяде Боре пошла. Точно, я вспомнил: вчера он звонил, и что-то о машине они говорили. Наверно, очередь его подошла.

— А может, и в самом деле? — посветлела лицом бабушка. — А я все на Сомова грешу. А рассудить — зачем он ей?

— Конечно! — подхватил Димка. — Дядя Боря — инженер! В институте работает. Да еще и машина!

— Ах, как бы хорошо, — с надеждой вздохнула Елена Трофимовна. — Дай-то бог, чтобы сладилось у них. А тебе, родной, спасибо, добрым словом утешил. Идем, касатик, баночку вишневого компота открою.

Компот — не вареники. Отказываться Димка не стал.

ЗЕЛЕНАЯ КРАСАВИЦА

Два стакана компота он выпил. Прохладного, сладкого, пахучего. И еще глазами бы выпил, да живот не принял: хватит!

Облизал Димка красные усики на губе и только собирался подмигнуть коту — темный, мол, ты, дурачок, от такой вкуснятины отказался, — как вдруг в маминой комнате, где остался стоять телефонный аппарат, слабо затренькал звонок.

«Не Любчик ли? — подумал Димка. — Молодец! Как раз время погулять».

Но это был не Любчик.

— А, это ты, Дим Димыч! — услышал Димка бодрый мужской голос. — Здравствуй! Маму к телефону можешь позвать?

— А… кто это? — замялся Димка.

— Не узнал? А я твой верный друг и почитатель твоего поразительного таланта — заедать сливочное мороженое шоколадными конфетами. Теперь вспомнил?

— Дядя Боря! — обрадовался Димка и тут же растерянно добавил: — А мамы дома нет.

— Вот как… А где? Не знаешь?

— Ушла. Я думал: к вам. Недавно ушла.

— Ну, это другое дело! — оживился Борис Аркадьевич. — Недавно, говоришь?

— Минут десять.

— Превосходно! А я звоню из автомата. В ста метрах от вас. Если в тебе по-прежнему живет неистощимый дух любознательности и жажда удивительных открытий, то можешь выглянуть из окна во двор — рядом с беседкой увидишь зеленые «Жигули». Могу сообщить приятную подробность: обладателем этой машины, согласно всем документам, являюсь лично я.

— Купили? — Этот возглас вырвался у Димки сам собой и прозвучал так радостно, точно машина была не дяди Бори, а его собственная.

— По лотерее, к сожалению, выиграть не удалось.

— А можно, я выйду посмотрю? — спросил Димка.

— Милости прошу.

— Бабушка! — выбежав из комнаты, крикнул Димка. — Дядя Боря машину купил!

Как Елена Трофимовна отнеслась к этой новости, Димка, узнать не успел — хлопнул дверью и через две ступеньки поскакал вниз по лестнице.

Димка дважды обошел вокруг новенькой, зеленой, сияющей в лучах солнца машины, заглянул внутрь, на шоколадного цвета коврики, на темный приборный щит перед рулевым колесом, когда легкой спортивной походкой подошел Борис Аркадьевич.

— Что скажешь, юный представитель рода человеческого

— Колоссально! — выдохнул Димка. — Да, красивая вещь. Люблю все красивое. — Дядя Боря, а сколько она стоит?

— О, лучше не спрашивать! Столько за нее отвалил — самому страшно. Да что теперь говорить о деньгах — теперь надо пользоваться чудесным творением человеческой цивилизации. Не желаешь послушать пение упругого ветра? — Борис Аркадьевич открыл ключом дверцу машины, сел в нее и распахнул дверцу с другой стороны. — Прошу, юность голосистая!

«Творение человеческой цивилизации» дядя Боря вел с большой осторожностью. То и дело смотрел по сторонам и особенно обращал внимание на дорожные знаки, в изобилии расставленные и развешанные вдоль улицы.

— Привыкаю, — объяснил он. — Дорога любит дисциплину.

Так что никакого пения упругого ветра Димка не услышал. Но все равно — здорово было! С сигаретой во рту, в расстегнутой замшевой куртке, дядя Боря по-хозяйски сидел за рулем. Он нажимал педаль газа, и машина заметно набирала скорость; чуть поворачивал руль, и, повинуясь этому движению, она отклонялась то вправо, то влево, как живая. Вот бы Димке научиться водить машину, а потом когда-нибудь заиметь и свою собственную, такую же красивую, легкую, послушную!