Конан и карусель богов - Поль Уинлоу

Отряд вступил в нетронутые войной области. И тут случилось то, чего ждал Конн и что весьма досаждало Конану - народ очень быстро прознал о возвращении Короля; целые толпы сбегались к ним, покидая надежные убежища в холмах и лесах. Многие присоединялись к воинству, хотя годных для боя мужчин осталось очень мало - почти все ушли в Тарантию, вступать в армию Конна... И даже Конан не мог уговорить остаться тех, кто на сей раз двинулся за ним. Неприятель мог бы надменно посмеяться над этим войском, где половину составляли безусые подростки, а вторую - седые старики да самые отважные из женщин; но глаза новых ратников Конана горели таким огнем и они смотрели на вновь обретенного Великого Короля с таким обожанием и верой, что было ясно по приказу его, Конана, они пойдут в огонь и в воду и только смерть сможет остановить их.

Белит, Испарана и остальные воительницы ехали молча и обособленно, время от времени бросая на Конана странно-испуганные взгляды. Он понимал, что его былые подруги ожидают ежеминутного неотвратимого возмездия; они наверняка чувствовали сейчас то же самое, что и Конан - постоянное, всевозрастающее давление, становящееся почти невыносимым: "Ну что же ты медлишь?! Вот он, тот, за чьей головой мы послали тебя! Докажи, что мы не напрасно остановили на тебе свой выбор!" Противостоять этому непрестанному нашептыванию становилось все тяжелее и тяжелее.

А Конн, казалось, ничего не замечал - во все глаза, с восторгом глядел на Конана негодный неслух, словно нарочно стараясь, чтобы на пути киммерийца оказалось бы как можно больше поселян, вопящих что-то восторженное и бухающихся в пыль на колени перед отрядом; мальчишка ничего не знал о том, что творилось с Конаном - и, сподоби Кром, чтобы он никогда и не узнал в дальнейшем. Глубоко в душе киммерийца, в душе далеко не молодого, шестидесятилетнего Конана, прихотью капризных Богов оказавшегося в молодом и сильном теле, постепенно закипала ненависть - не та быстрая, пьянящая ненависть молодости, когда легко убить человека за одно неосторожное слово, но истинная, подсердечная ненависть, что не сопровождается воздетыми кулаками и громогласными воплями вперемежку с клятвами на клинках. Однако именно эта ненависть способна вести человека до самых дальних земных пределов в погоне за ускользающим врагом... С этого момента Конан уже не сомневался, что настанет день и он найдет способ сломать запоры небесных врат - чтобы отомстить Неведомым за все, за каждую каплю крови каждого погибшего в этой войне, неважно, аквилонца или, к примеру, аргоссца. Конан не держал на них зла. Теперь, после рассказа сына, после всего увиденного в Пуантене не приходилось сомневаться, что каприз Неведомых превратил тысячи и тысячи людей в злобных безумцев, одержимых одной только мыслью - убивать.

"Надо подсказать Конну, чтобы брали больше пленных; не нужно бойни", вдруг всплыла совершенно неожиданная для него, прежнего Конана, мысль.

Поглощенный собственными мыслями киммериец совершенно не обратил внимания на то, что Конн украдкой отдает какие-то приказы. Несколько его гонцов отделились от отряда и понеслись куда-то, немилосердно нахлестывая коней...

Два последующих дня пути прошли без происшествий. К оставшимся после схватки с ожившими мертвецами девяти сотням Черных Драконов присоединилось почти три тысячи ополченцев-ратников из поселян, не слишком хорошо вооруженных - зато решительности у них было хоть отбавляй. И в одном дне пути от Шамара Конн и Конан нагоняли уже изготовившуюся к бою армию Гонзальвио и Просперо.

- Всемогущий Митра! У меня двоится в глазах или в честной Аквилонии с некоторых пор стало два короля? - всегда суховато-сдержанный, аристократичный Просперо не смог скрыть своего удивления, едва не переходящего в испуг.

- Нет, не двоится, друг мой, - хлопнул его по плечу Конан. - Просто я... как бы это сказать... ну, короче, скинул лет тридцать. Не спрашивай только меня, как это случилось! Не пожелаю такого счастья и своему злейшему врагу!.. Да, и самое главное, Просперо - король Аквилонии - это Конн, он законный король. Никто не может отменить моего отречения. Конн только чуть усмехнулся при этих словах.

- Ты примешь командование, мой повелитель? - хороший придворный, Просперо обратился к сыну Конана, давая ниспровергателю Нумедида понять, что правильно усвоил все его слова.

Конн не колебался ни секунды.

- Да, принимаю, разумеется, раз я здесь. Прикажи позвать Гонзальвио, почтенный Просперо, нам надо решить, что делать дальше...

Молодой граф не сдержал криков радости при виде вернувшегося Конана.

- Это великое чудо, - глаза Гонзальвио горели, - это счастливое предзнаменование! Надо объявить об этом всему войску - что сам Конан...

- Если ты назовешь меня великим, как какой-нибудь придворный блюдолиз, я попрошу твоего короля отнять у тебя графский титул! - не на шутку рассердившись, рявкнул Конан. При виде гневного пламени в его взоре Гонзальвио поспешно прикусил язык.

- Перейдем к делу, - чуть сдвигая брови, как бы в знак своего неудовольствия, промолвил Конн, первым садясь к походному столу с расстеленной на нем картой. - Прошу тебя, начинай, Гонзальвио.

Молодой граф уже взял себя в руки. Он заговорил, спокойно, четко, со знанием дела и мало-помалу лица слушающих становились все мрачнее и мрачнее.

Положение защитников Шамара можно было назвать почти безнадежным. Вокруг города замкнулись два кольца осады - внешнее и внутреннее; во внешнем стояли только что прошедшие рати шемитов, во внутреннем - офирцы и кофитяне; нависая над левым крылом аквилонского войска, чуть в стороне от главных сил вторгшейся армады расположились немедийцы; им противостоял лишь небольшой заслон - все, что осталось от отряда графа Монагро после многодневных отчаянных боев. А еще на подходе были стигийцы - их флот поднялся по Хороту и уже находился близ устья Тайбора. На каждого аквилонского воина приходилось самое меньшее по четверо врагов, и это еще не считая стигийцев...

Гонзальвио умолк. И Конан вновь с неудовольствием заметил, что глаза и молодого графа, и бывалого Просперо обратились не к Конну, их законному королю, а к нему, Конану...

Словно почувствовав, что пауза затягивается, молодой король заговорил сам:

- Лагерь немедийцев расположен не слишком удачно, между холмами, и вдобавок там рядом река. Если мы ударим по ним, они вряд ли выдержат. С этого можно начать - а потом ударить в тыл шемитам. Насколько я понял, против нашего левого крыла сил у них не так много - верно, понадеялись на рать Бельверуса...

- А я бы предпочел чуть отступить, до линии холмов Бреза, - покачал головой Просперо. - Там отличная позиция, там мы сможем дать оборонительное сражение... При таком соотношении сил... наступление я считаю неразумным.