Лайла. Исследование морали - Роберт Пирсиг

Так что я снова говорю тебе, — повторил киношник, — если тебе дорога твоя книга, то не продавай её Голливуду».

Он имел в виду порядки постановщиков. В театральных пьесах сложилась традиция, что никто не изменит и строчки без разрешения автора, а в кино же почти наверняка авторскую работу перетряхивают полностью, и даже не извещают об этом автора. Раз уж продал права, так что же тут ещё надо?

Сегодня Федр надеялся, что Редфорд опровергнет эту посылку, а оказалось совсем наоборот. Редфорд лишь подтвердил, что так оно и есть. Он согласен и со Стайнером и с киношником.

Так что получается, что встреча не так уж и важна, как полагал Федр. Фактор знаменитости породил возбуждение, но не повлиял на саму сделку. Хоть он и заявил Редфорду, что отдаёт права на картину, ничего не решено до подписания контракта. Ещё надо будет решить вопрос с ценой, а это значит, что можно будет ещё пойти на попятную.

Он почувствовал, что его надули. Возможно это обычный антиклимакс, может быть Редфорд просто устал после полёта, но Федру показалось, что он так и не высказал того, что думает на самом деле, по крайней мере не всё, а вернее почти ничего. Всегда приятно накоротке пообщаться со знаменитым человеком, но если убрать все возбуждение, то становится ясно, что Редфорд действовал по шаблону.

Во всём этом не было свежести. У Редфорда репутация честного человека, но он работает в такой среде, у которой репутация совершенно иная. И никто вам никогда не скажет, что он думает на самом деле. «Сделки» совершаются по определённому шаблону. И честность Редфорда не только не восторжествовала над эти шаблоном, она даже не стала оспаривать его.

Не хватало чувства взаимности. Похоже было на то, как продаёшь дом, а будущий владелец не считает нужным поделиться с вами тем, как он собирается выкрасить дом, или как устроит расстановку мебели. Таков стандарт Голливуда. Редфорд дал понять, что он прошёл через множество таких сделок. Это для него как будто ритуал. Он уже проделывал это по крайней мере десяток раз и прежде. Он просто действует по старой схеме.

Потому то возможно он несколько удивился, когда Федр сказал: «Права ваши». Он несколько опешил, потому что это не вписывалось в формат. Федру полагалось торговаться именно здесь до конца. Только здесь можно было получить все уступки, а он отдал всё без оговорок. Большая ошибка с точки зрения торговца недвижимостью, когда каждая из сторон использует любую тактику, чтобы добиться для себя наивыгоднейшей сделки. Редфорд приходил, чтобы взять, а не давать. И когда ему дали больше того, на что он надеялся, без каких-либо усилий с его стороны, то это на мгновение сбило его с толку. По крайней мере это так выглядело.

Его замечание о возможности посещать съемки, «хоть и не каждый день», также говорило об этом. Федр будет не сотворцом, а просто очень важной персоной в гостях. И ключевым здесь было то жаргонное выражение о том, чтобы «обхаживать». «Обхаживание» — это часть шаблона. Постановщик, сценарист или режиссер, кто бы ни затеял это дело, начинают «обхаживать» автора. Они говорят ему, как много ему заплатят, получают его подпись под контрактом, а затем идут и начинают «обхаживать» финансистов, которым сообщают, какую блестящую книгу они при этом получат. Как только они получат книгу и деньги — все любезности заканчиваются. Они полностью отгораживаются и от автора, и от спонсора, а «творческие люди» начинают делать картину. Они изменят всё, что написал Федр, добавят всё что угодно, что по их мнению сделает работу лучше, продадут картину и перейдут к чему-нибудь другому. У него же останется немного денег, которые вскоре исчезнут, и масса дурных воспоминаний, которые сохранятся.

Федр уже стал дрожать, но всё же не заходил в комнату. Комната за стеклянными дверями ему теперь представлялась клеткой. Дождь вроде бы перестал, огни стали настолько яркими, что облака в небе нависли как потолок. Он предпочитал оставаться здесь на холоде.

Он оглядел панораму города и затем посмотрел вниз на улицу, где машины были похожи на жучков. Отсюда туда гораздо легче попасть, чем оттуда сюда. Может быть поэтому-то столько людей прыгает вниз. Так ведь легче.

Сумасшедший! Он попятился от бетонных перил. И откуда только у человека возникают такие мысли?

Культурный шок. Вот в чем дело. «Боги». Он насмотрелся на них за эти годы. «Боги» — это статичные структуры культуры. Они никогда не уходят. Столько лет они пытались уничтожить его, отказывая в признании, а теперь они делают вид, что сдались. Теперь они хотят добиться своего другим путём: они хотят взять его успехом.

Не от буйного ветра или рассеянного дождем зарева в небе над парком он чувствовал себя так странно. Культурный шок вызывали две сумасшедшие различные культурные оценки самого себя, находившиеся рядом. Одна — это принадлежность к высоковольтному миру таких знаменитостей Редфорд. Другая — нахождение на земном уровне подобно Райгелу, Лайле и почти всем остальным. Пока он остаётся в рамках только одной культурной дефиниции, то всё как будто в порядке. Но если он пытается уцепиться за обе сразу, тут возникает культурный шок.

«Если станете слишком знаменитыми, то попадёте прямо в ад», — предупреждал мастер Дзэна членов группы, в которой был Федр. Это было похоже на одну из тех «истин» Дзэна, которые вроде бы не имеют смысла. А теперь этот смысл появляется.

Речь шла вовсе не о том, что описывал Данте. Христианский ад Данте — это бесконечные страдания в загробной жизни, а ад Дзэн — это мир здесь и сейчас, где ты видишь жизнь вокруг, но не можешь принять участие в ней. Ты постоянный чужак в своей собственной жизни, потому что нечто в этой жизни удерживает тебя. Ты видишь, как другие купаются в жизни вокруг тебя, а ты вынужден лишь пить через соломинку, и никогда не бывает вдоволь.

Можно подумать, что слава и богатство вызовут чувство близости к людям, но происходит всё наоборот. При этом раздваиваешься на того, кем ты выглядишь и на того, кто ты в самом деле, и это приводит к аду Дзэн.

Как в комнате кривых зеркал на карнавале, где одни зеркала искажают тебя так, а другие эдак. Только на этой неделе он уже видел три совершенно разных зеркальных изображения: у Райгела, который представил образ некоего морального дегенерата, у Лайлы — изображение жуткого зануды, и теперь у Редфорда, который вероятно намерен сделать ему некий героический образ.

Каждый человек, с которым сталкиваешься, — своё зеркало. А поскольку ты сам такой же человек, как и они, то возможно и ты представляешь собой только зеркало, и никак нельзя определить, не является ли твой собственный образ лишь ещё одним искажением. Может быть всё, что ты видишь, — лишь отражения. Может быть кроме зеркал ничего больше у тебя и нет. Вначале зеркала родителей, затем друзей и учителей, потом начальников и чиновников, священников и попов, возможно писателей и художников. Ведь это же их работа — подставлять зеркала.

А управляет всеми этими зеркалами культура: Гигант, боги, и если ты будешь отходить от культуры, то она начнёт давать такие изображения, которые станут разрушать тебя, или же уберёт зеркала и попытается уничтожить тебя таким путём. Федр представлял себе как знаменитость может превратиться в некий зеркальный наркотик, когда для удовлетворения надо получать всё больше и больше изображений. Зеркала захватывают твою жизнь и вскоре уже не отдаёшь себе отчёта, кто же ты в самом деле. Затем в дело вступает культура, забирает зеркала, публика забывает тебя, и начинают появляться симптомы отторжения. Вот тут то ты и оказываешься в аду знаменитости Дзэн…. Как Хемингуэй с простреленной головой или Пресли, напичканный медикаментами. Бесконечная унылая эксплуатация образа Мэрилин Монро. Или любой из дюжины других образов. И кажется, что всю эту славу создали зеркала «богов».

Субъектно-объектная метафизика исходит из того, что все эти зеркала субъективны, и посему нереальны и не важны, но данная посылка, как и многие другие, как бы преднамеренно игнорирует очевидное.

Игнорируется такое явление, как Редфорд, идущий по улице и замечающий, что люди начинают «пялиться» на него. Его менеджер говорил, что ему почти невозможно появляться в общественных местах, так как только люди замечают, что он там, все оборачиваются и начинают глазеть на него.

Федр вспомнил, что он сам стал «мандражировать», когда в дверь вошел Редфорд. Та чарли чаплинская сцена с курткой. Что представляет собой это явление возбуждения? Ведь это не субъективная иллюзия. Это самая настоящая первичная действительность, эмпирическое восприятие.

В ней как бы есть биологические корни, подобно голоду, страху или жадности. Походит ли она на сценическую боязнь? При этом как бы утрачивается ощущение реального времени. Застывший образ знаменитого человека, как Сандэнс Кид, как бы затмевает Динамического человека в реальном времени, который существует в момент встречи. Поэтому Федру так трудно было начать общение.