Ледяная принцесса - Камилла Лэкберг

Счастливое лицо Андерса насмешливо смотрело на нее с фотографии. Яснее, чем что-либо другое, оно рассказывало о том, чего она не смогла сделать. Это было ее долгом — сохранить улыбку на его лице, дать ему правду, надежду и в первую очередь любовь к тому, что, может быть, будет. Вместо этого своим молчанием она лишила его всего.

Она не выполнила свой долг матери и никогда не сможет смыть вину со своей совести.

Ее пронзила мысль: а что доказывает, что Андерс действительно жил на этом свете? Картины пропали, а та немногая мебель, что оставалась у него в квартире, скоро полетит на помойку, она никому не нужна. И у нее дома не осталось его вещей. Те, что были, он продал или пропил. Единственное доказательство его существования — фотокарточки на ее столе и ее память. Конечно, другие люди тоже его помнят, но лишь как вконец спившегося алкаша. И никто по нему не заплачет, и никто не будет по нему скучать. У нее одной сохранились светлые воспоминания. И в такой день, как этот, ей хотелось вспоминать только хорошее, не позволять себе вспоминать ничего плохого.

Минуты превратились в часы, а Вера сидела за кухонным столом, разложив перед собой фотографии. Все ее тело одеревенело, и глаза уже не различали деталей на фотокарточках, потому что зимняя темнота поглотила свет, но это не имело значения. Теперь она была совершенно и неумолимо одинокой.

Трель дверного звонка умерла в доме. Прошло довольно много времени, и он уже собрался повернуться и идти обратно к машине, как услышал, что кто-то осторожно подошел к двери. Она медленно открылась, и он увидел Нелли Лоренс, которая вопросительно смотрела на него. Он немного удивился тому, что она открыла дверь сама. Он представлял, что его встретит дворецкий в ливрее и проводит внутрь. Наверное, дворецкие повымерли, не дожив до наших времен.

— Меня зовут Патрик Хедстрём. Я служу в полиции в Танумсхеде, мне надо поговорить с вашим сыном Яном.

Он сначала позвонил в контору, но ему там сказали, что Яна нет и он сегодня работает дома. Старушка и бровью не повела, шагнула в сторону и предложила ему войти.

— Я крикну Яну. Одну секунду.

Нелли не торопясь пошла к двери, за которой виднелась лестница вниз. Патрик слышал, что Ян расположился в подвале этого шикарного дома, и сделал вывод, что именно туда и ведет эта лестница.

— Ян, к тебе приехали из полиции.

Патрик сильно засомневался, что слабый старческий голос Нелли слышен внизу, но, судя по звуку шагов на лестнице, ее услышали. Когда Ян поднялся наверх в прихожую, мать и сын обменялись взглядом, полным скрытого смысла, потом Нелли кивком указала на Патрика и пошла в свою комнату, а Ян двинулся навстречу посетителю, протягивая ему руку с неестественно широкой улыбкой. В воображении Патрика тут же нарисовался образ аллигатора, улыбающегося во все зубы.

— Здравствуй. Патрик Хедстрём, полиция Танумсхеде.

— Ян Лоренс. Приятно познакомиться.

— Я занимаюсь расследованием убийства Александры Вийкнер, и у меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы задать, если ты ничего не имеешь против.

— Конечно. Правда, не знаю, чем бы я мог помочь, но знать — это ваша работа, а не моя, не правда ли? — И аллигатор опять осклабился.

Патрик почувствовал, как у него зачесались руки: ему хотелось стереть эту улыбочку, в ней было что-то такое, отчего по нему побежали мурашки.

— Мы можем спуститься вниз в мою квартиру, чтобы не беспокоить маму.

— Почему нет.

Патрик не мог не подумать о том, что в житье-бытье Яна есть что-то странное. Во-первых, Патрик не мог понять взрослых парней, которые продолжают жить вместе с матерью. Во-вторых, он недоумевал, почему Ян довольствуется темным подвалом, в то время как старушенция «ютится» на паре сотен квадратных метров наверху. С виду Ян был достаточно разумным человеком, и наверняка ему приходила в голову мысль, что, будь на его месте Нильс, он вряд ли бы жил в подвале.

Патрик спустился вслед за Яном по лестнице. Следовало признать, что для подвала все выглядело очень неплохо. Похоже, кто-то не пожалел никаких денег для демонстрации своего богатства. Вокруг была сплошная золотая бахрома, парча, бархат и вещи самых дорогих марок. Но, к сожалению, из-за отсутствия дневного света обстановка казалась какой-то искусственной и эффект возникал странноватый — Патрик почему-то чувствовал себя словно в борделе. Он знал, что у Яна есть жена, и не мог не задаться вопросом: кто тут начудил с обстановкой? Исходя из собственного опыта, Патрик скорее грешил на жену.

Ян провел его в маленький кабинет с письменным столом и диваном. Они сели на разных концах дивана, и Патрик достал из сумки блокнот. Он решил для себя не торопиться рассказывать о смерти Андерса Нильссона и ничего не говорить Яну без крайней необходимости. Стратегия и умение выбрать правильный момент очень важны в общении с такими людьми, а Патрик надеялся извлечь что-нибудь стоящее из разговора с Яном Лоренсом.

Патрик изучающе посмотрел на Яна: тот выглядел излишне совершенным. Рубашка и костюм без единой складки. Галстук превосходно завязан, и вдобавок казалось, что Ян только что побрился. Ни один волос не выбивался из прически. А сам Ян излучал спокойствие и уверенность, но слишком много спокойствия и слишком много уверенности. Патрик по своему опыту знал, что все нормальные люди, когда их опрашивает полиция, обязательно хоть немного нервничают, даже если им совершенно нечего скрывать. Напускная внешняя невозмутимость во время допроса, напротив, указывает на то, что человек что-то скрывает. Это была собственная доморощенная теория Патрика, но она много раз подтверждалась на практике.

— Мило у вас здесь, — сказал Патрик из вежливости.

— Да, это Лиса, моя жена, занималась обстановкой. Мне кажется, что она справилась совсем неплохо.

Патрик оглядел маленький темный кабинет, роскошно декорированный подушками с золотыми кистями и облицованный мрамором. Блестящий пример того, к каким последствиям может привести избыток денег и недостаток вкуса.

— Ну и как расследование? Далеко вы продвинулись?

— Да, мы собрали довольно много информации и сейчас намного лучше понимаем, что и как могло произойти.

Не совсем верно, конечно, но не всегда стоит говорить всю правду.

— Ты знал Александру Вийкнер? Я, к примеру, слышал, что твоя мама приходила на поминки.

— Нет, не могу сказать, что был с ней знаком. Конечно, я знал, кто она, — во Фьельбаке все более или менее друг друга знают. Но они уехали отсюда много-много лет назад. Мы здоровались, встречаясь на улице, но не более того. Что касается мамы, то я не могу отвечать за нее. Тебе лучше самому ее спросить.

— В ходе расследования мы выяснили, что Александра Вийкнер имела, как бы это назвать… отношения с Андерсом Нильссоном. Его-то ты знаешь, я полагаю?

Ян пренебрежительно улыбнулся:

— Да, Андерс — это нечто такое, чего невозможно не знать, — притча во языцех, пария. Ты говоришь, у него с Алекс были отношения? Ты меня извини, но мне нелегко в это поверить. Мягко говоря, несколько странная пара. Я прекрасно понимаю, что он нашел в ней, но мне совершенно непонятно, что в нем для нее было интересного. А ты уверен, что это не слухи?

— Мы совершенно уверены на этот счет. Так все же об Андерсе. Ты его знал?

Он опять увидел зубастую улыбку Яна, но на этот раз еще зубастее. Тот покачал головой:

— Нет, чтоб ты знал. Если можно так выразиться, мы вращались в несколько разных кругах. Я видел его иногда на площади с другими выпивохами, но знал ли я его? Нет, определенно нет. — Всем своим видом он ясно показывал, какой невероятной была сама мысль об этом. — Мы общаемся с людьми из совершенно другого класса, а эту пьянь едва ли можно отнести к светскому обществу.

Ян отмахнулся от вопроса Патрика, словно тот сказал что-то неприличное. Но Патрик заметил, как в его глазах промелькнул отблеск беспокойства, и, хотя он исчез так же быстро, как и появился, Патрик почувствовал, что Яну неприятны вопросы об Андерсе. Хорошо, значит, он на правильном пути. Он позволил себе понаслаждаться своим следующим вопросом; прежде чем задать его, сделал театральную паузу, а затем спросил с совершенно невинным видом:

— Тогда как же вышло, что в последнее время Андерс звонил сюда много раз?

К своему великому удовлетворению, Патрик увидел, как улыбочка исчезла с лица Яна. Вопрос, безусловно, привел его в замешательство, и на мгновение за джентльменской внешностью Яна показалось что-то очень неприятное и страшноватое. Из-за фасада проглянул непритворный ужас. Ян попытался выиграть время, чтобы взять себя в руки, и начал очень тщательно раскуривать сигару, избегая при этом смотреть Патрику в глаза.

— Ты меня извинишь, если я закурю? — Он не ожидал ответа Патрика, а Патрик не стал ему ничего говорить. — Я совершенно не понимаю, как получилось, что Андерс звонил сюда. Я, во всяком случае, с ним не разговаривал и могу сказать то же самое о своей жене. Нет, это определенно все очень странно.