Королева Марго - Андре Кастело

«Бедняга! — восклицает Брантом. — На что он рассчитывал? Содержать в заключении, в подчинении, в плену женщину, которая своим взглядом и своей красотой может на весь мир наложить такие узы и цепи, что избавиться от них посложнее, чем от каторжных! Само собой, маркиз был восхищен, покорен этой красотой…».

Действительно, Канияк восторгался руками Марго цвета слоновой кости и отдавал должное прочим ее прелестям, которые, надо признать, многие находили уже чересчур округлыми. Но комендант любил именно пухленьких женщин, к тому же перед ним была королева и сестра короля! Но не забывал честолюбец и о житейских своих интересах — он добивался от пленницы передачи ему в дар ее дома в Париже, известного как Наваррский дворец, а также земли в герцогстве Валуа, приносившей солидный доход. Все это, по словам Марго, были подарки «в знак Нашей вечной признательности за те услуги, что он Нам оказал…». По настоянию коменданта Марго подписала дарственные бумаги и отправила их председателю Парижского парламента Эннкену, но тайно дала ему же знать, что процедуру регистрации желательно растянуть до бесконечности…

И маркиз Канияк, поясняет Агриппа д'Обинье, «попался на лукавство своей пленницы, дал заманить себя в ловушку, забыв о своем долге и изо всех сил стараясь полюбить эту женщину, которая будто бы была влюблена в него». Узнав, что королева Наваррская страдала от невыносимого чесночного запаха, исходившего от ее мужа, равно как и от недостатка внимания, Канияк демонстрировал ей свою натужную галантность: «за короткое время маркиз, человек крайне неопрятный, превратился в напомаженного и вежливого ухажера, какие встречаются только в деревнях». Марго величала своего воздыхателя рыцарем Прекрасного Цветка… — надо ли уточнять, что после этого гарнизон, которому поручено было ее стеречь, полностью перешел в подчинение узницы? Впрочем, что тут удивительного? Ведь крепость Юсон тоже входила в ее удел.

После того как маркиз попал в полную зависимость от своей узницы, Маргарита обратила взор на мадам де Канияк. Она и из нее решила сделать союзницу.

— Вы созданы для двора, — наисерьезнейшим тоном внушала она, — ваше место там.

Маркиза, конечно, поверила и возгордилась… Маргарита дарила ей платья, драгоценности, назначила своей фрейлиной. Чета Канияк по доброй воле сдалась ей в плен, чему в немалой мере способствовало политическое чутье маркиза, отдававшего себе отчет в том, что власть Генриха III расшатывалась все больше и больше. А раз так, почему бы, в самом деле, не «продать» королеву Лиге? Так рассуждал Канияк, который в конце концов вступил в контакт с герцогом де Гизом и предложил ему свои услуги, заверяя, что «готов рисковать головой только ради него».

Вокруг Маргариты с удвоенной силой плелись интриги, а сама она снова стала пешкой в королевской игре. Политические соображения заставили Екатерину Медичи и ее сына вынашивать новый замысел: провозгласить развод короля и королевы Наваррских, чтобы затем женить наваррца на дочери герцога Лотарингского. Как утверждал один тосканский дипломат, король Генрих и его мать «не намеревались принимать во внимание каким бы то ни было образом интересы королевы Маргариты, которая из-за своего скандального поведения не заслуживала называться ни дочерью, ни сестрой».

Бедная королева Наваррская боялась, что ее могут отравить. Садясь за стол, она приказывала отведать поданные кушанья одной из своих фрейлин. Если несчастная не падала как подкошенная, королева с аппетитом принималась есть… Когда угроза приобрела реальные очертания, Марго — так по крайней мере утверждается в «Сатирическом разводе», сочинении весьма пристрастном, принадлежащем, несомненно, перу Агриппы д'Обинье, — предупредила герцога де Гиза, который рад был смешать карты и начать новую игру. Он бросил своего сообщника Канияка и поспешил на помощь той, на которой когда-то едва не женился. Воспользовавшись отсутствием Канияка, герцог направил в Юсон вооруженный отряд. Маргарита, как сообщает все тот же «Сатирический развод», тотчас резко изменила линию поведения. Она в мгновение ока отобрала у маркизы Канияк все подаренные ей драгоценности и «вместе с охраной уволила ее со своей службы за трусость, став владелицей и хозяйкой крепости. Маркиз оказался в дураках и служил мишенью для насмешек короля Наваррского».

На мой взгляд, роман этот состряпан чересчур лихо, чтобы соответствовать действительности. Куда правдоподобней иная версия, что герцог де Гиз договорился напрямую с комендантом Юсона. Да он и сам это подтверждает: «План, к которому мы приступили с маркизом де Канияком, мне счастливо удался, — признался герцог 14 февраля 1588 года. — Не посвятив никоим образом в наши расчеты саму королеву Наваррскую, мы тем самым обеспечили ее безопасность». Де Гиз имел все основания радоваться успеху операции — ведь она должна была принести Католической лиге «очень большое число поселений и замков, что, — уверял он, — обеспечит провинции Овернь надежную защиту под моей властью…».

Что же до маркиза, то он будет хорошо вознагражден. «Свидетельствуя ему Нашу вечную признательность за оказанные услуги, — писала Маргарита, — Мы уступаем ему все права, на которые могли бы претендовать в провинции Овернь…». Не говоря уж о пансионе в 40 тысяч экю, «который будет выплачен, как только у нас появится возможность»… то есть никогда.

Генрих Наваррский внимательно следил за интригами Маргариты. В письме, адресованном Коризанде, он назвал королеву дьяволом, на которого «удержу нет».

У герцога де Гиза, как и у короля Генриха, было, разумеется, множество других забот, помимо участи Марго. Генрих III запретил герцогу, главе треклятой Католической лиги, въезд в Париж. Однако де Гиза не напрасно звали «королем Парижа»: он принял вызов и 9 мая 1588 года проник в город и явился в Лувр. Едва Лотарингец открыл дверь королевских покоев, как Генрих III с блуждающим взором и мертвенно-бледным лицом остановил его вопросом:

— Зачем вы пришли?

Любой разговор после этого терял смысл: к чему он мог привести? Попытка примирения обречена на неудачу, они враги. Сначала король размышлял, не приказать ли корсиканцам господина д'Орнано убрать «мятежника», но затем отказался от этой затеи, опасаясь, что в таком случае народ пойдет на Лувр. Он предпочел поднять по тревоге войска.

В четверг 12 мая 1588 года парижан чуть свет подняли из постелей дудки и барабаны швейцарцев. Их части, покинув свой лагерь в предместье Сен-Дени, маршировали по городу строевым шагом — как победители на параде. За ними следовали французские гвардейцы с зажженными фитилями своих аркебуз. У ворот Сент-Оноре король сам встретил свои отряды и приказал им взять под контроль стратегические узлы столицы — мосты, кладбище Невинноубиенных, Гревскую площадь, остров Сите.