Cosa Nostra история сицилийской мафии - Дикки Джон

Но самым знаменитым гангстером из всех был, разумеется, Аль Капоне, который также имеет непосредственное отношение к мафии. Родившийся в Вильямсбурге, в семье неаполитанских иммигрантов, он, как и Лучано, был членом банды

«Пяти ножей», а потом переехал в Чикаго, где начинал рядовым бандитом, и в середине 1920-х годов совершил восхождение к вершинам преступного мира этого города. Его чикагский синдикат состоял из итальянцев, но были в нем и такие люди, как Мюррей Хамфриз по прозвищу Верблюд и Сэм Хант по прозвищу Сумка для гольфа. Возможно, американскому преступному миру недостает того мрачного очарования, которым обладает его сицилийский вариант, зато в нем появляются на свет весьма странные прозвища. Развратный образ жизни Капоне и его страсть к саморекламе привели к тому, что мафия на Сицилии предала его анафеме.

Как бизнесмен, Капоне скорее любил работать в коллективе, нежели исполнять роль «директора-распорядителя», планирующего преступление, каким его изображают во многих художественных фильмах. При распределении прибыли от продажи спиртного он в отношении таких людей, как торговец грузовиками Луис Липшульц, действовал по методу «пятьдесят на пятьдесят». Точно так же он поступал с Фрэнки Поупом, который был управляющим игорного притона «Хоторн Смоук Шоп», и с Луисом Консентино, в подчинении которого находился расположенный в Стикни двухэтажный бордель «Гарлем Инн».

Возможно, наибольшую известность Капоне принесла организованная им в 1929 году резня в день Святого Валентина, хотя его причастность к этой акции до сих пор не доказана. Семь участников соперничавшей банды были убиты в гараже, расположенном в доме 2122 по Норт-Кларк-стрит в Чикаго. В этом гараже находилась их штаб-квартира. Переодетые в полицейских головорезы Капоне устроили налет, который закончился тем, что они выстроили своих противников у стены. Затем прибыли еще четверо с автоматами, которые и осуществили казнь. Из семерых казненных один оказался дантистом, которого приводила в дрожь компания гангстеров, а остальные шестеро, вероятно, были киллерами. Ни один из них не был итальянцем.

Располагая крепкими связями за пределами итальянских и сицилийских общин, такие люди как Лучано, Костелло и Капоне ускоряли процесс американизации мафии, продолжавшийся вплоть до отмены «сухого закона». Кола Джентиле предлагает очередное наглядное объяснение того, как это происходило.

Но, как и все написанные «людьми чести» автобиографии, мемуары Джентиле требуют к себе осторожного подхода. Всю свою жизнь такой мафиозо пытается найти смысл в тех отрывочных эпизодах, из которых складывалась его карьера в преступной организации. Часто боссы держат все под контролем просто потому, что умеют скрывать свои замыслы. Соблюдая осторожность, они определяют, кому из членов группировки следует сообщить сведения, и какие именно. Поэтому, оказавшись в той или иной ситуации, ни один мафиозо не может предвидеть ее дальнейшего развития, так как не располагает надежными и всесторонними сведениями. Кое-где воспоминания Джентиле, несомненно, проигрывают из-за встречающихся в них недомолвок и сделанных уже впоследствии предположений. Кроме того, излагая некоторые эпизоды своей биографии, он намеренно отбирает только те сведения, о которых считает нужным сообщить. Так, например, он очень мало говорит об оставшихся на Сицилии «людях чести» и об их контактах с американской мафией.

Куда бы ни переезжал Джентиле, его везде окружала вполне сицилийская действительность. По этой причине он не всегда мог догадываться о степени всесилия мафиози из большого мира организованной преступности. К моменту принятия «сухого закона» Антонио Д'Андреа был главарем чикагской мафии. Ник Джентиле знавал его и в своей биографии говорит о нем, как о человеке, которого боялась вся Америка. Но Д'Андреа проиграл боссу ирландской группировки схватку за влияние в Девятнадцатом административном районе Чикаго. Ко времени окончания Первой мировой войны население этого района на семьдесят процентов было итальянским, хотя прежде там преобладали немцы и ирландцы. Несмотря на это численное преимущество, босс ирландской группировки одержал победу на отмеченных взрывами бомб и потасовками выборах 1921 года. За его кандидатуру было отдано 3984 голоса, а против него проголосовали 3603 человека. Спустя три месяца Д'Андреа застрелил один из его же собственных подручных. Единственным критерием, с помощью которого Джентиле оценивает степень могущества того или иного мафиозо, является та власть, которой он обладал внутри самой мафии, хотя такие сицилийские боссы, как Д'Андреа, вне всяких сомнений могли одержать верх в любой междоусобной схватке.

Негативной оценки заслуживает и тот факт, что, вспоминая Сицилию, Джентиле слегка искажает действительность. Так, например, Палермо, игравший главенствующую роль в деятельности мафии, для него менее важен, нежели Агри-женто или крошечный прибрежный городок Кастелламаре дель Гольфо. Те мафиози, которые колесили по Америке с целью сделать себе состояние, в свое время стремились поскорее выехать из подобной глуши. Что касается могущественных мафиози из Палермо, то у них не было стимулов к переездам.

Однако, несмотря на все эти недостатки, а также на тот факт, что многие детали повествования не поддаются проверке, огромное значение представляет собой главная линия предложенной Джентиле трактовки этого важнейшего периода в истории мафии. Он понимает, какими законами руководствовалась мафия, перемещаясь по Америке, ведь от понимания этих законов зависела его жизнь и успешная карьера. Кроме того, Джентиле превзошел многих историков, обозначив один почти незаметный, но очень важный для мафии рубеж и сделав детальный анализ того, почему она постоянно то приближается к этому рубежу, то вновь отступает. Как организация, мафия находится в прямой зависимости от той черты, которая отделяет «нас», то есть «людей чести», от «них», то есть обычных, а значит, низших людей.

Особый интерес представляют собой воспоминания Джентиле о том периоде истории мафии, который вошел в американский фольклор под названием «Война кастелламарцев 1930–1931 гг.». Такое название объясняется тем, что в этой «войне» принимали участие главным образом те мафиози, которые были родом из Кастелламаре дель Гольфо. Большая часть сведений о людях, возглавлявших мафию в последние годы «сухого закона», получена из воспоминаний об этой войне, написанных Валачи и другими американскими гангстерами, но многие ее аспекты до сих пор остаются неясными.

Если внимательно изучить воспоминания Джентиле, становится очевидно, что их значение явно недооценили. Он чувствовал, что ключом к пониманию механизма закулисных интриг, сопровождавших войну кастелламарцев, является способ, с помощью которого можно по своему усмотрению перемещать черту, отделяющую мафию от внешнего мира. Как и другие статьи кодекса мафии, роковая черта, отделяющая «нас» от «них», никогда не была абсолютом. В зависимости от тактических задач, она всегда изменяла свое местоположение. На Сицилии руководствовались такими же принципами, но одной из важнейших причин, отличающих американскую мафию, является то обстоятельство, что в Америке за этой чертой находились другие гангстеры. Это были люди из другого этнического окружения, но за ними стояли весьма могущественные структуры. В своих воспоминаниях Джентиле излагает чисто сицилийскую точку зрения на побудительные причины войны кастелламарцев.

Лидером боевой организации кастелламарцев был Сальваторе Маранцано. Он приехал в Нью-Йорк лишь в 1927 году. Этот мафиозо стал изгнанником из-за того, что подвергся преследованиям фашистского режима. Во главе противоборствующей группировки стоял Джо Массериа по прозвищу Босс, в то время считавшийся верховным руководителем. Одной из первых жертв войны между этими двумя главарями оказался мафиози уходящего поколения Морелло — беспалый главарь банды, совершившей нашумевшее убийство Мадониа. В августе 1930 года его застрелили в собственном офисе в Восточном Гарлеме. Лишь месяц спустя Джентиле вернулся в Штаты после завершения одного из своих наиболее продолжительных визитов на Сицилию. В своих мемуарах он не сумел или не захотел пролить свет на мотивы убийства Морелло. Причины этого неизвестны.