Запретный мир - Артём Каменистый

Рейнджеры пробирались по притихшему ночному лесу, освещённому светом двух лун. Вёл их молчаливый проводник из риумов, знавший в этой густой чащобе каждую тропку. Отряд после успешного нападения поначалу ушёл в сторону Ноттингема, но отойдя подальше, сделал петлю и вернулся почти к месту боя. Быков оставили на укромной поляне, а теперь пробирались к лагерю атонов: огни его можно было легко рассмотреть с деревьев.

Робин прекрасно понимал, что это довольно рискованное мероприятие, но их шансы на успех ночной атаки были весьма велики. Предупреждённые беженцами о приближении армии атонов, они уже два дня следили за врагом. Лагерь охраняли довольно тщательно, окружая ожерельем костров; кроме того, вокруг ходили многочисленные патрули с факелами. Но вот обстрела с большой дистанции никто не ожидает. А между тем луки рейнджеров несравнимо мощнее, чем у здешних охотников; по местным меркам они бьют на запредельные дистанции. Настало время противнику убедиться в этом на собственной шкуре.

К лагерю подошли уже глубокой ночью. Выбрали удобное место, от врага здесь прикрывал узкий овраг. Провал его был довольно неглубокий, но склоны поросли непроходимыми зарослями колючих кустов; лишённые листьев, в бледном лунном свете они выглядели спутанными мотками колючей проволоки. Рейнджеры деловито извлекли из заплечных мешков по маленькому котелку, которые используются в качестве походной тарелки. Но у этих имелось существенное отличие от обычной посуды – в одну из стенок была впаяна короткая вертикальная трубка. Перед собой стрелки вбили глубоко в землю заранее припасённые прямые палки, высотой примерно до пояса. Тщательно проверили, не шатаются ли, закрепили на них свои котелки, для чего как раз помогли странные трубки, затем начали натягивать мощные луки.

Мрачный риум развязал свой объёмистый рюкзак, достал одну из нескольких больших пластиковых бутылок и пошёл вдоль цепи, щедро наливая спирт в котелки. Несмотря на запах, приятный сердцу каждого русского человека, никто не оживился, бойцы были серьёзны и сосредоточенны. Щелкнула зажигалка, запылал первый голубой огонёк, вскоре вдоль края оврага их вытянулась длинная цепочка.

Робин взял одну из приготовленных стрел, с пучком просмоленной пакли у наконечника, окунул в котелок, наложил пылающий снаряд на тетиву и по широкой дуге пустил его в сторону вражеского лагеря.

Зардрак акх Даутор проснулся от странного шума. На улице кто-то кричал от боли, другие голоса слали отчаянные проклятия неизвестно кому. Совсем близко яростно, каким-то прерывистым, булькающим мычанием взревел суфим. Что-то с силой ударило по стенке шатра. Атон с удивлением увидел огонь, заигравший на промасленной парусине. Полотно резко качнулось, снаружи кто-то грязно выругался, послышался плеск, язычок пламени начал съёживаться. Полог шатра резко откинулся, внутрь ворвался Тукс с кожаным ведром в руках. Потушив остатки пламени, он встал с выжидательным видом, преданно глядя на жреца. Тот наконец соизволил очнуться:

– Что здесь происходит? – спросил он сонно-взволнованным голосом.

– Великий, кто-то обстреливает наше войско горящими стрелами.

На улице тем временем орали уже сотни глоток, там явно становилось всё веселее. Атон поспешно накинул харг и выскочил наружу, но тут же отшатнулся – перед лицом с рёвом пронесся пылающий снаряд и с сочным звуком впился в ляжку белого суфима. Бык взревел дурным голосом, оборвал привязь, помчался по лагерю, сметая всё на своём пути. Зардрак обернулся: увиденное на несколько мгновений заворожило его. Откуда-то издалека в небо уходили огненные звёзды; достигнув зенита, они замирали, а затем неслись на лагерь, всё более увеличиваясь в размерах, и под конец обрушивались на палатки, людей и животных. Суфимы всегда боялись огня, теперь они обезумели и делали разрушения большие, чем вражеский обстрел.

– Тукс! – громко крикнул Зардрак. – Беги к Эргану, пусть ведёт весь свой отряд на врага, да побыстрее!

Повернувшись к одному из двух часовых, жрец приказал:

– А ты беги в стан к охотникам, пусть вступят в перестрелку с врагами.

Сам атон поспешил к границе лагеря, где хватало бодрствующих дозорных. В отличие от воинов Эргана, которым ещё надо было надеть доспехи и запрячь суфимов, эти солдаты были готовы к бою хоть сейчас. Здесь было спокойнее, основной обстрел велся по центру стана, сюда стрелы залетали нечасто. Зардрак собрал около четырёх десятков воинов, к ним присоединилось не менее полусотни охотников, и маленькое войско бросилось в сторону леса, откуда взмывали пылающие снаряды. Жрец накрепко приказал солдатам соблюдать тишину, но не преодолели они и полпути, как их выдал лунный свет. Над ухом что-то свистнуло, сзади послышался крик тяжело раненного человека.

– Стреляйте же в них! – крикнул атон охотникам, продолжая вести солдат вперед.

Жрец рисковал, его могли убить, но это была одна из тех боевых ситуаций, когда требовался личный пример. Солдатам было страшно идти в темноту, на цепочку призрачных голубых огней, откуда густо летели стрелы. Зардрак уже смутно различал вражеские фигуры, как вдруг путь атакующим преградил овраг. Атон едва успел остановиться на краю, и тут в него попали. Страшный удар вырвал непроизвольный крик, тело развернуло, и не удержав равновесие, Зардрак скатился вниз.

Рейнджеры выпустили остатки своих боеприпасов в спины убегающим солдатам и стали поспешно собираться. Вокруг начинали свистеть вражеские стрелы, а в горящем лагере виднелись первые разъярённые всадники. Спокойно сняв свой котелок, егерь хлопнул ладонью, сбив пламя, крякнул, залпом выпил остатки жидкости, с удовольствием закусил комочком снега:

– Не пропадать же добру! – выдохнул он и выругался, когда вражеская стрела ударила по шлему: – Чтоб тебя, сукиного сына, так о забор шмякнуло!

И скрылся в темноте, пристраиваясь в хвост колонны рейнджеров.

Они уходили.

Больше всего на свете Зардраку в данный момент хотелось кого-нибудь убить. Судя по всему, это желание настолько ясно читалось в его глазах, что было понятно всем окружающим. Столько внимательных, подобострастных рож он не видел ещё никогда. Его только что оставили наконец в покое имины, рана была перевязана, рука зафиксирована. Страшная боль, отдающаяся в левом ухе, почти утихла, но только благодаря большой дозе обезболивающего; без него повреждённые кости заставляли вскрикивать при каждом движении. Однако одновременно лекарство неудержимо клонило в сон, в то время как расслабляться пока было нельзя.