Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отдельная проблема — положение Донецка и городов-спутников: Макеевки и Ясиноватой. Их постоянно обстреливают из так называемого «Авдеевского полукотла», взять который пока не удается. Сегодня утром Ясиноватая пережила страшный артналет, есть убитые и раненые. А ближе к вечеру начали бить по Донецку. Без лишней бравады, я во время написания этих строк успел полежать под столом на кухне — прямо над моим домом ПВО сбило «Точку» или снаряд РСЗО типа «Ураган». А сразу же после работы зенитчиков, буквально через несколько минут, несколько тяжелых снарядов прилетели в соседний квартал, считающийся «тыловым».
Я слышал их «выходы» — враг совсем рядом. И опять мне пришлось прерваться и сесть в простенок между комнатами. Улицы Донецка сразу же вымерли, давно уже никто не выглядывает в окна посмотреть: «Чё там бахает?» По официальным информационным каналам прошло предупреждение — не покидать дома без надобности, соблюдать осторожность. Но — никто не жалуется. И не потому, что привыкли — чувствуется, что противнику недолго осталось издеваться над городом и Донбассом.
На момент составления этой книги ситуация под Донецком не изменилась, обстрелы города не прекратились и даже усилились после того, как ВСУ получили артиллерию «натовского» калибра 155 мм. Этот калибр простреливает город насквозь, полностью.
5 июля 2022 года
ОДИН МОЙ ДЕНЬ СО «СНАЙПЕРСКОЙ ТРОЙКОЙ»
НА ПЕРЕДКЕ
ДВА РУКОПОЖАТИЯ
От моего дома в центре Донецка до передовой всего 20 минут езды по навигатору. И около часа пешком. Выдвигались ранним утром, по холодку. Днем в донецких степях столбик термометра уверенно пересекает «засечную черту» — 36 градусов, и забытая на солнышке плита от бронежилета раскаляется, как сковородка, а автоматные стволы часами остывают после стрельбы.
Наверное, это журналистская удача — оказаться внутри обычного, рутинного фронтового дня снайперской группы. Как? Через несколько рукопожатий. Я привез ребятам из Москвы чемоданчик с баллистической метеостанцией — подарок сирийского врача. Как рассказал мне доктор-офтальмолог во время короткой встречи у метро, один из снайперов этой группы несколько лет назад в Сирии спас его семью в Дейр-эз-Зоре. А он счел своим долгом помочь спасителю — так двигается и перетекает добро в мире, по неведомым и непредсказуемым связям.
Поселок, откуда мы выдвигались, обстреливают с утра до ночи, просто бьют по частным домам, где до сих пор живут люди и даже ездят на работу по утрам. Старший группы с позывным «Москва» рассматривает через «зеленку» граждан, ждущих утреннего автобуса. Не нужно, чтобы они нас видели. Снайперы выдвигаются на позиции скрытно. По мнению этих ребят, кроме дронов, висящих в воздухе, в поселке явно есть люди, помогающие украинским войскам. И вычислить их очень сложно.
Нашу винтовку калибра 12.7 заматываем в брезент. Кто-то из снайперов шутит: «На рыбалку идем!» Мою машину прячем, насколько это возможно, втискиваем ее в частный дворик, под жиденькую зеленую крышу из виноградной лозы. Никаких примет, ритуалов… «посидели на дорожку», автобус ушел, и мы быстро встали, подтянули друг у друга броники, ремни и ушли, уже чуя, как надвигается на нас белая, безжалостная жара Донбасса.
ЭЛИТА БЕЗ МАТА
Хуже артобстрелов только вот такие подходы к позициям. Набираемся сил в последней «зеленке», впереди у нас километровая беговая дистанция в броне, некоторые участки просматриваются противником. На них выкопаны юмористические траншеи — глубиной по щиколотку. Рассматриваю ребят, с которыми мне выпало провести не самые приятные часы, итог которых непредсказуем. Светлоглазый Москва прошел Сирию и Ливию, у него энергетика командира. Это такое необъяснимое явление, которое, впрочем, все чувствуют безошибочно. Мой земляк с Волги Астрахань, коренастый, с цепким взглядом. Основной, работающий снайпер в нашей группе.
И Енот — самый старший, ему 46. Он с Москвой ведет наблюдение, выявляет цели и прикрывает снайпера. Енот все объясняет мне терпеливо. Чисто психологически мне это было важно, когда под вет чер по нам начали долбить уже без остановки, а наша артиллерия пыталась вести контрбатарейную борьбу. Енот комментировал коротко: «выход», «над нами пройдет», «это наши», «а вот это по нам». Я слушал его внимательно, как слушаешь учителя в первом классе.
Парни говорят без мата — элита российской армии, что тут скажешь. Москва объясняет, куда мы идем:
— Это старые позиции ВСУ. Укропов накрыли на них «градами», и они отошли метров на восемьсот, на запасные позиции. А там — линия Маннергейма.
Я замечаю:
— Думал, это такой ход военной пропаганды, чтобы объяснить, почему мы не можем отогнать врага от Донецка.
Москва не соглашается:
— Видел эти бункеры, действительно все забетонировано, даже двери стальные. Поэтому ОНИ так легко и сбежали из лесопосадки. Смысл цепляться за эти ямы, если за спиной у тебя сплошной бетон?
Теперь за эти ямы цепляемся мы, держим их. От самой лесопосадки остались рожки да ножки, все крупные деревья срезаны осколками. Зато есть буйный подлесок из молодых акаций — из них получаются шикарные шпаги для игры в мушкетеров. Делал в детстве, играл…
ПЕРЕДОК НАОБОРОТ
Позиции ВСУ определяются по габионам из металлической сетки. Подарок от друзей с Запада. Еще один подарок валяется на бруствере — пустой контейнер от английского противотанкового комплекса NLAW. Их позициям досталось от нас, потом нам досталось от НИХ. Все бруствера и траншеи завалены, как говорят археологи, «следами бытования» в несколько слоев. Выдергиваю из самого нижнего слоя отличные бундесверовские противоосколочные очки, давно такие хотел. Вокруг, насколько хватает глаза, жуткое месиво из пробитых плит бронежилетов, касок, фляг, наших пайков и украинских «сни-данков». Под украинским бушлатом на бруствере притаились танковый пулемет с электроспуском и несколько снаряженных лент. Что он здесь делает? Ветер полощет развешанные по кустам бинты, испятнанные бурой кровью, уж не знаю чьей.
Вчера здесь было три наших «трехсотых» (раненых). Под ботинком лопается с щелчком полупустой тюбик от промедола. Еще одна находка — имитация противотанкового ружья, аккуратно сваренная из железных труб и листов.
На отбитых украинских позициях под Марьинкой
«Ружье» смотрит нам в тыл, и я не сразу, но понимаю, что после занятия украинских позиций «передок» здесь оказался совсем с другой стороны. Все это до боли напоминает «траншейную» Первую мировую — так, как мы ее представляем по книгам и кино.
Снайперы выбирают щель для укрытия, чтобы в
