Волк равнин - Конн Иггульден

— …этот буран не может затянуться надолго, — услышал он слова матери. — Уже началась оттепель, проходы в горах открываются.

— Не помню, чтобы я когда-нибудь так замерзала, — ответила Бортэ, растирая руки. Женщины вроде понравились друг другу, и Тэмучжин окончательно успокоился.

— Я привез Елюн, чтобы она стала женой Хасару или Хачиуну. Ее сестра умерла по дороге, — сказал он, чуть приоткрыв глаза.

Женщины посмотрели на него и снова занялись разговором, словно он ничего и не говорил. Тэмучжин тихо хмыкнул. Ни один мужчина не будет ханом для своей матери. От тепла его разморило, и под тихую беседу он погрузился в сон.

В соседней юрте Хачиун и Хасар жевали горячую баранину, которая варилась в похлебке добрую часть дня. В холода похлебку постоянно держали на огне, чтобы всегда можно было проглотить миску горячего варева перед тем, как выйти на холод. Пока Тэмучжина не было, братьям редко выпадала возможность отдохнуть. Они послушно выполняли приказы Джелме, понимая, что так хотел бы Тэмучжин. Наедине друг с другом, однако, они сбрасывали маски и вели долгие ночные разговоры.

— Мне понравилась Елюн, — заявил Хасар.

Хачиун тут же схватил наживку, как брат и рассчитывал.

— Твоя невеста умерла, Хасар. Елюн была обещана мне, и ты это знаешь.

— Ничего подобного: не знаю, братец. Разве ты не заметил, что старший первым получает чай и похлебку? Так же и с женами.

Хачиун насмешливо фыркнул. Впервые он увидел Елюн, когда выехал из улуса после сигнала караульного. Но тогда он едва заметил ее, завернутую в несколько слоев одежды от холода, но считал, что это дает ему некое право нашедшего первым. И это, по его мнению, было сильнее требования Хасара, который просто вошел в юрту и увидел ее.

— Тэмучжин решит, — сказал Хачиун.

Хасар просиял и кивнул.

— Я рад, что мы не поссорились. В конце концов, я же старший.

— Я сказал, что он решит, а не выберет тебя, — недовольно ответил Хачиун.

— Она показалась мне хорошенькой. Длинные ноги.

— И как ты разглядел ее ноги? Она же во всех своих одежках была как як!

Хасар смотрел куда-то вдаль.

— Она высокая, Хачиун, разве ты не заметил? У нее должны быть длинные ноги, ты же не думаешь, что они не достигают земли. Сильные ноги, чтобы стискивать ими мужчину, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Тэмучжин может отдать ее в жены Джелме, — ввернул Хачиун, чтобы уязвить брата, хотя сам-то в это не верил.

Хасар помотал головой.

— Сначала кровная родня, — заметил он. — И Тэмучжин это понимает лучше всех.

— Если ты хоть на минутку прислушаешься к тому, что он говорит, ты поймешь, что говорит он о кровных узах, связывающих всех мужчин и женщин в улусе, какого бы роду-племени они ни были, — проговорил Хачиун. — Во имя духов, Хасар, ты больше думаешь о своем брюхе и чреслах, чем о том, что он пытается создать.

Братья злобно уставились друг на друга.

— Если ты считаешь, что я не иду за ним, как бродячая собака, то ты прав, — буркнул Хасар. — Кроме тебя и Джелме у него есть свое собственное любимое стадо.

— Дурак же ты, — медленно и расчетливо проговорил Хачиун.

Хасар вспыхнул. Он знал, что ему не хватает проницательности и ума Тэмучжина и, может, даже Хачиуна, но скорее мир застынет, чем он признается в этом.

— Может, тебе пойти и лечь в снегу у материнской юрты? — предложил Хасар. — Уткнись в него носом.

Они убивали врагов вместе с Тэмучжином и Джелме, но когда, побагровев, сцепились, началась самая обычная драка двух разъяренных мальчишек, им не нужны были ножи. Хасар зажал голову Хачиуна под мышкой и начал трясти его.

— Говори, что ты его собака, — пыхтя от натуги, требовал Хасар. — Быстрее давай, мне на стражу заступать.

— Я первым увидел Елюн, и она моя, — придушенным голосом отвечал Хачиун.

Хасар сдавил его покрепче и потребовал:

— Говори, пусть она ляжет с твоим красивым старшим братом.

Хачиун отчаянно отбивался, они рухнули на постель, и он вырвался из хватки Хасара. Оба лежали, тяжело дыша и настороженно наблюдая друг за другом.

— Да пусть я и пес его, — сказал Хачиун. — Джелме вон тоже доволен. — Он глубоко вздохнул, ожидая, что брат снова набросится на него. — И ты тоже.

Хасар пожал плечами.

— Мне нравится убивать татар, но если они будут продолжать вместе с воинами посылать старух в набег, то не знаю, что буду делать. Даже Арслан сумел найти себе молоденькую и хорошенькую женщину до того, как уехал.

— Она до сих пор тебе отказывает? — спросил Хачиун.

Хасар нахмурился:

— Она говорит, что Арслан меня убьет, если я ее трону, и сдается мне, что так и будет. Вот ему я переходить дорогу не хочу.

Арслан стоял в юрте, которую построил вокруг своего горна, и жадно впитывал тепло. Его драгоценные инструменты были смазаны жиром и обернуты в тряпки, чтобы не заржавели, и ему не за что было жаловаться на Джелме.

— Ты хорошо потрудился, сын. Я видел, как другие на тебя смотрят. Наверное, сам Отец-небо направил нас к Волкам.

— Это в прошлом, — ответил Джелме. — Здесь, отец, я нашел место и цель. Теперь, когда зима близится к концу, я гляжу в будущее. Я никогда так хорошо не жил.

— Все свои годы, — улыбнулся Арслан.

Джелме стал увереннее в себе за месяцы, проведенные без отца, и кузнец уже не знал, как вести себя с молодым воином, который так спокойно смотрел на него. Может, ему действительно нужно было побыть одному, чтобы стать мужчиной. Это была невеселая мысль, но Арслан не желал печали.

— Ты не мог бы найти пару бурдюков арака, чтобы мы в удовольствие поговорили? — сказал он. — Хочу послушать о ваших набегах.

Джелме пошел в свою юрту и вернулся с большим бурдюком крепкого напитка.

— Я приказал, чтобы принесли горячей похлебки, — сказал он. — Она жидковата, но у нас не так много запасов вяленого и соленого мяса.

Оба стояли у горна, наслаждаясь теплом. Арслан развязал халат, чтобы пустить тепло ближе к телу.

— Вижу, твои мечи исчезли, — заметил Джелме.

Арслан раздраженно хмыкнул:

— Они стали выкупом за женщин, которых привез Тэмучжин.

— Жалко, конечно, — ответил Джелме. — Но ты сделаешь другие, не хуже, а то и лучше.

— Каждый стоил месяца упорных трудов, — нахмурился Арслан, — если не считать времени на добычу руды и отливку чушек железа. На сколько же еще мечей меня хватит, как думаешь? Сколько раз я смогу сварить нужную сталь и отковать ее в совершенстве? — Он сплюнул на горн, и слюна тихо зашипела: горн еще не раскалился до нужной температуры. — Я думал, мой меч достанется тебе в наследство.

— Может, так оно и будет, если мы достаточно окрепнем, чтобы забрать их у олхунутов, — отозвался Джелме.

Отец отвернулся от огня и посмотрел на него.

— Вот что у тебя на уме? Думаешь, эта жалкая шайка удальцов весной сумеет вычистить землю?

Джелме твердо встретил его взгляд, но ничего не ответил.

— Я растил тебя, чтобы у тебя было поболе здравого смысла, чем сейчас, — возмутился Арслан. — Думай как воин, предводитель воинов, Джелме. У нас сейчас десятка три бойцов наберется. И сколько из них обучены воинскому делу с детства, как ты и Темучжин?

— Никто, но… — начал было Джелме.

Отец взмахнул рукой, перебивая его. Гнев разгорался в нем.

— Даже самые жалкие племена могут выставить от шестидесяти до восьмидесяти хороших бойцов, Джелме, воинов, которые могут попасть на скаку в крыло птицы, умеющих обращаться с мечом, знающих, как строиться для нападения и отступать в правильном порядке. Не думаю, что этот улус выдержит атаку пятой части олхунутских воинов. Не обманывайся! Этому замерзшему крохотному улусу понадобится большое благословение Отца-неба, чтобы пережить один сезон после оттепели. Татары набросятся на нас с воем, чтобы отомстить за ваши мелкие зимние укусы.

Джелме стиснул челюсти и гневно посмотрел на отца.

— Мы добыли лошадей, еду, даже мечи…

И отец снова заставил его замолчать.

— Эти клинки я могу сгибать руками. Я знаю слабости татарского оружия, мальчик.

— Прекрати! — взорвался Джелме. — Ты ничего не знаешь о наших делах. Ты даже не дал мне возможности рассказать, а сразу начал меня предостерегать да предрекать злую судьбу! Да, весной нас могут уничтожить. Я сделал все, что мог, чтобы построить и обучить бойцов, пока тебя не было. Сколько людей ты брал к себе в кузню, скольким передал свое мастерство? Я не знаю ни одного!

Арслан открыл было рот, но Джелме разъярился, и остановить его было невозможно.

— Ты хочешь, чтобы я сдался и залег в снегу? Это мой путь, я сам его выбрал. Я нашел себе вождя и дал ему клятву. Мое слово — железо, отец, как ты и наставлял меня. Или ты полагаешь, что оно крепко, только пока перевес на нашей стороне? Нет. Ты слишком хорошо воспитывал меня, так что не жди, что я оставлю этих людей. У меня есть свое место, как я уже сказал, чем бы это ни кончилось. — Он замолк, глубоко вздохнул, чтобы утихомирить бурю чувств. — Я заставил татар бояться нас, как и обещал. Я надеялся, что ты будешь мной гордиться, а вместо этого ты, как слабый на желудок старик, повсюду множишь страхи!