Человеческий рой. Естественная история общества - Марк Моффетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лишенная волос кожа человека не меньше подходит для того, чтобы выставить напоказ нашу идентичность. Дарвин полагал, что нагие тела появились в процессе эволюции ради того, чтобы сделать самок более сексуально привлекательными. Вероятно, самец шимпанзе эту идею опроверг бы. Что люди действительно получили в результате отсутствия волос на теле, так это поверхность, на которой они могут гравировать, рисовать, делать проколы и татуировки и обматывать тканью, чтобы обозначить, кто они такие. Индивидуальная специализация, возможно, началась с мелков из охры, подготовленных на огне, и породила различия в стиле, которые антрополог Сергей Кан удачно описывает как превращение природной кожи в социальную[421]. Чужакам настолько не нравятся лицевые татуировки женщин на севере Мьянмы, что этим женщинам почти гарантирован брак только с представителями собственного племени[422].
«Ледяной человек», мумия возрастом 5300 лет, обнаруженная в горах между Австрией и Италией в 1991 г., имел 14 рядов татуировок, выполненных набиванием сажи в разрезы на его спине и лодыжках[423]. Наши тела, по-видимому, были доступны в качестве доски для объявлений задолго до того, как умер «ледяной человек». Никто не может сказать, насколько давно у людей появились бороды и копны волос на голове, но человеческая кожа лишена волос вот уже почти 1,2 миллиона лет, что возвращает нас к начальному периоду существования Homo erectus[424].
В житейском представлении пещерный человек «из комиксов» (как правило, мужчина) нисколько не беспокоился о своем внешнем виде. Мы, расценивая себя выше природы, представляем это существо грубым, нечесаным и немытым[425]. Этот устойчивый стереотип, который может быть расширен и применяется по отношению к современным людям другой культуры, является отражением не столько реальности, сколько убеждений. Социальные приматы занимаются грумингом часами: неряшливый вид является признаком плохого здоровья. Уход за волосами – это человеческий вариант их прихорашивания и чистки, и мотивом служит не столько установление связей между осуществляющим уход и тем, за кем ухаживают, сколько возможность для ухоженного человека в совершенстве представить свою идентичность. До появления маленьких зеркал мы, должно быть, всецело зависели от других в том, что касается помощи с нашим внешним видом, и особенно, как однажды выразилась приматолог Алисон Джолли, «участков сзади». Пещерный человек, вероятно, был не просто аккуратен, он был элегантен. Как отмечает Джолли, «статуэтки возрастом 25 000 лет изображают обнаженных женщин с прекрасными косами»[426].
В последние тысячелетия вся эта суета вокруг нашей кожи и волос стала всего лишь частью нашего фетиша, превращающего нас в ходячую рекламу. По всему миру вывески на теле человека стали занимать пространство с головы до пят, включая деформации черепа, удлинение шеи, мочек ушей или губ, обработку зубов зубилом, украшение ноздрей и уменьшение ступней. Одной из древнейших причин появления одежды была не стыдливость, а дальнейшее украшение человеческой фигуры – еще один способ обрести свою идентичность.
То, что, возможно, начиналось как случайная демонстрация идентичности, постепенно превратилось во множество маркеров, составляющих неотъемлемую часть ежеминутного опыта общения людей с другими. Надежное присутствие маркеров исключило необходимость постоянно отслеживать, кто есть кто. Такая постоянная демонстрация идентичности, по-видимому, стала обязательной. По мере того как общества становились все более населенными и рассеянными, людям требовалось постоянное подтверждение связи каждого с группой. Копирование специфичных для общества установившихся практик больше не было капризом, а стало обязанностью: человек, который вел себя или был одет неприемлемо, теперь вызывал потрясение даже у своих друзей. Сравнение с чужаками, должно быть, стало частью уравнения. Хотя не все чужеродное обязательно было вредным – например, одно общество могло жаждать заполучить товары, имеющиеся у другого, – копирования знака верности у чужака могло оказаться достаточно, чтобы человека изгнали.
Способность воспринимать членов своего общества абстрактно позволила людям спокойно находиться рядом с любым человеком в толпе, который соответствовал их ожиданиям, не обращая на него никакого внимания как на личность. Вероятно, трудно было сделать своего супруга или важного друга счастливым, если бы человеку приходилось задумываться о лице каждого незнакомца, прошедшего мимо[427].
Культурный храповый механизм
Мельчайшие подробности, касающиеся нашей социальной жизни, стали основной частью нашего набора маркеров[428]. У людей появилась культура: богатая и сложная система, которой мы обучаем друг друга и которая отличается от одного общества к другому. Культура вышла за рамки простой иллюстрации идентичности людей; она обеспечивала своим представителям безопасность и пропитание и в целом приобрела глубокое значение для людей, такое, которое не доступно ни одному шимпанзе[429].
Все разнообразие социальных черт в конечном итоге стало результатом создания, изменения и разностороннего развития культурного поведения нашими предками. Таким образом люди постепенно вводят новшества и усовершенствуют все, что они делают. Эта уникальная особенность, свойственная только людям, называется «культурным храповым механизмом»[430]. Эффект храповика усиливался в последние 50 000 лет и особенно в прошедшие 10 000 лет до тех пор, пока он не стал проявляться не всего лишь из столетия в столетие, а из года в год. Некоторые усовершенствования стали общими, независимо от границ обществ, подобно современным модным моделям мобильных телефонов. В ходе этого процесса люди превращали в маркеры своей идентичности все, что хотели, создавая ядро сложных символов, которое чужакам было почти невозможно скопировать.
Несмотря на то что мы не можем представить себе мир без таких ежегодных новинок, большая их часть – это продукт современного потребительского капитализма. Подобная постоянная возня вовсе не обязательна для человеческой жизни. Малочисленные археологические следы ранних обществ указывают, что на протяжении большей части существования человечества новшества были крайне редкими и совершались лишь нечастые шаги вперед с незначительными вариантами. Опыт 99 % поколений людей, когда-либо живших на Земле, был почти таким же, как опыт их родителей, бабушек и дедушек; изменения, которыми отличались их общества, были слишком незначительными, чтобы оставить след в пыли веков. Наглядный
