Драмы и комедии - Афанасий Салынский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Э м а р. Лифанов подозревает только одного — Сверчинского.
А н б е р г. Сверчинского?.. Но можно ли принимать всерьез то, что докладывает Лифанов? Ведь ему во что бы то ни стало надо заподозрить кого-то как советских агентов. Иначе эта версия и его собственная персона оказываются под угрозой… Кому верить?
Э м а р. Господин полковник, в поведении Сверчинского меня настораживает то, что он как-то максимально хорош… Понимаете? Или это действительно так, или же…
Д о р м. Если возникает хотя бы малейшее подозрение, отдайте его в гестапо, Хаммфельду, отдайте, пока не поздно!
Э м а р. Тогда почему бы не отдать Хаммфельду сразу всех, всех сто пятьдесят?
Д о р м. Да, еще лучше — всех!
А н б е р г. Я бросил бы их собственными руками в газовую камеру, в печь… Отребье, сброд. И все-таки гестапо — нет… Это милое ведомство и так уж сует нос во все дела военной разведки.
Д о р м (почти кричит). Среди ваших питомцев я, Эрих Дорм, чувствую себя пай-мальчиком с чистыми ногтями!
А н б е р г (сурово). Эрих, надо красиво делать всякую работу. Даже если она очень грязная. Вы наблюдали пчел? Ах, как элегантно пчелка порхает над цветком! А в действительности? Косматое, деловитое насекомое, мудрый практик природы летит к цветам, иногда очень долго, спасаясь от птиц. Вот села. Запускает в цветок свой хоботок и пыхтит, пыхтит… Ее внутренности работают, как мощный насос. И сок цветов, нектар, проходит через котел, более сложный, чем паровая турбина. Пузатая, усталая, тяжелая, как бомбардировщик, пчела возвращается к улью… И разгружается там. Пыхтите, Эрих! Добывайте мед…
Летное поле, Б е с а в к и н стоит, сдерживая стропы парашюта, машет рукой.
Б е с а в к и н. Сюда! Коля!
С тюком парашюта в руке появляется В е р е ж н и к о в.
В е р е ж н и к о в. Эй, урка! (Садится.) Хозяева наши в переполохе… Вчера удостоился чести — был приглашен к шефу.
Б е с а в к и н. Как говорила моя бабушка: у счастливых и петух несется.
В е р е ж н и к о в. Анберг петлял вокруг гибели Радеева.
Б е с а в к и н. Подозревает! Или — на всякий случай?..
В е р е ж н и к о в. Я так и не понял. Во всю мощь я давал «дымовую завесу». Играл опустошенного типа… Иван, мы едва не сгорели… Ты это понимаешь?!
Б е с а в к и н. Малыш, не пускай пузыри.
В е р е ж н и к о в. Вчера Анберг сказал мне, что каждый агент стоит дивизии, а то и корпуса…
Б е с а в к и н. Смотри, какие мы ценные!
В е р е ж н и к о в. Если здесь готовится против нас сто пятьдесят дивизий… Все ли мы с тобой делаем, чтобы эти дивизии разгромить?
Б е с а в к и н. В нашем активе уже двенадцать парней.
В е р е ж н и к о в. А полетят отсюда около пятидесяти групп. Подберем ли мы для каждой группы своего парня? Вряд ли.
Б е с а в к и н. Групп сорок охватим!..
В е р е ж н и к о в. Но могут быть и срывы?.. Приземлились, а наши ребята в двух, трех, в десяти случаях не сумели выполнить свои задачи или погибли… Значит, дивизии Анберга пошли гулять по стране?
Б е с а в к и н. Этого нельзя допустить.
В е р е ж н и к о в. Вчера по пути от Анберга мне удалось на секунду заскочить в секретную часть канцелярии. Да, там стоят примерно такие же сейфы, как наши учебные.
Б е с а в к и н. Вот уже дело!
В е р е ж н и к о в. Я представил, в каком педантичном порядке покоятся за стальными стенками личные дела наших «однокашников»… фамилии, адреса, родственники, особые приметы, фотографии. Слюнки потекли!
Б е с а в к и н. Что ж, учат нас тут неплохо.
В е р е ж н и к о в. Тогда задача была бы решена до конца. Рискнем?
Б е с а в к и н. Малыш, я ходил на таран. (Осмотрелся, прислушался.) Ты убедил Анберга своей «дымовой завесой»?
В е р е ж н и к о в. Вроде бы убедил. У меня, понимаешь, биография, к сожалению, убедительная. Я никогда не говорил с тобой об этом. Фашисты облюбовали меня по очень печальному признаку — из-за моего отца.
Б е с а в к и н. Родного отца?
В е р е ж н и к о в (горестно кивнул головой). Вот я и заливал шефу, что мой отец был последовательным, убежденным врагом советского строя. И меня взрастил в таком же духе.
Б е с а в к и н. А по правде как?
В е р е ж н и к о в. Да ты что?!
Б е с а в к и н. Ничего такого. Должны же мы с тобой хоть друг о друге знать все до конца. Или — тайна?
В е р е ж н и к о в. Какая тайна! Для самого — вопрос. Мучительный. Неразрешимый. Ищу ответа. И не нахожу.
Б е с а в к и н (скрывая зарождающуюся тревогу). Выкладывай, малыш! Как-никак я эскадрилью воспитывал, отвечал на вопросы…
В е р е ж н и к о в. Меня сняли с работы…
Б е с а в к и н. Слушай, а если отец твой и на самом деле был врагом?.. Может, не зря его и шлепнули?
В е р е ж н и к о в. Мой отец?! Эх, ты… Знал бы ты его… Он был настоящим коммунистом. Старый большевик, подпольщик, герой гражданской войны! А друзья его — тоже… замечательные были люди…
Б е с а в к и н. Послушать бы тебя дома!
В е р е ж н и к о в. А почему бы мне и дома не говорить о том, что я думаю!..
Б е с а в к и н (схватил Вережникова). А ты сам, случаем, не сволочь?!
В е р е ж н и к о в. Мы узнали друг друга в деле…
Появляется Д о р м.
Д о р м. Ого, вот где они сцепились? А ну, разойдитесь! Что не поделили?
В е р е ж н и к о в. То, что поделить невозможно.
Кабинет Анберга в школе. А н б е р г и В е р е ж н и к о в.
А н б е р г. Итак, Николай Николаевич, пришла пора покинуть этот монастырь… Группа — из трех человек. Вас выбросят на парашютах в районе Ярославля. Затем вы добираетесь до Урала. Документы и деньги позволят вам совершить путешествие без особых хлопот. Задание: разведка промышленных объектов Челябинска и системы противовоздушной обороны этого уральского центра. Я прошу вас согласиться.
В е р е ж н и к о в. Да.
А н б е р г. Благодарю вас, Николай Николаевич. Я надеюсь на ваше мужество… и благоразумие. Но за измену мы сумеем покарать. Учтите, в России много наших агентов. В самых различных сферах жизни. Нам будет известен каждый ваш шаг. Мы надеемся, от вас будет поступать в центр правдивая и ценная информация?
В е р е ж н и к о в. Буду стараться.
А н б е р г. Я верю вам.
В е р е ж н и к о в. Благодарю.
А н б е р г. Теперь подпишите вот это обязательство о сотрудничестве с германской военной разведкой. И поставьте оттиск пальцев. Необходимая формальность. В школе никто не долями знать, что вы улетаете.
В е р е ж н и к о в (исполнив то, что предложено Анбергом). Разрешите идти?
А н б е р г. Идите. Да хранит вас бог!
В е р е ж н и к о в уходит. Темно.
Свет. В кабинете Анберга — Х а м м ф е л ь д.
Х а м м ф е л ь д. Вчера Сверчинский снова встречался с Анной Зеехолен.
А н б е р г. Запись есть?
Х а м м ф е л ь д. Дай мне его хотя бы на одни сутки! Ну, на один час!
А н б е р г. Ты слишком нетерпелив, Генрих. Запись есть?
Х а м м ф е л ь д. Мы не могли записать. Это было на улице. Но снимочки прекрасные.
Хаммфельд передает Анбергу снимки. Свет врезался на сцену. В этом пространстве, как бы на живой фотографии, — В е р е ж н и к о в и А н н а.
А н н а. Почему ты не пошел ко мне?
В е р е ж н и к о в. Мне все время кажется, что мы у тебя дома не одни.
А н н а. Там кто-то еще под кроватью?
В е р е ж н и к о в. Домовой. Как этого старого подонка называют в немецких сказках?
А н н а. Злой дух.
В е р е ж н и к о в. Ты загорела… (Целует плечи.)
А н н а. Будто в последний раз.
Вережников (с болью). Угадала.
А н н а. Что?!
В е р е ж н и к о в. В последний.
А н н а. Ты шутишь?
В е р е ж н и к о в. Мы расстаемся, Анна.
А н н а. Не может быть! (Обнимает, горячо целует Вережникова.) Милый, милый… Это невероятно…
В е р е ж н и к о в. Я буду помнить тебя.
А н н а. Ты уезжаешь на фронт?..
В е р е ж н и к о в. Я не могу тебе сказать. Прощай, Анна.
А н н а. И все, и все?! Боже… Как же ты вернешься ко мне?
В е р е ж н и к о в. Обычно говорят: через годы и расстояния, через моря и леса… Анна, все гораздо сложнее! Но даже если это будет сложнее в миллион раз, я сделаю все, чтобы вернуться к тебе.
Х а м м ф е л ь д. Снимочки прекрасные, но… немые!
А н б е р г. Очень много, может быть, все мы узнаем о Сверчинском уже завтра. Замысел таков… Сверчинский и двое его спутников направляются в советский тыл. В действительности же самолет будет кружить несколько часов. А потом выбросит их на парашютах у нас, над лесным массивом в районе Шенедорфа.
