Одна лишь ты - Джастин Валенти

В субботу утром Мередит стояла перед большим зеркалом в номере отеля, делала макияж и изредка бросала взгляды на Патрика. Он сидел в кресле и задумчиво листал страницы свежей газеты. Завтра, в воскресенье, состоится их последний спектакль в Бостоне, а в понедельник вся труппа вернется в Нью-Йорк.

Мередит печально смотрела на свое отражение, злясь на себя и чувствуя отчаяние. Каждое утро она просыпалась в приподнятом настроении и давала себе слово признаться Патрику в том, что у нее восстановился голос и она готова немедленно приступить к работе. Но буквально через полчаса ее решимость улетучивалась, и Мередит снова охватывал страх. А что, если она откроет рот и не сможет произнести ни звука?

Мередит отошла от зеркала, взяла лист бумаги, написала: «Я ухожу в магазин», — и протянула его Патрику. Тот прочитал, кивнул и сочувственно посмотрел на жену.

Мередит, вне себя от его жалости, схватила сумку и выбежала из номера. Она питала к себе отвращение, ненавидела себя. Трусливая, лживая горе-актриса!

Патрик снова принялся за газеты, но тут раздался телефонный звонок. Звонил Мило Брейден и просил, чтобы Патрик и Дженнифер внесли кое-какие изменения в зонг Ахилла.

— О Господи! Опять? Сколько можно! — раздраженно воскликнул Патрик. — Ладно, Мило, я поговорю с Дженнифер.

Патрик хотел позвонить ей, но решил, что проще зайти, поскольку Дженнифер живет в соседнем номере. Он постучал в дверь, и на пороге появилась заспанная Дженнифер в банном халате.

— Дженни, извини! Я разбудил тебя?

— Нет. Какие-то проблемы?

— Да, звонил Мило. Просил переделать зонг Ахилла.

— О Боже… — Дженнифер поморщилась. — Что на сей раз не устраивает Мило? Мы же несколько раз переписывали его! Знаешь, в чем дело? Надо менять не зонг, а исполнителя. Наш Ахилл поет так, словно ему в горло запихнули его же пятку!

Патрик и Дженнифер засмеялись, и их взгляды встретились. Смутившись, она отвернулась, быстро прошла мимо Патрика и при этом случайно задела его руку. Патрика захлестнуло желание. Он порывисто приблизился к Дженнифер и встал у нее за спиной.

— Значит, Мило хочет, чтобы мы переделали зонг, — тихо промолвила она, не оборачиваясь.

Не в силах противиться своим чувствам, Патрик сжал руками ее плечи. Дженнифер вскочила со стула, и они бросились друг другу в объятия. Патрик прижался к ее губам, и Дженнифер, закрыв глаза, тихо застонала от удовольствия. Она снова с Патриком… Их губы слились в поцелуе… Они не могли сдерживать свою страсть.

— Патрик, я люблю тебя.

— И я тебя очень люблю, дорогая. Я не могу жить без тебя.

Через мгновение они были в постели. Сжимая в объятиях Патрика, Дженнифер думала о том, что решение расстаться невыполнимо. Они любят друг друга — пылко, глубоко, нежно — и расстаться не могут. Их любовь сильнее клятв и обещаний.

— Дженни, а у тебя с Тони… по-другому? — вдруг спросил Патрик. — Конечно, задавать этот вопрос глупо, но если бы ты знала, как я ревную тебя к нему!

— Патрик, дорогой, не надо ревновать! Я люблю тебя, и только тебя! Не думай о Тони и о наших с ним отношениях.

— Спасибо тебе за эти слова, любимая.

— А у вас с Мередит… — начала Дженнифер, но Патрик прижался к ее губам.

Зазвонил телефон. Они испуганно отпрянули друг от друга. Дженнифер сняла трубку. Мило спросил, передал ли ей Патрик его просьбу.

— Да, Мило, он сказал мне. Мы уже начали работать, не беспокойся.

Поговорив с режиссером, Дженнифер лукаво улыбнулась.

— Ты плохо на меня влияешь, Патрик. Пришлось солгать Мило, что я уже приступила к работе. Вот до чего доводит любовь!

— Но твое влияние на меня тоже не назовешь благотворным. Вместо того чтобы сочинять музыку, я только и думаю о тебе и о нашей любви. И меня постоянно преследует одно желание…

— Не продолжай, я догадываюсь какое!

Они снова заключили друг друга в объятия, но на сей раз занимались любовью не так пылко и неистово. Теперь их движения были мягкими, плавными, немного замедленными, они наслаждались близостью и стремились продлить эти счастливые мгновения.

Поднявшись с постели, Дженнифер и Патрик приняли прохладный душ и решили пойти прогуляться.

— Только бы нам ни с кем не встретиться! — сказала Дженнифер.

— В случае чего скажем, что обсуждаем изменения в тексте и музыке. И это, в общем, соответствует действительности.

Был чудесный солнечный день, жара спала, и воздух был свежим и прохладным. Взявшись за руки, Патрик и Дженнифер медленно брели по узким извилистым улочкам Бикен-Хилл, восхищаясь их неповторимым очарованием, с интересом рассматривали старомодные фонари с газовым освещением и невысокие трехэтажные кирпичные дома. Когда-то здесь жил Эдвин Бут.[6]

На окнах были темные ставни, под каждым окном в деревянных продолговатых ящичках росли разноцветные анютины глазки, нежные фиалки и яркие бархатцы.

— Как бы я хотела жить в таком прелестном доме! — воскликнула Дженнифер. — А ты?

— Я бы тоже хотел поселиться здесь с тобой. — Патрик обнял ее и, улыбнувшись, шутливо добавил: — Если бы мы с тобой поселились в одном из этих домов, потом, через много лет, на стену повесили бы мемориальную доску: «В этом доме жили и творили великие Райленд и Латтимор».

Дженнифер засмеялась, склонила голову на плечо Патрика, и на ее лице появилось мечтательное выражение. Вот если бы это действительно был их общий дом.

Патрик взглянул на часы.

— Как быстро летит время! Скоро в отеле обед. Вернемся?

Дженнифер покачала головой.

— Давай пообедаем в кафе. А если кто-нибудь потом спросит, почему мы отсутствовали, скажем, что работали над зонгом.

Патрик кивнул. Очень скоро они нашли небольшое уютное кафе под открытым небом, сели за столик, заказали жареных цыплят, овощной салат и по бокалу вина. Официант принес блюда, и Дженнифер и Патрик принялись за еду, но почти не отрывали взглядов друг от друга. Оба сознавали: обед — только повод еще немного побыть вместе, лишний раз повидаться, услышать любимый голос. Запомнить каждую мелочь, каждую деталь. Запечатлеть в памяти жесты, улыбку, выражение глаз, слова…

Когда началось дневное представление мюзикла «Елена! Елена!», композитор Патрик Латтимор и автор либретто Дженнифер Райленд уже сидели на своих обычных местах позади оркестра.

В понедельник Дженнифер вернулась к себе домой, в «Трамп-тауэр». Роскошная квартира показалась ей непомерно огромной, пустынной, а обстановка — унылой. Снова нахлынули печальные мысли, но теперь они были связаны не с умершей дочерью, а с Патриком. Дженнифер все еще жила воспоминаниями об их необыкновенных страстных встречах и мучилась оттого, что они с Патриком не могут быть вместе. Да, самые близкие люди вынуждены жить врозь и никогда не соединятся.