Великий магистр - Октавиан Стампас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зегенгейм попал в атмосферу страха, недоверия, всеобщей подавленности. Оставшийся за коменданта города-крепости, гессенский рыцарь Рудольф Бломберг, знакомый ему еще по 1099 году, находился в полной прострации, чувствуя надвигающуюся угрозу и собственное бессилие перед ней. Он с радостью приветствовал Людвига, уповая на него, как на последнюю надежду. Более того, он охотно передоверил ему все бразды управления, велев выполнять все распоряжения немецкого графа, как свои собственные.
— Я скажу тебе так: нас предали и мы остались один на один с сельджуками, — откровенно поделился он со своим старым товарищем. — Вот только где прячется эта гнида, которая списала нас со счетов?
— В Монреале, — коротко ответил Людвиг.
— А-а-а… понимаю, — протянул Бломберг, но не стал уточнять. Старого вояку можно было не тыкать носом в миску с молоком.
— Значит нас, как протухшее мясо, хотят бросить сельджукским псам на съедение? — только и спросил он.
— Ты правильно понял. Но город сдавать не будем.
— А как его удержишь?
— Посмотрим… — и Зегенгейм вместе с Бломбергом отправились на позиции. Прежде всего, Людвиг постарался поднять боевой дух, впавших в уныние солдат.
— Били, бьем и будем бить поганых турок, пока нас охраняет Господь! — сказал он выстроившемуся на плацу гарнизону. — И не надо распускать сопли. Каждый из вас стоит двух десятков сельджуков. Ведь они могут только громко визжать, как свиньи, когда их режут.
— Это точно! — подтвердил Рудольф Бломберг, стоящий рядом. — Мы им свернем шеи!
Все продуктовые лавки в городе Зегенгейм опечатал, взяв их на особый учет; тоже самое проделал с хранящимися в подвалах съестными запасами. Распределение продуктов питания отныне шло под тщательным контролем, нормы урезаны, исключая больных и детей. Около нескольких источников и колодцев выставлена вооруженная охрана, в целях предотвращения возможного отравления. Кроме того, Зегенгейм занялся созданием народного ополчения из дееспособных жителей Керака. Особый керакский полк, вооруженный розданными из арсенала пиками и алебардами, насчитывал шесть сотен человек. В случае крайней необходимости можно было призвать и еще столько же из резерва. Были спешно заготовлены дегтярные факелы, бочки со смолой, подтащены к крепостным стенам тяжелые камни, — все это, в случае необходимости, могло быть использовано при осаде Керака. Укреплены основные ворота, все другие уязвимые места и проходы в стене города. В парке постоянно проводились учения лучников. Рудольф Бломберг, видя столь активную деятельность Зегенгейма, и сам ожил, воспрял духом. Поднялось настроение и у его солдат, не говоря уж о почувствовавших защиту жителях города. Людвиг не знал, насколько далеко простирается предательство барона Жирара, какую хитрую игру он ведет? Придет ли он на помощь осаждаемой крепости? Или, наоборот, пойдет до конца, — на прямую измену и соединение с сельджуками, чтобы уничтожить Керак? На всякий случай, он отправил своего слугу Тибора, пока это еще было возможно, в Иерусалим, с подробным донесением Гуго де Пейну. Но вскоре, дороги возле города были перекрыты воинами принца Санджара. Началась скрытая осада крепости.
Последние, кто прорвался к ним, были Гораджич, Норфолк и Агуциор со своими оруженосцами.
Как-то, изучая со сторожевой вышки позиции противников, Зегенгейм разглядел несколько всадников, мчащихся по дороге к крепости, и преследуемые толпой сельджуков.
— Вели открыть ворота, — обернулся Людвиг к Бломбергу.
— А не хитрость ли это? — усомнился тот.
— Посмотрим… — и оба они поспешили вниз, к воротам.
Захватив с десяток солдат, Зегенгейм и Бломберг выехали навстречу преследуемым рыцарям. Сельджуки же, увидев неожиданное подкрепление, прекратили погоню и повернули назад. Через несколько секунд, запыхавшиеся всадники попали в дружеские объятия Людвига.
— Насилу унесли ноги! — воскликнул Милан Гораджич. — Что у вас тут творится?
— Осада? — спросил Агуциор.
— Думаю, через день-два следует ожидать штурма крепости, — сощурившись на солнце ответил Зегенгейм. — Вы как раз вовремя.
— И к обеду, — добавил Бломберг. — В моем погребе припасено несколько бутылок рейнского… Или вы предпочитаете что-то другое?
— Мы пьем всякую жидкость, — неожиданно произнес граф Норфолк, которого уж никак нельзя было отнести к поклонникам Бахуса.
Штурм, как и предполагал Зегенгейм, начался через сутки на рассвете. Застывшие вблизи городских стен цепи сельджукской конницы, словно снежная лавина, готовы были сорваться с окружающих крепость холмов. В их безмолвии и неподвижности было что-то страшное, гнетущее. Объезжавший войско командующий на белоснежном породистом жеребце выделялся золочеными доспехами.
— Санджар, — произнес Людвиг, наблюдавший за неприятелем вместе со своими товарищами с крепостной стены. — Готовьтесь.
— Их не менее двух тысяч, — пробормотал Гораджич.
— Больше. Гораздо больше, — возразил Бломберг.
Норфолк и Агуциор находились в это время на другом конце города, у вторых ворот, где наблюдалось такое же скопление сельджуков, предводительствовал которыми Умар Рахмон. Очевидно, в планы Санджара входило ворваться в крепость с двух сторон, сплющить ее с боков, прихлопнуть мощными ладонями своей конницы.
— Ну все, поехали! — выдохнул из себя Бломберг, а лавина, по взмаху принца Санджара, уже понеслась к крепости. На много миль в окрестности разнеслись боевые крики сельджуков, слившиеся в один все нарастающий и наводящий ужас рев. И тотчас же сотни стрел взвились в воздух с обеих сторон. Мгновенно песок и земля оросились кровью всадников и защитников крепости, стремительно распрямилась пружина, которую держал в своем кулаке до последнего момента бог войны. Санджар был уверен, что, благодаря заботам барона Жирара, оставшийся в крепости гарнизон полностью деморализован; а жители — только и ждут, чтобы поскорее пасть на колени к его стопам. Умар Рахмон уверил его, что взятие Керака — лишь легкая прогулка, и он падет при одном виде сельджукской конницы. К полудню Санджар предполагал въехать на своем белоснежном скакуне в крепость.
Безуспешные попытки сельджуков пробиться в город продолжались два часа. Сверху на них в это время лилась горящая смола, летели камни, стрелы, все собранное в отхожих местах дерьмо, вызывавшее больший эффект и действовавшее на чистоплотных и брезгливых турок сильнее, чем пущенный из пращи снаряд. Несмотря на все заверения Умара, защитники крепости не собирались выбрасывать белый флаг. Что-то не состыковывалось в хитроумном плане Рахмона и барона Жирара. Скрежещущий зубами Санджар молча наблюдал, как гибнут его люди под стенами крепости. Не удавалось и поджечь ворота, которые тут же гасились опрокидываемыми бадьями с водой. А Санджару была нужна эта крепость во что бы то ни стало. За ней последуют Монреаль, Петра, другие города юго-востока Палестины, а Иерусалим приблизится на расстояние десяти выпущенных стрел. И он, принц Санджар, сын и наследник Мухаммеда, потомок легендарного сю-баши Сельджука, вернет своему народу этот город. И царство его разрастется вширь, укрепится на этой земле, подчинит себе все народы и города Востока. Но — Керак, Керак…
Объятый мыслями, кусая губы, Санджар тяжелым взглядом смотрел на усыпанную телами сельджуков насыпь под городскими стенами. Скоро их станет столько, что лошади начнут скакать по трупам, по костям и черепам людей, которые лишь недавно во все горло радостно выкрикивали его имя и мчались на приступ. Как смеет проклятый Керак держаться столь долго? И даже признаков паники нет среди его защитников! Безмозглый Рахмон! Очевидно, Жирар попросту обманул его, одной рукой увел гарнизон из города, а другой — ночью, усилил его. Не может быть, чтобы полупустая крепость защищалась так отчаянно. Кто руководит ею? И кто бы он ни был — это великий военачальник. Достойный противник. Нет, бессмысленно гнать дальше людей. Сегодня Керак не взять. И Санджар, взмахнув рукой с мечом, велел трубить сигнал к прекращению приступа.
— Кажется, продержались! — вздохнул Бломберг, на щеки которого вернулся румянец. — Ну, Людвиг, с удачей тебя!
— Погоди радоваться, — угомонил его Зегенгейм. — Самое трудное теперь только начинается…
Санджар изменил тактику. Распекая в своем шелковом шатре Умара Рахмона, чьи атаки на другом конце города также не увенчались успехом, сельджукский принц велел окружить город свернувшейся в кольцо змеей, чтобы ни одна птица не смогла через нее перелететь. И постоянно, небольшими отрядами, в самых различных местах пытаться пробить крепостные стены, расшатать оборону защитников, измотать их ежедневными угрозами, — утром, днем, вечером, ночью, — в любое время суток. Чтобы они забыли о сне, еде, питье, чтобы потеряли покой, чтобы нервы их были напряжены до предела: и тогда они сорвутся. Сами откроют ворота и начнут преследовать эти малочисленные группы, которые будут поддаваться, уводить их все дальше от города, а другие — истреблять по пути к возвращению.