Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

Но в этот вечер у Жака не было желания молчать. Он, обычно такой серьезный, веселился как ребенок. Мысль о скором отъезде его прекрасной гостьи была для него невыносимой, и эта нежданная задержка переполняла его такой радостью, что он не в силах был ее скрыть. Если он и заговорил об отъезде Катрин в Бурж, то, как молча себе признавался, это было чистой веды лицемерием и простым желанием услышать еще раз, что она не хочет уезжать. Если бы она согласилась, он бы нашел тысячу причин, чтобы задержать ее в Type.

Он смотрел на нее, сидящую возле него на каменной скамье, с нежностью. Она купила у мэтра Жана Боже, портного королевы, платье из легкой ткани сиреневого цвета с белыми Разводами, которое ей изумительно шло и в котором она казалась юной девушкой. С белой вуалью, наброшенной на волосы, убранные на затылке, и с прекрасным жемчужным колье, мягко переливавшимся на ее шее, она казалась существом иного мира. Но запах духов, дорогой запах розового масла, прибывшего из Персии, которое он ей подарил, доходил до Жака и возвращал Катрин всю ее земную прелесть.

Мимо воли его слова потеряли шутливый тон, в них слышалась плохо сдерживаемая страсть. Она отвернулась, не ответив ему.

Движимый порывом, который не в силах был сдержать, он заключил ее руки в свои. Они были холодны, и Катрин пыталась освободиться.

— Катрин!.. — проговорил он совсем тихо. — Вы мне не ответили. Я вам стал неприятен?

Он казался таким обеспокоенным, что Катрин не могла ему не улыбнуться.

— Нет, Жак. Вы не сказали мне ничего неприятного.

Для женщины всегда сладка мысль, что она оставляет сожаления, но ничего больше не говорите.

— И все же…

Она быстро высвободила руку и приложила к его губам.

— Нет. Молчите! Мы друзья… старые друзья. Мы должны ими остаться.

Он горячо поцеловал ее пальцы, так неосмотрительно поднесенные к его губам.

— Это самообман, Катрин! Это старая дружба всего лишь иллюзия, и вы это хорошо знаете. Вот уже годы, как я люблю вас, не решаясь этого сказать…

— Однако вы только что это сказали… несмотря на мое сопротивление.

— Ваше сопротивление! Знаете ли вы, что все эти годы я жил воспоминанием о поцелуе… которым мы обменялись в Бурже, в моем кабинете, когда вы бежали из Шантосе от когтей Жиля де Рэ. Мне так и не удалось его забыть.

— И мне, — холодно ответила Катрин, — но это потому, что меня мучили угрызения совести, так как я всегда была убеждена, что Масе нас заметила.

— И все же… вы меня не оттолкнули. На мгновение мне даже показалось…

— Что я получила удовольствие? Это правда! Но теперь я вас прошу, Жак, забудем это! В противном случае я не смогу дольше находиться рядом с вами…

— Нет! Не уезжайте… Мне будет слишком тяжело…

— Я останусь, если вы пообещаете не возобновлять ваши попытки. Вы сам не свой сегодня вечером. Этот сад, конечно, эти запахи… теплая, прекрасная ночь. Меня тоже это волнует.

Она внезапно встала, занервничав, и поторопилась покинуть это место, полное ловушек, Жак страдальчески улыбнулся, и тем не менее в его улыбке промелькнула нежная ирония.

— Вот вы опять пытаетесь нас обмануть. Это не ночь, это вы, Катрин… и ничто другое. В жалкой лачуге, около кучи навоза, под проливным дождем вы и там сумеете заставить меня потерять голову! Вот что, я думаю, называется любовью… Но, если вы предпочитаете об этом забыть, я постараюсь вам больше не докучать. Спите спокойно.

Она уже встала со скамейки и теперь быстрыми шагами шла по саду, словно боясь того, кого оставляла за собой.

Она помедлила немного перед тем, как исчезнуть за розовым кустом, удивленная, что до сих пор слышит этот голос, пробуждающий странный отзвук в душе, что-то вроде радости. Казалось, что ее сердце уже давно ждало этих слов, было к ним готово.

Ступив на порог дома, она переборола себя и не обернулась, чтобы посмотреть на его лицо, вытянувшееся от страсти, на странно подрагивающие губы, как будто он смеялся. Но, если она поддастся сейчас своему порыву, сам Дьявол не знает, чем кончится эта ночь.

Любую женщину, даже самую надменную, могла бы покорить любовь такого человека! Это был умный мужчина с железным характером и глазами мечтателя. Несмотря на низкое происхождение, у него было сердце рыцаря из легенды. Это была такая приятная ловушка для одинокого сердца, постоянно подвергающегося мучительным испытаниям!

Подавив тяжелый вздох, в котором было больше сожалений, чем она могла допустить, Катрин медленно направилась в свою комнату.

У лестницы она наткнулась на Готье и Беранже, которые с туфлями в руках спускались на цыпочках с тысячей предосторожностей. Встреча заставила их огорченно вскрикнуть. Было очевидно, что Катрин была последней, кого они хотели видеть.

— Так, — сказала она, — и куда же вы направляетесь?

Лестница была плохо освещена факелом, вставленным в железное кольцо, но даже этого света было достаточно, чтобы увидеть, как, юноши покраснели. Даже молодой Шазей, казалось, потерял свою уверенность.

— Ну? Вы язык проглотили? Куда же вы идете? Беранже первый отважился ответить.

— Мы шли… хм… немного прогуляться по улице. Наверху так жарко, что мы не можем заснуть…

— Это правда, — поддакнул Готье, — ужасно жарко.

— Я что-то не заметила. День сегодня и правда был жаркий, но вечером по-настоящему свежо…

— Но не наверху! — сказал Готье проникновенным тоном. — Солнце нагревало целый день крышу, и она сохранила тепло. Похоже даже, что будет гроза, Но атмосферные наблюдения не показались Катрин достаточно убедительными. Они не объясняли, почему покраснели приятели, если только это действительно не жар крыши.

Вдруг она вспомнила, как сегодня утром Ригоберта возмущалась по поводу одного соседства, которое она расценила как оскорбительное для честной женщины, а именно кабачка, недавно открывшегося возле ворот Большого Моста, почти напротив дома, притягивавшего к себе моряков и приказчиков. Экономка добавила, что трактирщик, некий Курто, заполучил к себе «трех отчаянных девочек».

Катрин внимательно осмотрела лица юношей, остановившись на Готье.

— А может быть, у вас появилась идея сходить и освежиться… в кабачок Курто? К чему столько предосторожностей, чтобы пойти просто подышать…

Беранже уже приготовился отрицать, но его приятель заставил его замолчать.

— Я не люблю лгать, — сказал он с долей высокомерия. — Это правда, мы шли к Курто. Я никогда от вас не скрывал, что люблю девочек, госпожа Катрин. Я, может быть, заставлю вас ужаснуться, но я из тех, кто не может без них обходиться. Да, я иду в таверну…

Грубая прямота молодого человека