В походах и боях - Павел Батов

Сейчас Николая Горбина передо мной не было. Майор работал на плацдарме. Ось передвижения армейского НИ лежала в направлении 304-й дивизии, и Горбин отправился ориентироваться на местности у Меркулова.

От блиндажа ус-траншея ведет к стереотрубам. Перед сумерками воздух бывает удивительно прозрачен, будто окрестность, собираясь окунуться в темноту, дает возможность последний раз оглядеть себя. Обзор был хорош: ниже НП - поле, русло Дона, забитое замерзающим салом, и берег за ним, заросший мелким кустарником, ужо белесый от первых снежинок. Здесь зарылись в землю 304-я и 27-я гвардейская дивизии. Чуть в стороне - стык с 21-й армией, а вон и правый фланг дивизии Макаренко. Далее берег поднимается. Тут уже противник, две линии его траншей, а за ними, в глубине 3 - 5 километров, видны горбы и обрывы высот. Неплохой получился армейский НП, то, что нужно: можно хорошо наблюдать бой полков с приданными им средствами усиления (это в 65-й армии и в дальнейшем стало незыблемым правилом; приближение армейского наблюдательного пункта непосредственно к полкам первых эшелонов дисциплинировало и комдивов, заставляя находиться на минимальном расстоянии от ведущих бой частей).

Командиры-фронтовики знают, как много теснится мыслей, когда в последний раз всматриваешься в местность предстоящего завтра боя. Подобно всякому творению рук и воли людей, бой осуществляется дважды - сначала в мыслях, а потом в действительности. Если начальник штаба - математик операции, то командарму этого недостаточно. Он должен силой фантазии, напрягая остроту чувства предвидения, пережить этот первый мысленный бой, детали которого порой запечатлеваются в памяти, как кадры на фотопленке.

В готовности массы войск не было никого сомнения. Днем у гвардейцев мне удалось побывать на партийном собрании; разбирали заявления о приеме в партию. Формально люди еще ничего не знали о наступлении. Боевой приказ был доведен до бойцов позже, всего за три часа до начала операции. Но многие признаки показывали солдатам, что близятся решающие события, и люди готовили себя к ним, равняясь по самому светлому образу, который сложился в сердце народа, собирательному образу борца-коммуниста.

Выступая на партсобрании роты, я коротко рассказал о героическом поведении коммунистов в боях, свидетелем которых мне довелось быть и на войне с белофиннами, и на Ишуньских позициях, и в интернациональной бригаде в Испании в 1936 - 1937 гг. Невольно вспомнился замечательный коммунист-воин Матэ Залка и его слова, сказанные после тяжелого боя севернее Мадрида. Тогда наша бригада трижды отбила атаки мятежников и интервентов под Гвадалахарой. Генерал Лукач так звали Матэ Залку в Испании - поэтически воспринимал каждую нашу победу, весь загорался, глаза лучились. "Друг мой Пабло, - сказал он мне тогда, история любит рефрены, как хорошая песня... Мадрид - это повторение Царицына".

Гвардейцы-коммунисты слушали внимательно, и радостно было сознавать, что они понимают историческую связь событий. Царицын - Мадрид - Сталинград - как витки круто поднимающейся вверх спирали, в которой каждый круг шире, полнее и богаче содержанием.

Испания в те дни мне вспоминалась часто, и вот почему. Многие генералы, участники Сталинградской битвы (Р. Я. Малиновский, Н. Н. Воронов, М. С. Шумилов, А. И. Родимцев, Н. И. Бирюков, П. Л. Романенко, П. Г. Прозоров и другие товарищи), пять лет назад тоже служили волонтерами в войсках республиканской Испании, боровшейся против фашистских интервентов и фалангистов Франко. Встречаешься - и на какую-то минуту в наших северных блиндажах вспыхнет горячее солнце далекой страны, эпизоды пережитого при первой встрече с гитлеровским зверьем за Пиренеями. Кроме того, 376-й немецкой дивизией, стоявшей в районе Осинки - Логовский, командовал некий фон Даниэльс. Эту же фамилию носил командир фашистской части на Арагонском фронте под Уэской, и я долгое время считал, что в Осинкпх сидит тот же матерый гитлеровский волк, которого мы били в Испании. В ночь на 19 ноября мелькнула мысль: "Ну, приятель, теперь ты, кажется, попадешь в ловушку и расплатишься за все - и за Сталинград, и за Уэску, и за тот проклятый осколок, который остановил сердце Лукача!.." К сожалению, командир разгромленной нами 1 февраля 1943 года 376-й немецкой пехотной дивизии фон Даниэльс был лишь его однофамильцем.

Уже перевалило далеко за полночь. Из частей доносили, что к наступлению люди готовятся с подъемом, как к светлому празднику.

Ночью в медсанбат 24-й дивизии пришел Прохоров, сел на табурет среди раненых офицеров и сказал:

- Я к вам пришел, товарищи, с просьбой. Утром идем в бой. Дивизия получила новое пополнение, конечно, у меня есть офицеры, которые поведут бойцов. Но вы - опытнее, у вас - закалка. Мы ведь пойдем в бой не за смерть, а за жизнь... Прошу, кто может держать оружие, вернуться в строй и вести вперед свои подразделения.

Двадцать офицеров как один встали перед своим комдивом. Таков был душевный настрой.

Под утро пришла весточка от Радецкого: "Противник нервничает. Всю ночь ведет ружейно-пулеметный огонь, Из блиндажа не высунешься. Адъютант попробовал - тотчас пулей шапку пробили..."

Звонок Меркулову:

- Серафим Петрович, как дышишь?

- Готовы выполнить приказ Родины!

- Это хорошо. А конкретно?

- Проходы в минных полях готовы, снято девяносто восемь мин...

- Как румыны?

- Слева постреливают, а в общем спокойно. Соединился с гвардейцами:

- Как противник, Виктор Сергеевич?

- Спит, товарищ командующий.

- Что же, готовься разбудить по-гвардейски!..

Над Доном занималось хмурое утро.

- Небесная канцелярия подвела, - невесело пошутил Лучко.

Мы с Горбиным стояли в траншее у оптических приборов, вглядываясь в даль. Ни черта не видно! Туман отгородил плацдарм плотным занавесом. Медленно падал снег и таял в каше тумана, лишь уплотняя его непроницаемость. Подошел представитель 16-й воздушной армии (сам Сергей Игнатьевич Руденко находился у Чистякова, но не забывал и нашу шестьдесят пятую; особенно мы были благодарны летчикам за отличную авиаразведку). Доложил:

- Ввиду нелетной погоды авиация работать не будет.

Час от часу не легче! А стрелки часов неумолимо приближаются к 7.30...

Бабаскин и Манило нервничают. Трудно начинать артподготовку вслепую. Все будет зависеть от качества проведенной артиллерийской разведки. У меня, признаться, тоже на душе кошки скребут, но надо как-то поднимать настроение товарищей.

- О чем задумались, боги войны? Ваши способности известны: "ноль-ноль-пять - по своим опять"!..

Бабаскин рассмеялся и безнадежно махнул рукой.

- Вы позаботьтесь, полковник, об организации артразведки, когда начнется бой в глубине.