Саймон говорит (СИ) - Грэй Саймон

— Пошли! — вдруг резко бросил староста, вставая с места.

— Может, мужиков позовём? — осторожно поинтересовался мут, глядя на внезапно посуровевшего Ярослава Александровича.

— Семён! Как ты любишь говорить — в деревне все друг друга знают. Так вот! Я Митрофана знаю с детства. И дочку его погибшую, Василису, тоже знал. И прежде чем звать мужиков, хочу послушать, что мне сам Митрофан скажет, — отрезал староста. — В конце концов, может мы тут настойки нажрались и понапридумывали херни всякой.

— Ну да, нажрались. С трёх рюмок как не нажраться, — тихонько проворчал Петрович, выходя вслед за начальством в дверь. Однако развивать свою мысль или настаивать на том, чтобы позвать помощь он не стал.

***

В наступающих вечерних сумерках, троица «мозговых штурмовиков» промчалась с таким решительным видом, что все встречные только отшатывались в стороны. Впереди широко шагал Ярослав Александрович с видом мрачным и суровым. За ним семенил Петрович, сверкая еще не зажившим фонарём и воинственно выпятив бороду. Замыкал процессию Саймон с видом равнодушным, но распахнутым плащом, из-под которого явственно виднелась набедренная кобура. Неизвестно, кто именно пугал народ больше, но все без исключения тут же уступали дорогу, а потом еще долго смотрели вслед, озадаченно перешёптываясь между собой. В какой-то момент мутанту даже показалось, что к Митрофану они так и ворвутся с криками: «Всем лежать! Морды в пол! Работает ПУР1!». Однако обошлось. Уже у самого дома староста снизил скорость, когда входили в сени — сменил выражение лица на более спокойное, а когда стучал в дверь, его голос уже не выдавал внутреннего напряжения:

— Хозяева! Есть кто дома?

С минуту они топтались в сенях, дожидаясь пока им откроют. Наконец дверь в дом распахнулась и на пороге показался Митрофан — самый обычный деревенский мужик лет пятидесяти, русоволосый, с широкой улыбкой на лице, которую не могла скрыть обычная для всех деревенских борода.

— Здрав будь, Ярослав, — усмехнулся Митрофан, глядя на гостей. — Какими судьбами? Неужто моя помощь в расследовании потребовалась? Сколько платят? Учти, я меньше, чем Петрович, за свои услуги не беру.

— Слышал уже? — кисло ответил староста, покосившись на старика.

— Да кто не слышал-то? Почитай, все разговоры только об этом.

— Тогда пускай уже, будем о цене договариваться.

— Ну, раз так, проходите, гости дорогие, — хмыкнул Митрофан, пропуская визитёров. — Настенька! Мечи снедь на стол — у нас гости!

Навстречу гостям вышла жена Митрофана — седовласая женщина, ровесница своего мужа, до сих пор не растерявшая стройности, красоты и некоторой аристократичности манер. За ней в прихожей появилась невестка и двое внуков. На некоторое время прихожая наполнилась шумом, гамом, приветствиями и попытками оттащить мальчишек от Саймона. Точнее — от пистолета в кобуре. Постепенно все переместились на кухню, где женщины принялись сноровисто накладывать на столчашки, тарелки и нехитрую закуску на стол — исключительно для того, чтобы «чай пустой не хлебать». Последней на столе появилась бутылка самогона. Накрыв на стол, женщины удалились, прихватив с собой неугомонных мальчишек.

— Ладно, мужчины, разговаривайте свои разговоры. Только не слишком увлекайтесь, а то еще на подвиги потянет, — произнесла с улыбкой Анастасия и прикрыла за собой дверь.

— Ну что, мужики, вздрогнем? — предложил Митрофан, сноровисто разлив самогон по стопкам. — А то разговор, похоже, серьёзный будет. Вы то уже подготовились, отсель чую, а я вот еще ни в одном глазу.

Мужики «вздрогнули» и закусили. Помолчали немного.

— Ну, так что за разговор-то? — прервал молчание хозяин, видя, что староста так и не решается начать. — Вам и вправду моя помощь требуется?

— Требуется, — вздохнул в ответ Ярослав Александрович. — Беда у нас, Троф. Кошаки Ненаша не убивали.

— Это правда? — вмиг растерял всё веселье Митрофан. — Или Сёмен тебе на уши присел?

— Правда.

— Тогда действительно беда. Получается, кто-то из деревни Ваську убил и на кошаков след навёл?

— Получается, — вздохнул староста.

— Мда… — протянул хозяин и принялся опять разливать самогон. — Даже не буду спрашивать, за что — Ненаш тем еще козлом был. А кто, уже выяснили?

— Скажи Троф, Василиса твоя с Васькой тогда встречалась? — вдруг спросилстароста, пристально глядя на собеседника.

Рука Митрофана дрогнула, пролив алкоголь мимо стопки.

— Нет, — сухо ответил он, поставив бутылку на стол. — Узнал бы — выдрал бы как сидорову козу. К чему этот вопрос, Яр?

— Васька, подлец, похоже душегубом оказался, — медленно произнёс Ярослав Александрович, всё так же пристально глядя на хозяина дома. — Сгубил трёх девчонок, а потом в город подался, пока не поймали. Вот за это его убили.

— Любопытная теория, как сказал бы Иван Фёдорович. Это вы в процессе своего расследования выяснили, или Сёмен после настойки нафантазировал? Про Петровича молчу, у него фантазии бы не хватило.

— Не кипятись, Троф. Лучше скажи, где наши перчатки медвежьи? Те, которыми дед нас так пугать любил.

— Сожгли давно, чтобы моль не кормить, — холодно ответил Митрофан, скрестив руки на груди. — Ты меня в чём-то обвиняешь? Тогда говори прямо, а не ходи вокруг да около.

— Хватит!!!

Увлеченные спором мужчины не заметили, как на кухне вновь появилась Анастасия.

— Ты же видишь Митрофан, они обо всём уже знают.

Обогнув стол, женщина подошла к мужу, встала у него за спиной, и, положив руки ему на плечи, твёрдо заявила:

— Это я убила Ваську. Не хочу из-за гадёныша больший грех на душу брать.

За столом повисла тишина. Переглянувшись в некотором удивлении, старик и мутант уставились на Анастасию, не зная, как толком реагировать на внезапное признание. Ярослав Александрович и Митрофан просто молчали, враз постарев лет на десять. При этом они удивительным образом стали похожи друг на друга.

— Маленький вопрос — как именно убили? — нарушил тишину мут.

— Проверяешь? — хмыкнула Анастасия. — Правильно, проверяй. Ножницами я его пырнула раз пять или десять, не помню уже. А потом уже Троф его уделал, чтобы все на кошколюдов подумали.

— Садись, Тася, — тихим голосом попросил староста. — Рассказывай, как всё было.

— А что рассказывать? Вы вроде и сами уже все разнюхали, — пожала плечами женщина. Однако присела, опрокинула в рот мужнину стопку и начала рассказ: — Я тогда от Прасковьи шла. Мы для её дочки новое платье шили, да подзадержались. И вот иду я мимо «ТРАКТИРА», вижу — кто-то у сарая трётся. Я сначала подумала, что из мужиков кто-то отлить вышел, наорать хотела. А потом пригляделась, а это Васька стоит с розой в руках…

Женщина замолкла, глядя невидящими глазами на стол.

— Это вас роза навела на мысль, что он виновен в гибели вашей дочери? — осторожно поинтересовался Саймон.

— Нет, конечно, — криво улыбнулась Анастасия. — Я тогда еще подумала, опять подлец, за старое взялся — розы святого портить. Но раз не письку свою держит, а цветок, решила поближе подойти. Чтоб на морозе горло не рвать. Подошла, только рот открыла, как вижу — он во второй руке бусы перебирает…

— Какие бусы?

— Бусы Смеяны, его матери. Я их хорошо запомнила. Из-за них мы тогда с Василисой впервые в жизни поругались. Захожу в комнату, а она перед зеркалом вертится — примеряет. Я спросила, откуда? Она в ответ — подарок. Васенька, говорит, подарил бусы матушкины. Свататься хочет. У меня аж сердце кольнуло. Говорю, уж не тот ли Васенька-сирота, который уже со всей деревней поругался? Он самый, отвечает. Любовь у нас. А то, что со всеми ругается — так не понимает его никто. В общем, я ей подзатыльник выдала и сказала, чтобы бусы вернула. Не дай Бог отец узнает — выдерет так, что сидеть не сможешь. А она в слёзы… Кричать стала, что из дома сбежит, раз родная мать её не понимает. В общем, два дня мы с ней не разговаривали… А потом пропала она…

В кухне опять ненадолго повисла тишина, однако в этот раз женщина сама продолжила рассказ: