Том 25. Полицейский и призрак - Картер Браун

— Здесь все же очень уютно, Эл. — Ее сапфировые глаза блеснули. — Признавайтесь, что вы сделали с Рейфом?

— Вы меня предупреждали, что он склонен нервничать по пустякам, — нахмурился я, скользнув к ней на кушетку. — Но, если хотите знать, разнервничался я, и по его милости. Был момент, когда я решил, что он растерзает меня на мелкие кусочки, а потом разотрет их ногами.

— Вы, должно быть, наступили на его любимую мозоль, — засмеялась Джастис. — Знаете, Эл, я заметила, у вас это здорово получается!

— Единственное, что я ему сказал, так это то, что он организовал неплохой рэкет в свою пользу и не желает, чтобы в него совал нос какой-то назойливый коп.

Она закатилась громким смехом:

— Ну разве можно говорить человеку такие кошмарные вещи?

— Он же знает, что это правда.

— Чудак, он сам не хочет этому верить. Сейчас, когда он загребает кучу денег, он упорно внушает себе, что его сумасшедшая терапия и болтовня о путеводном свете действительно творят чудеса. Упорствующий в своей неправоте — вот как бы я охарактеризовала Рейфа.

— Я бы подобрал куда более подходящий термин, но не хочу засорять ваши ушки, похожие на розовые раковинки, — заявил я галантно. — Ну как прошло ваше собрание?

— Нудно, как всегда.

— Фенвик присутствовал?

— Озорник Чак никогда не упускает возможности поглазеть сквозь мое прозрачное платье, — засмеялась она. — Он до сих пор не уверен, есть ли у меня что-нибудь под ним или же я надеваю эту хламиду на голое тело.

— Забавно, что вы об этом упомянули, — бросил я с деланным равнодушием. — Аналогичная мысль мелькнула и у меня в голове, когда я увидал вас сегодня в этом одеянии. Недозволенное любопытство, разумеется, но носите ли вы хотя бы…

— Они телесного цвета. Это одна из творческих находок Рейфа. А уж коли речь зашла об озорнике Чаке, сообщил ли он вам что-нибудь интересное о Мэгнасоне?

— Абсолютно ничего. Но я должен предупредить, у вас имеется соперница, пользующаяся благосклонностью Фенвика. Рыжеволосая красотка по имени Чейри, вроде бы его экономка.

— Эта такая безмозглая хохотушка? — Голос Джастис явно изменился: как известно, дамы соперниц не выносят.

— Я явился к нему за пять минут до его возвращения. Чейри, в одном бикини, изображала горничную. Пришел Фенвик и ополчился на нас. Естественно, он вообразил, что самое скверное уже произошло, и отвесил своей Вишенке-Чери такую оплеуху, что та полетела в другой конец комнаты. У озорника Чака буйный нрав, как и у Кендалла. Короче, два сапога — пара.

— В следующий раз, когда он надумает разглядывать меня сквозь мое черное одеяние, я ткну пальцем ему в глаз и скажу, что мне показалось, будто это вишенка! — фыркнула Джастис. — Ладно, я могу забыть о том, что такая мразь вообще существует… Ну, а что вы скажете о Брайане?

— Вы говорите, что миссис Мэгнасон именно Брайан представил Кендаллу. Рейф это подтверждает, а вот Брайан уверяет, что он этого не делал.

— Значит, он лжец.

— Или же?.. — подсказал я.

— Или же Рейф лжет? Но если это так, то, значит, лгу и я. Однако я сказала все как было. — Она допила свой бокал и сунула его мне в руку. — Вы можете принять его в качестве намека. В нашем храме спиртное не подают, и иной раз я просто умираю от жажды… Вы, как любой полицейский, ждете, чтобы я доказала вам, что не лгу в отношении Брайана. Ну, а я не в состоянии этого сделать, так что можете предложить мне еще один бокал, Эл Уилер!

Я отправился на кухню, смешал ей новую порцию и принес в комнату.

— Как вы смотрите на то, что я поверю вам на слово? — спросил я, когда она выхватила бокал у меня из рук. — Итак, чего ради Брайану лгать? Разве так уж важно, кто первым привел Гейл Мэгнасон в храм?

— А это уж вы сами решайте! — Она зевнула и потянулась всем телом. — В данный момент я не на работе. К тому же я не штрейкбрехер, чтобы вырывать кусок хлеба у бесчестных полицейских.

— Стать таким — моя заветная мечта! — воскликнул я с жаром. — С юных лет я все жду, когда кто-нибудь предпримет попытку превратить меня в бесчестного полицейского, но никто ничего подобного не делал. Вы знаете, как тоскливо жить из года в год на одно лейтенантское жалованье?

— Вы заставите меня через минуту расплакаться! — пробормотала она, сладко зевая. — Вы что, перестали делать взносы за свой проигрыватель или случилось еще что-нибудь?

— Музыки не хватает? — Я вскочил с кушетки как ужаленный. — Какой недозволительный промах с моей стороны!

— Что-то нежное и чувственное, Эл. Сегодня мне хочется быть самой собой и позабыть о всех трудностях жизни.

— Если бы только эта проклятая машина за один раз проигрывала тройное количество пластинок! — воскликнул я с жаром, быстро просматривая весь свой запас.

— Прежде чем мы с вами начнем сходить с ума, Эл, я хочу сообщить вам кое-что. — Я внимательно взглянул на нее. Ее сапфировые глаза смотрели серьезно. — Полагаю, я при этом нарушу в известной степени профессиональную тайну… или как там оно называется… Но что делать девушке, если она совершенно одна на ложе лейтенанта?

— К этому интересному вопросу мы сможем возвратиться позднее, — заметил я. — А сейчас давайте свое конфиденциальное сообщение.

— Вчера вечером в храме побывала миссис Мэгнасон ради персональной терапии, или «психоделикового» сеанса в гробу. Рейф велел мне присмотреть за ней, потому что она любит сбрасывать с себя решительно все, прежде чем улечься на атласные подушки в гробу. Для нее это никак не связано с сексом и, мне кажется, является всего лишь органической частью той белиберды, которую ей внушил Рейф.

— Может, освобождение от одежды символизирует освобождение от сдерживающих начал? — высказал я предположение. — Если тело ничем не связано, то и разум получает неограниченную свободу?

— Нечто в этом роде… — Ее брови немного приподнялись. — Если вдруг вы устанете быть копом, Эл, Рейф найдет применение вашему богатому воображению… Так или иначе, я засунула ее в гроб, включила подсветку и музыку и, как обычно, живенько ушла из комнаты, пока у меня не началось головокружение. Стандартное время для подобной терапии в соответствии с печатной инструкцией Рейфа — тридцать минут. Когда я через полчаса вернулась назад, музыка была выключена, а в помещении горел черно-синий свет. Можешь мне поверить, я была потрясена, пока не убедилась, что Гейл сидит в гробу и смотрит на меня. Но когда я подошла совсем близко, я убедилась, что она практически никого и ничего не видит. Ее глаза казались остекленевшими и, уж не знаю, как это объяснить, не сфокусированными, что ли? И тут внезапно она заговорила. Я не сразу поняла, что она воображает, будто беседует с Брайаном. Она без конца твердила о том, как сильно его любит, именно это помогает ей преодолеть чувство вины. Впрочем, они оба виноваты в одинаковой мере… После этого она принялась нести всякую чушь, которую ей внушил Рейф, о том, что самое главное для человека — истинная любовь, всеобъясняющая и всепрощающая… У меня лопнуло терпение. Я была не в состоянии слушать дальше ее бред и, дав ей пару пощечин, вывела ее из этого состояния. Первым делом она спросила меня, куда ушел Пол. Я ей ответила, что в этой комнате не было никого, кроме нас с ней, но она мне не поверила. Заявила, что Брайан находился рядом с ней, она с ним разговаривала. Кончилось тем, что она залилась слезами и обвинила его в том, что он похитил ее путеводный свет.

— Ну и как все это вам нравится? — спросил я совершенно серьезно.

Она вздохнула:

— Я понимаю, что это самая настоящая истерия. Но одно несомненно — она все время думает о Брайане.

— Я не силен в теории Фрейда, да и потом, кто знает, не имеем ли мы дело с параноидной шизофренией? Или же это какой-то комплексный психоз? А может, всего лишь обычные галлюцинации, вызванные всей обстановкой — световыми эффектами, дикой музыкой и воздействием атласной подкладки гроба на нагое тело? Я не пытаюсь усложнить картину, доктор Хеллер, лишь предлагаю не спешить с диагнозом. Таким образом, у нас выкроится время на куда более приятные забавы в сексуальном плане, нежели гадание на кофейной гуще о причинах нервических припадков этой миссис Мэгнасон!

— Будьте вы неладны! — У нее вспыхнули щеки. — А я-то подумала, это поможет вам.

— Возможно, так оно и есть, — ответил я совершенно искренне. — Но мне становится тошно при одной мысли о том, как будет выглядеть физиономия нашего окружного прокурора, если я преподнесу ему эту историю в качестве основания для обвинения. Прежде чем я начну раздумывать о поступках миссис Мэгнасон… или о виновности Брайана, мне нужно раздобыть целую кучу неопровержимых фактов.

— В таком случае включите пластинку, — буркнула Джастис. — Все лучше, чем сидеть вот так и слушать противный самоуверенный голос.