Генерал Доватор (Книга 1, Глубокий рейд) - Павел Федоров

"Многоуважаемый Захар Тимофеевич!

Пишет вам эти самые строчки Анна Борщева, которую вы дуже хорошо знаете, потому что она известная вам дура, сама над собой сгалилась, а вы в этом деле тоже ей подсобили дуже, а потом кинули, как самую что ни на есть вредную. Краще было бы шашкой зарезать, чем так зроблять. Колысь я бы знала, что у вас такое колючее сердце или его нема зовсим, то не зробила бы так. Не подумайте чего такого, что я хочу знова, мне не дуже треба, а пишу вам, як фронтовому казаку, который бьет наших врагов, а ще як первому в колгоспе бригадиру. Зараз у нас краще вас бригадиров нет, и вас с Филиппом Шаповаленко и Мишку Сидоренкова часто вспоминают на собрании... Посылаю вам в подарок перчатки, я их сама связала и плакала, як дура, и не то щоб по вас, а над своей несщасной жизней. А перчатки послала потому, что фронтовикам все посылают. Я зараз бригадиром у той самой бригаде, где вы командовали. Працуемо не то щоб як с вами, но получается - знамя красное не упускаем. Ждем от вас письмеца и кланяемся усей бригадой. Пропишите, як на войне, мы дуже интересуемся.

А за те слова, что сказала на прощанье, вышло нечайно, вы уж меня извините, я тогда была дуже расстроенная.

А н н а  Б о р щ е в а".

Захар смял в кулаке письмо и, опустив голову, крепко стиснул зубы. Когда в избу вошел Павлюк, Захар неподвижно сидел, повернувшись лицом к окошку.

Над дымящимся овсяным полем висело солнце, падали косые полосы грибного дождя.

"Может, у нас теперь тоже дождь идет..." И вспомнилось Захару, как однажды бежала с поля его бригада под проливным дождем. Девчата, шлепая друг друга ладонями по мокрым, прилипшим к телу кофтенкам, неслись по станице наперегонки. Анютка бежала немного впереди Захара, быстро семеня сильными, забрызганными грязью ногами. Поворачивая голову, она улыбалась Захару сверкающими в черных ресницах глазами...

Павлюк сел на диван, сладко зевнул, сказал:

- Дождь идет... Говорят, к нам новый командир приезжает...

Торба молча встал и подошел к столу.

- По званию - полковник, лейтенант Гордиенков рассказывал. Очень, говорит, свойский командир. Пятнадцать лет служит в армии.

Захар молча снял автомат, положил на диван. Сел за стол, вынул из кармана сложенную вдвое ученическую тетрадь, вырвал один листок и, нацелившись карандашом, призадумался.

- Письмо собрался писать? Жене или матке? - спросил Павлюк.

- Иди ты, милый, знаешь, куда? - огрызнулся Торба. - Ты мне не мешай, а то прогоню!..

"Дорогая Анна Митриевна, - писал Захар Торба, - получил я ваше письмецо, которое вы так хитро положили в перчатки, и поимел таку думку, що взять нужно самый огромадный дрючок, а сучья не обрубать, и бить меня так, щоб люди дивились. Был я вроде шелудивого бычка, который всю жизнь не может слинять, а все ходит с клочьями шерсти. Один раз слинял, когда служил в Красной Армии. А як приехал до дому, снова трошки оброс. Зараз я, Анюта, слинял так чисто, як тот жеребенок по весне. Был я как кривое полено, которое не уложишь ни в один рядок, а вот на войне выпрямляюсь. И стыдно мне, что учинил я вам такое лиходейство. Зараз прочитал я ваше письмо, и сумно мне стало и горько за то, який я был дурень..." - Захар сильно нажал на карандаш и сломал его.

В сенцах заскрипели половицы. Кто-то, позвякивая шпорами, шел в штаб.

Торба поднял голову. Перед ним стоял незнакомый командир в бурке с широчайшими плечами.

- Сюда нельзя, - проговорил Захар вставая.

- Почему нельзя? - спросил вошедший.

- Приказано в штаб посторонних не пускать, - ответил Торба.

Командир насмешливо взглянул на Захара и подошел к дивану, у которого стоял с карабином в руках Павлюк.

- Товарищ командир, зараз я на посту и шутковаты не люблю...

Не обращая внимания на слова Торбы, командир взял лежавшую на столе бумажку, прочитал ее, покачал головой, усмехнулся, спрятал бумажку под бурку, - должно быть, положил в карман. Это вывело Торбу из себя, и он решил поступить по всем уставным правилам. Но тут произошло нечто такое, что заставило Захара понять свою непоправимую ошибку: командир в бурке взял лежавший на диване автомат.

- Павлюк! - хрипло прошептал Торба.

Но тот нерешительно переложил карабин из одной руки в другую и, моргая, растерянно посматривал то на командира, то на Торбу.

- Положите автомат, товарищ командир, - проговорил Захар и решительно шагнул вперед. Казалось, еще секунда - и он бросится на командира.

Командир вызывающе прищурил глаза и властно крикнул:

- Но-но! - и отвел затвор автомата.

Торба побледнел и замер на месте.

- Ну и казаки! Эх!.. А ты что ж стоишь? Помогай товарищу! - спокойно проговорил командир, повернувшись к Павлюку. - И это называется на посту, да еще в штабе!

Взглянув на Торбу колючими глазами, иронически добавил:

- Шутковаты не люблю... Э-эх!

Торба молчал.

- Вот что, товарищ, извини, фамилии не знаю... - обращаясь к Павлюку, сказал командир.

Тот, не отвечая, глуповато моргал.

- Павлюк! - хриплым голосом ответил за него Торба.

- Павлюк? Добре! - И, снова взглянув на Торбу, со скрытой насмешкой сказал: - А я, станичник, не тебя спрашиваю. Вам, товарищ Павлюк, придется разыскать командира группы и позвать сюда - только быстро, аллюр два креста!

Захар понял, что этот человек привык распоряжаться.

Сдвинув на глаза пилотку, Павлюк поспешно вышел.

Торба стоял по команде "Смирно", с видом непреклонного протеста, искоса посматривая на автомат. Вдруг его осенила догадка. С отчаянием взмахнув кулаком, он выпалил:

- Вы - новый командир! Зараз догадался, товарищ полковник!

- Ну что ж, лучше поздно, чем никогда! Я смотрю: сидит за столом, как казачий атаман, и грамоту сочиняет. Автомат бросил... Ну что ж, на первый раз, ради нашего знакомства, подарить пару внеочередных нарядов? Коней любишь?

- Какой же кавалерист, ежели он коня не любит! - хмуро ответил Захар.

- Вот и отлично! Придется на конюшне подневалить. Кто коней любит, это одно удовольствие! Доложишь своему командиру. Смотри, казак, не обижайся, что мало дал. Обидишься - влеплю на всю катушку. Возьми автомат, да помни, что из моих рук получил. - Доватор передал Торбе автомат.

Принимая оружие, Торба не заметил, как смахнул рукавом со стола свое недописанное письмо.

- Какого подразделения? - спросил Доватор и, нагнувшись, поднял письмо.

- Разведэскадрон, - ответил Захар.

- Так! - Доватор бегло взглянул на письмо и протянул Захару. - Письмо послать надо. Зачем бросаешь?

В голосе его уже не было прежней властности. Захар уловил в словах командира нотку сочувствия.

- Жене, что ли, писал?

Глаза Доватора зорко следили за выражением лица Торбы.

- Нет у меня жены!