Большая и маленькая Екатерины - Алио Константинович Адамиа

итхвисских зеленых склонах пасутся джиноридзевские и кикнавелидзевские коровы. А там, внизу, стоят новые дома, и в тех домах живут хемагальцы Джиноридзе и Кикнавелидзе.

«Нет, даже и смотреть не стоит, они не заслуживают того, чтобы на них смотрели», — подсказало Гуласпиру сердце. Он встал, вывел коня на дорогу и зашагал рядом с ним назад в Хемагали.

«Нет, они не стоят того, чтобы на них смотреть», — подсказало Гуласпиру сердце, и он послушался его.

«…Скажу, что был в Херге. Нет, не в Херге. Скажу, что мой покупатель живет на окраине города. Я привез ему вяз и оставил во дворе. И кончено. Покупать мне было нечего, поэтому в город я не ходил, а сразу вернулся домой… Когда дойду до мельницы, возьму этот сухой вяз и отнесу его в лес. Голову даю на отрез, что его там никто не увидит и не возьмет…»

Пройдя шагов сто, он вдруг, словно вспомнив что-то, вскочил на лошадь и повернул обратно, в сторону Итхвиси.

У магазина он спешился и привязал лошадь тут же поблизости к столбу около родника.

В магазине никого не было, и Гуласпир несколько раз громко кашлянул. Задняя дверь открылась, и появилась невысокая сероглазая девушка.

Она знала всех своих покупателей, но Гуласпира признать не могла, как внимательно ни приглядывалась к нему.

Гуласпир сначала подошел к прилавку с материями, потом стал рассматривать мужской костюм на манекене. Обошел его кругом, даже руками пощупал и, словно намереваясь его купить, поинтересовался ценой.

— Цена на нем указана, — холодно сказала сероглазая девушка.

— Я плохо вижу, — словно извиняясь, сказал Гуласпир.

Девушка вышла из-за прилавка.

— Сто семь рублей три копейки.

— Дорого! Очень дорого! — удивился Гуласпир. — А эти три копейки для чего? Неужели с такой точностью высчитана стоимость? Так, что ли? А ведь эти три копейки — очень большая сила! — Гуласпир быстро высчитал, во что они превратятся, если фабрика сшила двадцать тысяч таких костюмов. Умножить три копейки на двадцать тысяч — это шестьдесят тысяч копеек, то есть шестьсот рублей. Вот тебе и три копейки! А покупатель удивляется, для чего, мол, тут эти три копейки. А они вон как сильны. А вообще-то твой костюм дорогой, очень дорогой! — Сигареты есть? — как бы между прочим спросил Гуласпир и оглянулся вокруг.

— «Прима».

— Второй фабрики?

Девушка вошла за прилавок.

— Да.

— Заверните тридцать. — Гуласпир опять огляделся. — Товар-то у вас есть, а вот покупателей нет.

— А вы сами откуда?

— Я ваш сосед.

— Сосед?

— Да, сосед.

Девушка удивилась:

— Извините, но я вас не припомню.

«И не припомнишь, дочка. Правда, Гуласпир Чапичадзе много раз бывал в Итхвиси, но это было давно. Тебя тогда, наверное, еще и на свете не было… Итхвисские ребята всегда приглядывали себе девушек из Хемагали, и всегда почетным гостем со стороны хемагальских невест был Гуласпир Чапичадзе. Конь у него был что надо, и он всегда предводительствовал свадебной процессией из Хемагали в Итхвиси… Итхвисские девушки смотрели на него с восторгом… Так-то было, в самом деле так. А теперь не меньше тридцати лет прошло с тех пор, как он не был в Итхвиси. Как же может узнать его эта восемнадцати-двадцатилетняя девушка? Нет, конечно, не узнает…»

— Да-a, покупателей у вас нет!

«Говорит, нет покупателей? Да у нас здесь столько покупателей, что трое продавцов еле со своей работой справляются. Я числюсь счетоводом, а работаю продавцом. Этот сосед, наверное, первый раз у нас в магазине».

— Наши покупатели сегодня на стадионе.

— На стадионе? — удивился Гуласпир.

— Сегодня футбол!

— Футбол?

— Итхвисская «Лоза» играет с хергским «Перевалом» на кубок Грузии.

«Итхвисская «Лоза»? Вы только посмотрите на них! Итхвисская лоза еще не принесла первых плодов, а команда уже носит ее имя! Браво, итхвисская лоза! Соревнуешься с Хергой? Браво, соревнуйся!»

— Ого, это большое событие! Значит, они играют на кубок Грузии? Продавцы, верно, торгуют на стадионе, продают лимонад и сигареты, — наивно сказал Гуласпир и улыбнулся девушке.

«Ну что он говорит? Продавцы взяли товары на стадион? Продают там лимонад и сигареты? Неужели он не слышал об Отаре Какубери? Это же такой вратарь… Да, Отара сравнивают с Марганиа! Отара Какубери приглашали в тбилисское «Динамо», но он отказался, сказав, что не может изменить итхвисским футболистам и бросить итхвисский магазин… Наши продавцы торгуют на стадионе лимонадом и сигаретами? Ну что он только говорит…»

— Играют, в футбол играют, дядя.

— Играют? Молодцы!

— О вратаре Отаре Какубери не слышали?

— Какубери! Футболист Какубери? Нет! О враче Какубери я слышал. Говорят, хороший ветеринар.

«Так, значит, потому здесь не видно ни души? Я-то украдкой поглядывал во дворы вдоль дороги, но не увидел ни одного человека. Оказывается, и взрослые и дети ушли на футбол. Дело нешуточное — итхвисская «Лоза» играет на кубок с хергским «Перевалом»!

Игру судит тбилисский судья, сказала сероглазая. Она была горда — из Херги приехало около восьмисот человек зрителей… Браво, итхвисская лоза, браво! Хорошую дорогу провела для итхвисцев, переселила из Хемагали в Итхвиси многих Джиноридзе и Кикнавелидзе, построила в Итхвиси винный завод. А теперь и футбольная команда? Да еще такая, которая наравне с хергским «Перевалом» играет на кубок Грузии… Браво, итхвисская лоза! Еще не успели созреть ее первые ягоды, а какое большое дело провернула! А? Браво, браво, итхвисская лоза! Соревнуйся с Хергой, соревнуйся и побеждай!»

— Если бы у меня было время, я бы тоже пошел на стадион, — словно извиняясь, сказал он девушке. Пожелав итхвисцам победы, он вышел из магазина.

У источника на бревенчатой скамье сидел старик.

Гуласпир украдкой посмотрел на него, боясь, чтобы это не оказался кто-нибудь знакомый. Старик спал, и Гуласпир спокойно прошел мимо.

У родника он подставил ладонь под желоб. Холодная, очень холодная была родниковая вода.

— Эх, хороша водичка, дай бог вам здоровья.

Сидевшему на скамейке старику его голос показался знакомым. Он открыл глаза и встал. Подойдя к Гуласпиру, он внимательно посмотрел ему в лицо, потом оглядел с головы до ног и вроде бы улыбнулся.

— Что, дед, не взяли тебя внуки на стадион? — пробасил Гуласпир, подмигивая старику.

Тот еще ближе подошел к Гуласпиру, опять оглядел его, погладил по плечу, потом заглянул в глаза и приник к его груди.

— Парень, а ты, случаем, не Гуласпир? Гуласпир ведь, а? — дрожащим голосом сказал старик.

Гуласпир поразился. Если он меня узнал, почему же я не узнал этого старика. Он медленно, осторожно отстранил его от себя, всмотрелся в его лицо и вздрогнул.

— Ростом, ты? Господи, да как же это я не узнал тебя, покарай меня господь!