К началу. История Российской Империи - Михаил Яковлевич Геллер

Опричнина, самое удивительное изобретение Ивана Грозного, поразила воображение современников царя и потомков. Указ о разделении государства действовал семь с половиной лет, но опричнина стала символом царствования Ивана IV и вызвала острую полемику о целях и средствах, о смысле царского указа и его последствиях. Дискуссия началась с XVI в. и продолжается в наше время. Ход событий известен. О них рассказывает официальная летопись, и оставили свидетельства очевидцы. Летопись изложила абрис случившегося, очевидцы сообщили подробности, детали, факты, описали поведение участников - палачей и жертв. Особый характер повествованиям очевидцев придает то, что они были иностранцами, сводившими счеты с царем и Москвой.

Немец Генрих Штаден102 был опричником, разбогатевшим в годы опричнины, а затем, после ее отмены, потерявшим полученное имение. Ливонские авантюристы Иоганн Таубе и Элерт Крузе103 выполняли некоторые дипломатические миссии Ивана Грозного, а затем изменили царю и бежали в Литву. Альберт Шлихтинг, немец, служивший в польском войске во время Ливонской войны, попал в Москву как пленник. Единственный из иностранных очевидцев он знал русский, что дало ему возможность найти службу в качестве переводчика при бельгийце, личном враче царя. В 1570 г. Шлихтинг бежит в Польшу и пишет там записки об опричнине104. Попав в Ватикан, свидетельство А. Шлихтинга производит сенсацию: папа Пий V отказывается от намерения вести с Иваном переговоры о церковной унии. Современный английский историк полагает, что Шлихтинг положил начало «антирусским писаниям», но современный русский историк считает, что «Новое известие» Шлихтинга, при всех ошибках, неточностях и преувеличениях, доходящих иногда до фантастичности, производит благоприятное впечатление тем, что в нем нет той злостной лживости и преднамеренной клеветы, которыми проникнуто послание «лифляндских дворянчиков Таубе и Крузе»105.

Летопись подробно излагает ход событий. 3 декабря 1564 г. царский поезд, состоявший из многих сотен возов, нагруженных казной, драгоценными святынями (иконами, крестами), забранными из церквей, выехал из Москвы вместе с царем, царицей Марией Темрюковной, кабардинкой, на которой Иван женился вскоре после смерти Анастасии, царевичами и ближними людьми, которых также сопровождали жены и дети. Побродив некоторое время в окрестностях столицы, царь остановился в Александровой слободе. Только 3 января 1565 г. Иван отправил в Москву митрополиту Афанасию и оставшемуся правительству послание и «список, а в нем описаны измены боярские и воеводские и всяких приказных людей».

Целый месяц Москва не знала и не могла понять, что произошло. Московские государи, выезжая даже на короткое время, всегда оставляли назначенных людей управлять делами. Иван бросил Москву, не назначив никого, оставил город без власти. Напуганные москвичи, помнившие о кровавых раздорах в годы малолетства царя, опасались восстания черни и самовластия бояр. Одновременно с грамотой митрополиту и боярам, царь послал грамоту купцам и «всему христианству города Москвы». Делегация, возглавляемая митрополитом, включавшая духовных лиц, бояр и «всяких москвичей», явилась в Александрову слободу молить царя вернуться на трон.

Делегация выслушала обвинения, адресованные не определенным лицам, но, выражаясь сегодняшним языком, государственной структуре - всем служилым людям - от первого боярина до последнего дьяка. Царь обвинял их во всех грехах - от расхищения казны до предательства внешних интересов государства. Условием возвращения Ивана в Москву было общее согласие на предоставление ему неограниченной власти. Это должно было выражаться в отказе духовенства от исконного права вступаться за опальных и в отказе дворянства от древних гарантий - справедливого княжеского суда. Одновременно царь требовал согласия на создание личного опричного войска, особого двора, в знак разрыва со старым Государевым двором, символом системы, против которой Иван восстал. Опричная территория, которую взял себе царь, должна была обеспечить материальное снабжение нового двора и нового войска. В случае отказа принять его условия Иван грозил отказаться от власти.

Все условия были беспрекословно приняты, и в начале февраля Иван IV вернулся в Москву победителем. Государственный переворот, задуманный давно, тщательно подготовленный, удался. Внук Ивана III реализовал утопию, получил абсолютную, ничем не ограниченную власть, о которой писали Филофей, Иван Пересветов. Началось испытание неизвестной еще в России системы абсолютной самодержавной власти.

Таубе и Крузе пишут, что Ивана, вернувшегося после двухмесячного отсутствия в Москву, трудно было узнать, так он изменился: все волосы на голове и из бороды вылезли. Некоторые историки объясняют это переживаниями царя, который фанатически верил в божественное происхождение своего сана и тяжело перенес мысль о возможном отречении. Можно найти и другие объяснения. Царь, которого Курбский в посланиях часто упрекает в трусости, называет «бегуном и хоронякой», боялся, что переворот может не удаться. Начав строить Опричный двор (напротив Кремля), окружив себя новыми, тщательно отобранными советниками и «сатанинским полком» опричников, Иван приступил к реализации своих планов.

Каковы же были планы Ивана IV? Прежде всего, против кого был направлен переворот? Очевидный ответ - против тех, кто ограничивал власть царя - недостаточен, ибо носит слишком общий характер, вызывает другие вопросы. Точка зрения Н. Карамзина, не приписывавшего опричнине особых государственных целей, видевшего в ней проявление личных качеств грозного царя, имеет немного последователей. В середине XIX в. Константин Кавелин реабилитирует опричнину, «учреждение, оклеветанное современниками и непонятое потомством». Представитель «историко-юридической школы», рассматривавшей русский исторический процесс как мирную эволюцию от «родового быта» к государственному, Кавелин формулирует точку зрения, которая будет, с отдельными возражениями и видоизменениями, принята многими историками: «Опричнина была первой попыткой создать служебное дворянство и заменить им родовое вельможество, на место рода, кровного начала, поставить в государственном управлении начало личного достоинства»106. Современник историка писатель Алексей Толстой выразил эту мысль художественными средствами: «…Усердно молился царь. Молился он в тишине на святой Руси, молился о том, чтобы дал ему Господь побороть измену и непокорство, чтобы благословил его окончить дело великого поту, сравнять сильных со слабыми, чтобы не было на Руси одного выше другого, чтобы все были в равенстве, а он бы стоял один надо всеми, аки дуб в чистом поле». Граф Толстой видит тот же процесс, что и либеральный историк Кавелин, но расценивает его иначе. Для Кавелина опричнина - прогрессивное государственное дело, для Алексея Толстого - уравнительная революция, которая не может удаться. Ибо, утверждает писатель. «Не расти двум колосьям в уровень, не сравнять крутых гор с пригорками, не бывать на земле безбоярщины»107. Историк и писатель видят одинаково главную цель опричнины - борьбу с боярами, с их властью, ограничивающей власть царя.

Скудость источников мешала историкам проникнуть в тайны эпохи Ивана Грозного. Выводы делались на основе немногочисленных свидетельств современников, официальных летописей. Сергей Платонов (1860-1933), один из крупнейших знатоков XVI-XVII вв., считая, что в опричнину были взяты почти все центры княжеского землевладения, утверждал, что опричнина подорвала силу бояр, лишенных земли. С.Б. Веселовский (1876- 1952), автор важных исследований по истории опричнины, отверг «сложную и замысловатую концепцию С.Ф. Платонова»108, ибо, изучив территорию опричнины, пришел к выводу, что она не была направлена против крупного боярства, свелась к уничтожению отдельных лиц и не нарушила прежнего порядка. Современный историк Руслан Скрынников, автор многочисленных работ по истории XVI-XVII вв., в частности биографии Ивана Грозного, обнаружил новый, неизвестный ранее источник: налоговые описи - писцовые книги - Казанского края, куда были выселены многие жертвы опричнины. Р. Скрынников полагает, что ему удалось «окончательно прояснить загадку опричнины»109. В казанскую ссылку попало, как свидетельствуют писцовые книги, примерно 180 лиц (с семьями). Около двух третей ссыльных носили княжеский титул. Главный удар, делает вывод Р. Скрынников, был нанесен по суздальской знати, высшему слою русской аристократии, «которая плотной стеной окружала трон», превратив монархию в пленницу. Опричная практика, состоявшая в выселении землевладельцев с территории, переходившей в опричнину, повлекла за собой «крушение княжеского землевладения. Катастрофа была столь велика, что никакие последующие амнистии и частичный возврат родовых земель опальным князьям не могли ликвидировать се последствии»110.