Право на рассвет - Андрей Павленко

Он наклонился, и схватив Маргариту за руку, легко оттащил в сторону.

Неужели сейчас позовет своих упырей?

Самеди отошел к столу и положил трость.

– Но смерть не властна в моих владениях, – продолжал барон, проведя ладонью по картам. – Лишь я один и только я, решаю, кому умереть. Да-да. И я не позволю ей прийти сюда. Сейчас.

Подойдя, он взял меня за шиворот и оттащил к Маргарите, бросив рядом.

– Пока не позволю.

Потом подошел к котлу и помешал длинной деревянной ложкой булькающее варево. По комнате прошел отчетливый запах бульона. Нормального, человеческого бульона.

В смысле, обычного.

Жжение слегка утихало. Ну же! Давай! Я попытался повернуться к Марго, но шея одеревенела. До боли скосив глаза, я увидел, что она без сознания.

– Ты хочешь спросить, что с тобой, человечек? – не поворачиваясь, спросил гул. – Тебе удалось удивить меня, да-да! Поэтому я отвечу тебе! Ты теперь будешь лежать и ждать своей очереди!

– На обед? – прохрипел я.

Глядя в камин гул кивнул головой.

– Я думал, гулы едят мертвое мясо… – пробормотал я в согнутую спину.

Слава Дайрону, уже было полегче!

– Так и есть, – подтвердил барон. – Так оно и есть…

Потом поднялся, уселся на свое место во главе стола, и стал собирать колоду, изредка бросая на меня нелюбопытный взгляд.

– Мясо портится, человечек, – наконец изрек он после продолжительного молчания. – И со временем становится непригодным даже для нас!

– Да-да! – подтвердил я.

Гул усмехнулся, блеснув синим камнем.

– Поэтому вы будете ждать своей очереди! Не живы и не мертвы!

То есть в параличе и коме. Понятно.

Я закрыл глаза.

IV

Этого и следовало ожидать. Со временем любое мясо приходит в негодность. И если в дохлятине заводятся живые черви, не всем гулам это по вкусу. Или мясо разложится до такой степени, что ничего не останется. А заморозку они, судя по всему, не жалуют…

В груди кольнуло, что-то дернуло, и в висках забухало часто-часто.

По лицу потек горько-соленый, отдававший химией пот. Я приоткрыл один глаз. Ссутулившись, гул ловко тасовал колоду.

Плечо дернулось, как бывает после тренировок, когда мускулы непроизвольно сокращаются сами по себе. Потом в буквальном смысле зашевелились грудные мышцы.

Еще бы чуть-чуть времени. Чуть-чуть!

Но гул никуда и не торопился – времени у него было навалом.

– И долго нам ждать? – спросил я, стараясь едва шевелить языком.

– Недолго. – Барон стал аккуратно раскладывать карты.

– А ка…мень?

– Хочешь до конца исполнить свой долг? – неправильно понял он меня. – Это неразумно, человечек. Дайрон мертв. Да, мертв. Некому будет благодарить тебя.

Он оскалился.

– А вот мною будут довольны… О, да, весьма довольны! На тебя захотят посмотреть. Так тому и быть…

Он облизнул губы.

– А дитя останется здесь.

* * *

Кто-то осторожно поскребся в дверь. Скосив глаза, я узнал в вошедшем «просто жреца». Безразлично оглядев нас, тот плюхнулся на колени, быстро подполз к столу, и держась за крышку обеими руками, положил на столешницу свои подбородки, с любопытством рассматривая покалеченный Маргаритой стул.

Барон вопросительно посмотрел на него.

– Все входы перекрыты, – сообщил жрец, не отрывая от стола нижней челюсти.

Барон молчал, постукивая когтями по столу.

– Оставить как есть? Или можно открывать?

– Что тебе до того? – недовольно пробормотал Самеди.

– Скот шумит. – Лаконично произнес жрец и с опаской поглядел в сторону камина.

– Скот всегда шумит. – Барон вздохнул, и уставился на потрескивающее пламя свечи. – Подождут. Они уже в пути. В пути.

Весь вопрос был в том, сколько у меня оставалось времени. Раз Самеди бил себя пяткой в грудь в предвкушении похвалы от своих покровителей, скорее всего, за мной придут снизу.

Из той самой Четвертой ступени, куда мы так хотели попасть.

Я пошевелил ногой. Вроде ничего.

Жрец потянул носом и бросил косой взгляд на котел. Самеди устало посмотрел поверх его головы.

– Ступай, – вяло бросил он.

Не вставая с колен, жрец поковылял к выходу.

– Пусть откроют Голубые врата! – в спину ему бросил барон.

Гул закивал, и вывалился за дверь.

Самеди откинулся на кресле и помедлив, начал стягивать с рук кожу. Присмотревшись, я понял, что это были всего лишь тонкие, словно медицинские перчатки. Вот в чем секрет несгораемого гула Субботы! Отлично.

– Я должен внушать трепет, человечек, – сообщил гул, – потирая кисти рук. – Так нужно!

– И дальновидный барон Самеди позволит себе употребить в пищу человека… с которым… с которым…

Барон задумчиво посмотрел на меня.

– Я стрелял в тебя трижды. Наверное, этого мало. Мало, мало… И связать тебя стоит тоже…

Он легко потянулся за тростью, и опираясь на нее, наклонился вправо, к старому деревянному комоду. Что-то лязгнуло.

Еще одни вууры?

Руки слушались нормально. Осторожно из-за пазухи я вытащил кислородный баллон.

Барон возился в комоде, громыхая каким-то металлоломом.

Привстав, и молясь, чтобы руки не подвели, я что было силы запустил ему в голову баллоном. В этот момент Самеди наклонился, и удар пришелся не туда, куда хотелось.

Но и этого оказалось немало.

С глухим стуком баллон отлетел в сторону, ударился о край камина, и со свистом завертелся вокруг своей оси.

Самеди осел на бок. Упасть на пол ему помешал стул. Я изо всей силы толкнул стол вперед. Пять метров полированного дерева со скрипом врезались в гула и протащили его вперед. Подсвечник качнулся, и свеча упала на стол, разбрызгивая горячие капли на неоконченный пасьянс.

Подскочив, я выбил трость ногой, и рывком усадил гула на стул. Две пощечины быстро привели его в чувство.

– Что с ней? – сквозь зубы спросил я, намотав на кулак липкий засаленный галстук. – Говори, тварь, или откручу голову!

Эти слова заставили гула усмехнуться.

– Ты ей ничем не поможешь, человечек! Ее плоть мертвеет с каждой минутой!

– А ты? Помоги, и я отпущу тебя! – В тот момент я не осознавал, что говорю. Поверить гулу, чтобы он влил в Марго еще какую-нибудь гадость!

Что-то сверкнуло.

Неуловимым движением гул откуда-то снизу выхватил кинжал с волнистым, чуть изогнутым лезвием и отсек галстук. Больше ничего сделать он не успел.

Плевать мне было на барона Субботу и остальные дни недели.

Схватив его левой рукой за горло, а правой – за сжимающую кинжал руку, я рывком вытащил трупоеда из-за стола.

Морщась от невыносимого смрада, идущего от гула, я одним движением швырнул его в камин, подтолкнув ногой баллон.

Взвыв, руками барон сбил котел, и тот, выпав, опрокинулся набок. Из котла вывалились разварившиеся куски мяса, в которых отдаленно угадывались огромные разваренные пятипалые кисти.

Пламя