Страшные истории Сандайла - Катриона Уорд

В первый момент мне кажется, что меня занесло в какое-то Зазеркалье, где нарушен любой порядок вещей. Куда ни посмотри, вокруг все выглядит розовым и бархатистым. В проблесках света я не могу даже ухватить подлинных очертаний комнаты; в стенах словно проделали отверстия, которые теперь квадратами выделяются на фоне неба. «Чтобы сквозь них могли проникать призраки псов», – думаю я, не успевая отогнать эту мысль. От того, что эта розовая вселенная, подступившая вплотную ко мне со всеми своими невообразимыми отражениями, поймала меня в ловушку, у меня перехватывает дух. Ощущение такое, будто я оказалась внутри змеи, вместо кишок у которой лабиринт отблесков и теней.

Постепенно придя в себя, я вижу, что на самом деле всему виной ловко расположенная лампа в виде розовой звезды, свет которой отражается в двух десятках зеркал, развешанных по всей комнате. Эффект обескураживает ничуть не меньше хрестоматийного кувшина над притолокой, из которого на голову того, кто откроет дверь, лавиной льется вода. Некоторые прямоугольные зеркала, расположенные по углам комнаты, кажутся отражениями из других миров. Мне даже кажется, что из них в самые глубины моей души заглядывают чьи-то глаза. На краешке умывальника лежит пятнышко лунного света, пробившегося сквозь ветви палисандра, снова и снова преломляющегося в соцветиях, которые в этот ночной час окрашены в мертвенно-бледный цвет. Свою комнату Джек превратила в рваный кошмар времени и пространства, сросшихся друг с другом.

Я вижу, что обе постели застелены совершенно одинаково. Меня до сих пор ждет моя старая односпальная кровать.

Мие и Фэлкону я сказала, что домой в Сандайл приеду не одна. Ничего не уточнив и лишь напустив туману. Хотела, чтобы они помучились догадками, в кого я теперь превратилась и какие взрослые секреты теперь хранит моя душа. Это, похоже, мне удалось, может, даже чересчур. Меня не отпускает смутное подозрение, что близкие до самого последнего момента считали, что бойфренда я просто придумала.

Я представляю, как могла бы спать в этой розовой, бархатистой комнате с отблесками, а рядом со мной, на точно такой же односпальной кровати – Джек как еще одно мое отражение вместе со всем моим прошлым. Даже сам воздух и тот словно обволакивает меня удушливым облаком, поэтому я выхожу из комнаты, закрываю дверь и спускаюсь на первый этаж. Оттуда доносится звучный голос Ирвина, который рассказывает о своей недавно опубликованной статье. Я еще никогда не испытывала такой благодарности к этому человеку, который по ночам не выпускает меня из своих надежных объятий, окружает миром повседневных забот, защищает от безумия выпавшего на мою долю детства и следит за тем, чтобы я больше никогда не спала вместе с рехнувшейся сестрой в зеркальной утробе, где уже никто не может сказать, где кончаюсь я, а начинается она, и наоборот.

– А давайте пойдем на улицу и разложим костер, – предлагает Мия.

Виски она сегодня выпила гораздо больше, чем когда-либо на моей памяти. За ее фасадом, когда-то таким безмятежным, пробивается тревога, и от этого мне становится не по себе.

Я уже собираюсь отказаться и лечь спать, чтобы еще больше отгородиться от той Роб, которую они когда-то знали, но вместо этого неожиданно для себя говорю:

– Было бы здорово.

Ирвина на вечер Большой Жертвы раньше никогда не звали – туда допускались только члены семьи. Я вижу в его глазах крохотный проблеск триумфа. То же чувство охватывает и меня. Им придется принять меня такой, какой я стала. Теперь их очередь под меня подстраиваться.

Идея разложить костер оказывается совсем не плохой. Трепещущий свет огня скрывает выражения лиц, а напряженная тишина на фоне пустынной ночи и дружелюбно потрескивающих головешек воспринимается не такой гнетущей. Мы немного расслабляемся. Фэлкон пускает по кругу бутылку, я опять обращаю внимание на то, с какой скоростью убывает ее содержимое, и безмерно этому радуюсь, ведь это искусственное тепло вроде как придает мне храбрости.

В самом начале мне не дает покоя вопрос о том, повторит ли на этот раз Мия свою историю с платком. Я даже отчасти ожидаю этого. Но она лишь неподвижно сидит – в лице ни кровинки – и не сводит с меня глаз. Теперь все внимание сосредоточено на моей персоне, как мне и хотелось. Поэтому я встаю и достаю из кармана заранее припасенную вещицу. Не знаю, с какой стати я ее с собой взяла, но концовка будет обалденной. В ночной воздух сыплются опилки. Все эти годы она надежно хранилась у меня в самой глубине ящичка для нижнего белья, завернутая в целлофан. Выбросить ее было невыносимо.

Я швыряю в пылающий костер оторванную голову моей старой куклы Джек. Он с ревом окутывает ее пламенем.

– Это символ моего детства, – говорю я, – он летит в огонь, потому что теперь мне надо двигаться дальше. Я хочу собственных детей.

Вслед за этими словами на меня лавиной обрушивается понимание того, что это чистая правда.

Ирвин смотрит на меня и берет за руку, его глаза сияют в отблесках костра.

– Я тоже этого хочу, – говорит он, – поэтому давай заведем их без промедления. У меня нет ни малейшего желания ждать.

«Вот он, миг вечности», – думаю я, даже больше, чем наша помолвка или наш совместный приезд в Сандайл. Теперь мы в одной упряжке – раз и навсегда.

Джек не произносит ни слова. Лишь смотрит на голову куклы, объятой багровым пламенем и осыпающейся угольной пылью.

На лице Мии отражается потрясение. Потом она встает, обходит костер и обнимает меня. Руки у нее сильные, и впервые в жизни я чувствую, что могу принять ее любовь совершенно свободно, без всяких вопросов. Я замышляла против них подлый заговор, но в какой-то момент он обрел черты реальности. Мой взор устремлен вдаль, губы расплываются в улыбке, как я надеюсь, загадочной и материнской.

– Не делай этого, – шепчет она мне на ухо, – прошу тебя.

– Чего именно? – отстраняюсь я, глядя на нее в упор.

– Не делай этого, Роб, – говорит она.

Я качаю головой, протягиваю Ирвину руку и холодно произношу:

– Меня уже ноги не держат. Думаю, нам пора отправиться на покой.

Все эти изнурительные игры меня утомили. Я сама их начала, но ситуация вышла из-под контроля. «Мне лишь хочется, чтобы все было нормально», – мелькает в голове возмущенная мысль. Ну почему у меня это никогда не получается?

По занесенной песком тропе мы с Ирвином бредем к пристройке. Когда рядом нет ни Фэлкона, ни Мии, к нам немного возвращается былое веселье. Нас все еще не отпускает хмель от виски, пламени костра