В оковах тишины - Максим Ларц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если бы не цвет кожи эльзеаров, Роман наверняка бы увидел пунцовое лицо Яны — его шутка так сильно смутила её, что она опустила глаза в землю и сплела пальцы. Спустя несколько секунд она взяла в себя в руки, и гневно произнесла:
— Да ты…
— Меня обучала жрица храма тишины, — перебил её он и продолжил идти дальше как ни в чём не бывало.
— Подожди. — Яна быстро догнала его и чуть ли не задышала в спину. — Храма тишины?
«Как же быстро у неё меняется настроение», — весело подумал он, а потом, не поворачивая головы, спросил:
— Ты что–нибудь слышала о тиховниках?
— Нет. Кто они?
— Служители богини Заякнар, — ответил он. — Богини тишины.
— Заякнар? Это же связано…
— Богиня Заякнар породила твою расу.
— Стой… Что?
— Я последователь учения, которое когда–то появилось на земле эльзеаров — в Товуостене.
Он услышал, как она на мгновение замерла и затаила дыхание, а потом требовательно спросила:
— Ты же не врёшь?
— Силус, трактирщик, отправил своего внука с нами только потому, что признал во мне тиховника, — сказал Роман.
— Но ты же человек!
— И что? Разве человек не может быть тиховником?
— Нет… То есть да. Я не знаю, — вздохнула Яна. — Те эльзеары, с которыми мне удалось поговорить в Остросе, ничего не знают об этой вере! Об этом почти ничего не написано! Даже Ховард не мог найти нужных книг…
— Ховард?
— Неважно, — помотала головой она. — Я просто не понимаю, как человек может быть последователем… этой веры, когда даже эльзеары ничего толком не знают о ней.
— Неужели совсем никто не слышал об учении Заякнар?
— В Остросе осталось мало эльзеаров. Да и те в основном простолюдины.
— Почему?
— Многие перебрались в Шуйтеру к эльфам. Остатки знати из Товуостена тоже доживают там свои дни.
Роман не слышал в её словах ни скорби, ни злости — она говорила об этом, как о чём–то далёком, будто история покорённого народа и не имела к ней отношения вовсе.
— Ты бывала в Шуйтере? — спросил он.
— Нет.
— Может быть, стоит отправиться туда и познакомиться с эльзеарскими дворянами?
— Ноги там моей не будет.
— Почему?
— Это… Это не имеет никакого значения.
— Значит, когда я хочу что–то узнать о тебе, то это не имеет значения, — с укором произнёс Роман. — А о себе я должен рассказать всё?
— Послушай. — Её голос вдруг стал звонким и взволнованным. — Я впервые встречаю того, кто может мне рассказать чуточку больше, понимаешь?
— Нет, не понимаю, — сказал Роман, снова повернувшись к ней лицом.
— Для меня это важно, — тихо произнесла она, а потом робко добавила: — Просто не задавай вопросы. Не заставляй меня врать. Пожалуйста.
Роман встретился с её голубыми, как лазурное небо, глазами. От её былой напористости не осталось и следа. В конце концов, он обещал Заувен поделиться с Яной всем, что знает об эльзеарах. Раз она не желает рассказывать что–то личное, то пусть так и будет.
— Ладно. Спрашивай.
Роман заметил удивление на её лице и, прежде чем она успела прийти в себя, потопал по снегу дальше.
— Не иди так быстро, — пожаловалась она. — Какую магию используют тиховники?
— Не все тиховники являются магами.
— Но вы же что–то умеете колдовать?
— Каждый служитель Заякнар получает её благословение, — ответил Роман. — Ночью наши способности раскрываются по–настоящему.
— Значит, это правда, что по ночам вы можете внушать людям свои мысли?
— Что за бред? Нет! Разумеется нет! Кто тебе такое сказал?
Яна обогнала Романа и встала прямо перед ним.
— Вы используете запрещённую магию?
— О чём ты?
— Влияете на умы… Даёте приказы или… Как сказать… Охмуряете других? — спросила она, выжидательно уставившись на него.
— Я не знаю, кто тебе сказал подобную чушь, но наша вера не имеет к этому никакого отношения. Конечно, если тиховник стал магом, он может обучиться этим трюкам самостоятельно — как и человек, эльф или, может, даже дундгар.
— Но вы…
— Яна, — перебил её Роман. — Благословение Заякнар дарует совсем другие способности: мы лучше видим и слышим ночью, живём дольше остальных и без страха ходим среди обычных зверей. Никакого нелепого охмурения в нашем учении нет.
— Но что–то же вы колдуете? Ваших магов же чему–то учат?
— Тиховники, имеющие магические силы, способны на большее, но наши адепты не изучают никаких ментальных чар.
— Я не понимаю, — всплеснула руками Яна. — А как же запрещённая магия, которую вы тайно используете на людях?
— Откуда ты вообще это взяла? Тиховники никогда не занимались ничем запрещённым!
Роман был уверен в своих словах, потому что Заувен не стала бы скрывать от него подобные практики. Он не знал, где Яна могла услышать эти глупости, но такие абсурдные обвинения точно были ложью.
— Так странно, — сказала Яна себе под нос.
— Что странно?
— Идём, — произнесла она, проигнорировав его вопрос. — Этот холод меня достал. Может быть, сегодня успеем добраться до границы.
Она шла вперёд, а Роман задумчиво провожал её взглядом в спину. Что странного Яна услышала в его словах?
Глава 25
Роман смотрел на свет огня вдали, сидя на кряжистом дубе, который царственно возвышался над остальными деревьями. Мороз пробирал его до самых костей: пока он взбирался наверх, Уилсон попросился погулять и сейчас крутился где–то возле Яны. Поглядев напоследок на открытое небо, усеянное звёздами, Роман начал поспешно спускаться вниз, цепляясь за толстенные ветви.
— Хоть руки погреть можно, — сказала Яна, вытянув ладони перед неожиданно притихнувшим Уилсоном.
Роман спрыгнул возле неё и произнёс:
— Похоже, мы почти добрались. Дальше то ли деревня, то ли пост.
— Правда? Как далеко?
— До середины ночи точно доберёмся.
— Ты увидел отсюда?
— Да, — сказал он. — Там горели огни.
— Это то самое благословение Заякнар?
— Думаю, их смогла бы заметить и ты, — ответил он и взглянул на Уилсона: — Приятель, давай–ка обратно.
Уилсон покрутился вокруг Яны несколько раз, едва не подпалив ей одежду, и вернулся в тело Романа.
— Он прямо как питомец, — сказала она.
— Скорее, как взрослеющий ребёнок, — улыбнулся Роман, с облегчением выдохнув от растекающегося по телу жара.
— Ребёнок, — с нажимом повторила Яна, — который за мгновение может оставить от тебя одни лишь кости.
Роман почувствовал, как Уилсон безмолвно поворчал внутри, и мягко произнёс:
— Не слушай её, Уилсон. Ничего она не понимает: сама как капризное дитя.
— Эй!
Через несколько часов от открытых просторов
