Покажи мне любовь (СИ) - Князева Марина

Катя с самого рождения была для него выгодной инвестицией, которую растили, баловали по своему усмотрению. Ее будущее давно было расписано, а то, что она немного отошла от давно продуманного плана - так это поправимо. Пусть немного подуркует, за то потом будет послушной и примерной женой. Совсем непослушного и нисколько не примерного Дамира Авлоева. Вот он точно их круга. У его отца бизнес по всему миру, он почти владелец всех заводов и пароходов. А если две влиятельных семьи объединяться, там еще и полпланеты выкупить можно будет. А то, что кроме денег и статуса у этого Дамира еще и увлечение наркотой и не совсем традиционным сексом, так это неважно.

Я был зол. Я ревновал жутко. Катя не давала ни одного повода для ревности, но стоило мне услышать имя этого урода, я просто зеленел от злости. Готов был порвать его на куски. И только любовь Кати помогала держать себя в руках.

Она вообще сделала очень много для наших отношений. И я не понимал, как я сразу не увидел, какая она по-настоящему милая, добрая и просто потрясающая девушка.

Первое время мы продолжали скрывать наши отношения от родителей Кати. Решили, что пока не стоит кричать на весь мир о нашей любви. Ну, хотя бы до тех пор, пока Влад не примет наши отношения и не согласится помочь нам. Как только заручились поддержкой Катиного брата, сразу решили взять быка за рога. Катя пригласила меня на семейный ужин, где в окружении всех Тороповых и объявила меня своим парнем.

Я бывал раньше у Тороповых. И далеко не один раз. Когда наш бизнес только набирал обороты, мы часто с ребятами приходили за советами и помощью к отцу Влада. И никогда я не видел во взгляде Владимира Торопова призрения, отвращения, как и восхищения и благосклонности. Торопов-старший всегда был вежлив, холоден и равнодушен. Но только не в этот раз.

Нам с Катей удалась вывести его из себя. Он побледнел, отложил в сторону столовые приборы и на Катино объявление пробасил:

- Только через мой труп.

Напряжение было зашкаливающим. Под его взглядом застыло все вокруг. Даже мы. И никто не решался что-то сказать.

Я не боялся Торопова-старшего. Просто знал, что он для себя все решил, и что бы я сейчас ни сказал, все выглядело бы, как блеяние трусливого козленка. И мне ничего не оставалось, как встать и уйти. Вместе с Катей. Мне следовало забрать ее.

Но я не успел. Катя молча встала и вышла из столовой. Но даже в ее отсутствие никто не произнес ни слова. Ни Влад, ни Торопов, ни я. Мы с Владимиром испепеляли друг друга глазами. Если бы взгляд убивал, он сделал бы это не задумываясь. Я видел в своей жизни такие взгляды ни один раз. И радовался, что был с ними знаком. Благодаря этому мне хватило смелости выдержать этот взгляд и не начать унижаться, распинаясь в оправданиях и просьбах.

Катя вернулась через несколько минут и я выдохнул с облегчением. Потому что где-то в глубине души опасался, что у нее началась истерика из-за того, что ей не удалось добиться своего, и она попросту сбежала, оставив меня одного расхлебывать свалившуюся проблему. Но в очередной раз моя кукла убедила меня, что я, как всегда, недооцениваю ее.

Она переоделась в джинсы и свободную футболку, за плечами небольшой рюкзак и на сгибе локтя светлый пиджак, что говорило о том, что аудиенция закончена. Барби подошла к отцу и положила на край все карточки и ключи от машины.

- Мне жаль, пап, что мое счастье так дорого мне обходится. Но это мое счастье, и я буду за него бороться.

Катя посмотрела на меня, я ободряюще ей улыбнулся и встал из-за стола.

- Спасибо за ужин. Все было невероятно вкусно, - я улыбнулся маме своей девушки и вышел из-за стола.

Взяв Барби за руку, я потянул ее к выходу. Она не сопротивлялась и даже всем улыбнулась на прощание, но я чувствовал, какими ледяными были ее руки и как она дрожала.

- Еще один шаг и у тебя больше нет семьи! - разъяренный голос Владимира Торопова прилетел нам в затылки.

Катя остановилась. Несколько секунд она стояла в тишине, а потом, глядя мне в глаза, заявила: - Я так устала сегодня. Поехали домой.

И мы поехали.

Но не далеко. Потому что Барби все-таки накрыло. Пока мы ехали, она судорожно сжимала кулачки и смотрела в боковое окно. Но чем дальше мы отъезжали, тем хуже ей становилась. А уже на середине пути я заметил, как на ее щеках появились блестящие дорожки.

Я остановил машину на обочине. А Барби завыла. Протяжно и надрывно. Так, что я испугался до чертиков, но все равно притянул ее к себе и практически усадил на колени. Она плакала. Громко, долго и захлебываясь слезами. Я пытался, что -то говорить, чтобы успокоить ее, но она меня не слышала. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде, чем она немного успокоилась, подняла голову от моего плеча и заглянула в мои глаза:

- У меня больше ничего нет, - ее голос был тихим и сиплым. - И никого. Я теперь тоже сирота. Я теперь сама по себе. У меня в рюкзаке кроме пары трусов, носок и футболок больше ничего нет. Мне теперь очень страшно. Как никогда. И если, Соколов, я тебе такой не нужна, то лучше скажи сейчас. Возможно, я еще смогу вымолить себе прощение у своего тирана-отца. Возможно у меня больше никогда.... Либо просто скажи, что...

- Я люблю тебя, - я перебил Катю. - И никому не отдам. Верь мне, мое солнце, и все у нас будет хорошо.

Поступок Барби был просто фантастическим. Она не задумываясь отказалась от своей семьи, показав мне свою любовь. И если я пообещал целую жизнь, чтобы показать, как я люблю ее, то ей хватило пары минут. И я знал, что все это был искренне и по -настоящему. И я просто не мог просрать такое счастье. Поэтому еще крепче прижал ее к себе:

- У нас все будет хорошо. Обещаю. Мы с тобой теперь единое целое. У тебя есть я! И это никогда не изменится. Моя любовь навсегда, Барби. До тех пор, пока я дышу!

Когда Катя немного успокоилась, мы выдвинулись дальше домой. С этого дня Барби переехала ко мне. Скрывать нам было больше нечего. И оправдываться было не перед кем.

Этой ночью Барби прижималась ко мне так, словно боялась, что я просто растворюсь в воздухе. Я чувствовал ее страх каждой своей клеточкой. Но ничего не мог сделать, чтобы избавить ее от него. Разве что только еще крепче прижать к себе и надеяться, что ее упертый богатенький папочка одумается в ближайшем времени и уже позволит Кате стать свободной и счастливой.

Но все оказалось не так просто, как нам хотелось.

Первые две недели было затишье. От отца Кати не было новостей. И Катя считала это не слишком хорошим знаком. Влад, который звонил нам каждый день лишь подтвердил опасения Барби. Все его разговоры с отцом заканчивались его категорическим отказом. Не хотел он видеть меня своим зятем, хотя мы с Катей даже не поднимали вопросы о браке. Нам было достаточно того, что у нас было.

Торопов-старший начал свою игру без резких движений. Мы сразу даже и не поняли, что он уже сделал первый шаг.

Сначала мне отказала компания-застройщик в покупке новой квартиры. Место было потрясающим, а квартира просто мечтой. Она идеально подходила для нас с Барби и наших будущих детей. Огромная, светлая, с кучей комнат. Неважно, что туда нужно было вложить еще много средств и сил. Главное, она понравилась нам обоим. С первого взгляда.

Я долго и упорно пытался выйти на застройщика. Но он словно сквозь землю провалился и каким-то чудом избегал встреч со мной.

Потом у Кати начались проблемы в универе. Ее заваливали так, что она ночи напролет не отрывалась от книг. Потому что даже подумать не могла о том, чтобы ее отчислили.

- Только не сейчас, - повторяла она и продолжать штудировать тонны макулатуры.

А преподы зверели с каждым днем. И продолжали требовать от нее невозможного.

Катя спала по три-четыре часа в день, похудела и с виноватым взглядом выбирала конспекты и учебники вместо меня. А я злился от нехватки ее внимания. Все понимал, но слишком скучал по ней. Хотелось больше проводить с ней времени и просто чувствовать ее рядом, а не заставать ее рано утром или вообще посреди ночи, пишущей курсовые, доклады и рефераты.