Мария кровавая - Кэролли Эриксон

Создавалось впечатление, что Генрих склоняется в пользу партии, предлагаемой императором. Сообщали, что инфант «уже достаточно взрослый, разумный, добродетельный и уравновешенный» молодой человек и в случае, если он женится на Марии, будет «полностью во власти Генриха». Он согласен жить в Англии — до тех пор, пока Джейн не родит сына, — в то время это казалось маловероятным, и Генрих категорически возражал, чтобы Мария покинула страну, — и, кажется, не имел никаких неудобных политических взглядов или пристрастий, кроме тдго, что был предан своему родственнику Карлу V. У дона Луиса была внешность принца. На портретах мы видим решительное, красивое и в то же время доброжелательное лицо. Сложения он был мускулистого, с широкой грудью и сильными руками. Прекрасно проявил себя португальский инфант и в боях, которые вела армия Карла V в Тунисе. По многим показателям он казался идеальным зятем для Генриха, хотя имел существенный изъян — стойкий католицизм и верность папе. Но посланники императора продвинулись в переговорах не дальше, чем французы. Генрих неожиданно потребовал, чтобы и Карл V, и король Португалии признали его брак с Екатериной аннулированным. Только в этом случае, по его мнению, можно было успешно завершить переговоры о помолвке. Тут посланцы Карла погрустнели и поспешно вернулись в Брюссель, хотя дон Луис и остался потенциальным претендентом на руку Марии.

Генрих полагал, что само существование Марии порождает дипломатическое соперничество, а для него это было важнее заключения любого брачного контракта. Больше всего он страшился союза Франции и империи, который позволит им покончить со своими разногласиями и соединить силы против него, и главным доводом английского короля в пользу португальского инфанта была перспектива заключения англо-имперского союза против Франции. Угроза войны волновала Генриха больше, чем разговоры о приданом и будущих внуках. Его очень сильно раздражало поведение французского короля и одновременно он его боялся. Франциск становился все более воинственным и агрессивным, перестал обращать внимание на соглашения, которые были в прежние времена заключены с Англией.

«Франциск пытается договориться со своими союзниками против меня, — воскликнул как-то Генрих на заседании Совета, — но я перехвачу инициативу. Я его не боюсь!» Он быстро заходил по залу, жестикулируя, проклиная Францию и повторяя, что ему наплевать на Франциска.

Как мы видим, выдавать дочь замуж Генрих не торопился. А вот его противники точно знали, за кого она должна выйти. Поддерживавшие Екатерину придворные: маркиз и маркиза Эксетер, Кэрью, Поулы, а также северные лорды, которые возглавили «Благодатное паломничество», — все они склонялись в пользу брака между Марией и Реджинальдом Поулом. Самой Екатерине прежде очень хотелось, чтобы Мария вышла за Карла, но вторым в списке ее предпочтений был Поул. Она часто говорила с Маргарет Поул о том, что хорошо бы породниться одновременно и по династическим причинам, и чтобы искупить вину за судебную расправу над братом графини, Эдуардом, графом Уориком, учиненную в 1499 году. Мария была сильно привязана к матери, поэтому Реджинальд наверняка должен был ей поправиться. Впрочем, ходили слухи, что она влюблена в него с юности, хотя он и был старше ее на шестнадцать лет.

В середине 30-х годов Поул являлся самым важным английским изгнанником на континенте. Образование он получил в Англии и Италии, причем на средства короля, но тем не менее отказался поставить свои огромные познания на службу Генриху, чтобы тот использовал их в деле о разводе. Реджинальд Поул собрал для короля мнения других ученых книжников, за что был щедро вознагражден, но противником Екатерины так и не стал. Почувствовав, что Генрих уже близок к разрыву с Римом, Поул решил, что ему лучше покинуть Англию. Он поселился в Италии, некоторое время переезжал из города в город, а затем обосновался в Ватикане, где папа Павел III сделал его членом комитета по реформированию церкви. К тому времени он стал заметной фигурой международного масштаба, прославившись своей ученостью и оппозицией разводу Генриха. В 1535 году Карл V убедил Реджииальда возглавить восстание с целью свержения Генриха, а на следующий год, когда поднялся север, папа сделал его кардиналом, назначил своим легатом и снабдил полномочиями действовать в Англии от его имени. «Паломничество» было разгромлено, прежде чем Реджинальд Поул смог оказаться в Англии, однако он остался яростным противником Генриха, чью тиранию и ересь теперь осуждал в самых резких выражениях, говоря, что, если будет необходимо, он готов доказать свою правоту силой оружия. Генрих считал его опасным преступником и не раз подсылал наемных убийц. Поул был вынужден скрываться и переодетым, с несколькими приближенными переезжать с места на место. Дело в том, что в то время в Италии проживало много английских беженцев, которые, чтобы вернуть милость Генриха, вполне могли согласиться на его убийство.

Жизнь Реджинальда Поула была наполнена событиями и потрясениями — к этому его вынуждали обстоятельства, — но в быту он был спокойнейшим и добрейшим человеком. И не политиком вовсе, а скорее кабинетным ученым, мягкосердечным, терпимым к ошибкам других, чувствительным и ранимым. Например, горько расплакался, увидев, как в одном из римских садов выкорчевывают деревья. В общем, лихим рыцарем Реджинальда Поула считать было никак нельзя, но, с другой стороны, он получил известность как мужественный и стойкий борец, никогда не забывавший, что в его жилах течет кровь отважных Йорков. Это был настоящий мыслитель. Речь Поула, захватывающая и страстная, выгодно отличала его от риторической ходульности и напыщенности тогдашних схоластов. Все эти качества плюс беззаветная преданность Поула матери не могли не привлечь Марию. Большинство из тех, кто ее поддерживал, считали, что они с Реджинальдом идеальная пара.

По-видимому, сам Поул относился к такой возможности вполне серьезно, потому что весной 1537 года в разговоре с одним из эмиссаров императора признался, что, по его мнению, волнения в Англии могут привести к его «браку с принцессой». Скорее всего именно поэтому он проявил осторожность и принял только сан дьякона. Таким образом, будучи кардиналом римской католической церкви, Реджинальд Поул имел право жениться. Шапюи считал, что Поул был единственным англичанином, которого Мария могла бы принять как мужа, а родственники Поула, у которых авторитарное правление Генриха вызывало все большее неприятие, начали говорить о браке Марии и кардинала чуть ли не как о неизбежности. Два других сына Маргарет Поул — Генри, лорд Монтегю, и Джеффри — возлагали большие надежды на изменение в положении их знаменитого брата и верили, что Марии суждено быть рядом с ним. Слуга лорда Монтегю передал слова своего господина, «что брак Реджинальда Поула с леди Марией, королевской дочерью, был бы весьма подходящим», а все остальные в окружении лорда согласно кивали. Джеффри Поул вообще по наивности полагал, что брак его брата с законной наследницей Тюдоров уничтожит все созданные Генрихом нововведения и восстановит старые порядки.

«Леди Мария когда-нибудь обязательно наденет на голову корону», — уверенно заявил однажды Джеффри.

ГЛАВА 20

Длится — то покорно, то мятежно —

Жизнь моя меж страхом и надеждой.

Четвертую жену Генриху VIII начали искать уже через несколько часов после смерти третьей жены. Недостатка в подходящих кандидатурах для занимающихся этим делом дипломатов не было. Например, племян иица императора, датская принцесса Кристина, очаровательная шестнадцатилетняя вдова, или несколько других родственниц Габсбургов, а также две милые дочери герцога Клевского Были на примете и французские невесты. Среди них Маргари та, дочь короля Франциска, Анна Лотарингская и три дочери герцога де Гиза — Мария, Луиза и Реие. Генрих настаивал чтобы их всех привезли в Кале, он бы там с ними поужинал, потанцевал — короче, внимательно рассмотрел, — а потом сделал бы выбор. Генрих и мысли не допускал, чтобы за него кто-то выбирал невесту.

«Ей-богу, — говорил он французским посланникам, — это имеет ко мне слишком близкое касательство, поэтому прежде чем принять решение, нужно хотя бы познакомиться».

Генрих возжаждал романтики. Его первый брак с Екатериной был продиктован государственной необходимостью, правда, в первые годы он, безусловно, ее любил, и они жили очень неплохо. Два последующих брака вообще были по любви и никакого государственного значения не имели. Теперь Генриху было сорок шесть, и он не выражал никакого желания вступать в холодный брак по расчету. Он хотел, чтобы рядом с ним была женщина, с которой ему было бы хорошо, то есть хотел снова влюбиться. Поэтому и предложил развлечься в обществе французских аристократок в Кале. Однако французы нашли предложение оскорбительным и даже неблагородным. «Разве рыцари Круглого Стола так относились к женщинам?» — возмутились посланники. Нет, вначале Генрих через посредников должен выбрать одну, затем в Кале для знакомства привезут только ее, и никого больше.