Золотые пауки (сборник) - Рекс Стаут

Из-за постоянных телефонных звонков сосредоточиться за печатной машинкой оказалось просто невозможно – звонили главным образом журналисты, желавшие поговорить с Вульфом или, за неимением его, хотя бы со мной, – и в конце концов мне пришлось попросить Фрица самому снимать трубку и давать всем от ворот поворот. Мне он переадресовал один-единственный звонок, из конторы окружного прокурора. Только представьте, они имели наглость попросить меня приехать к ним, чтобы что-то уточнить. Я ответил, что занят: рассылаю резюме работодателям и изучаю объявления о трудоустройстве, – словом, никак не могу позволить себе впустую растрачивать время. Через полчаса Фриц вновь переключил телефон на меня. На этот раз дал знать о себе сержант Пэрли Стеббинс. Он был изрядно зол и принялся ругаться на Вульфа: дескать, тот не имел права сообщать всем подряд новость о лишении его лицензии, ведь пока это всё лишь неофициально. Затем он мрачно поинтересовался, где я рассчитываю оказаться после того, как отказался сотрудничать с окружным прокурором по делу об убийстве, особо подчеркнув, что труп обнаружил я. Сержант заявил, что я могу выбирать из двух вариантов: быстренько примчаться в Управление самому, или же подождать, пока за мной пришлют машину и приволокут туда как миленького. Я подождал, пока он выдохнется, и спокойно ответил:

– Послушай, дружище, я что-то не слышал, чтобы наш город переименовали в Москву. Если мистер Вульф хочет оповестить всех о том, что он остался без работы, в надежде, что кто-нибудь пустит шляпу по кругу или предложит ему место портье, то это его личное дело. Что же до моего сотрудничества, идите вы к черту. Вы и так повесили на меня обвинения по двум статьям, и по совету адвоката и своего врача я остаюсь дома, принимаю аспирин и полощу горло сливовым соком с джином. Если вы припретесь сюда – неважно, кто, – без ордера на обыск вы не войдете. А если заявитесь, чтобы обвинить меня в чем-нибудь еще – скажем, в жестоком обращении с животными, поскольку я открыл окно в комнате с обезьянкой, – то можете либо ждать на крыльце моего выхода, либо расстрелять дверь, это уж как захотите. А теперь я вешаю трубку.

– Черт, да послушай ты минуту.

– До свидания, ты, ничтожество в погонах.

Я положил трубку на рычаг, посидел с полминуты, успокаиваясь, и снова принялся печатать. Незадолго до полудня меня вновь оторвали от работы, на сей раз Вульф. Он сидел за своим столом и анализировал сагу об Ослепительном Дэне. Внезапно услышав свое имя, я развернулся к нему:

– Да, сэр?

– Взгляни-ка на это.

Вульф пихнул лист «Газетт» по столу, и я встал и взял его. То был эпизод из воскресного приложения четырехмесячной давности: цветной, на полстраницы. На первой картинке Ослепительный Дэн катил на мотоцикле по проселочной дороге мимо придорожного знака с надписью:

На второй картинке О. Д. уже остановил свой мотоцикл возле персикового дерева, увешанного красными и желтыми плодами. Рядом стояли две женщины, предположительно Агги Гул и Хагги Крул. Первая была сгорбленной старушкой, одетой чуть ли не в мешковину, как мне показалось, а вторая – розовощекой девушкой в норковой шубке. Если вы скажете, не может быть, чтобы в норковой шубке, я отвечу, что лишь описываю то, что увидел. О. Д. говорил в своем облачке: «Дайте десяток».

На третьей картинке девушка протягивала О. Д. персики, а старушка тянула руку за платой. На четвертой бабка отдавала О. Д. сдачу с купюры. На пятой она вручала девушке монету со словами: «Вот твои десять процентов, Хагги», а та отвечала: «Большое спасибо, Агги». На шестой О. Д. спрашивал у Агги: «Почему вы не делитесь поровну?» – и Агги объясняла ему: «Потому что это мое дерево». На седьмой картинке О. Д. снова катил на мотоцикле, но тут я решил, что с меня довольно, и вопросительно взглянул на Вульфа:

– Я должен это как-то прокомментировать?

– Да, если можешь.

– Я пас. Если это реклама Национальной лиги промышленников, то материал подан неудачно. А если вы имеете в виду норковую шубку, то Пэт Лоуэлл вряд ли заплатили за то, что она в ней позировала.

Вульф хмыкнул:

– Издавалось еще два похожих эпизода, в прошлом и позапрошлом году, с теми же самыми персонажами.

– Значит, это вполне мог быть чей-то заказ.

– И всё, что ты можешь сказать?

– Пока все. Я не мозговой центр, я печатник. Мне надо закончить этот чертов отчет.

Я пихнул художество ему обратно и вернулся к работе.

В 12.28 я вручил Вульфу завершенный отчет, и он, отодвинув в сторону О. Д., принялся его изучать. Я прошел на кухню и объявил Фрицу, что снова могу отвечать на звонки, и, стоило мне вернуться в кабинет, как телефон тут же зазвонил. Я подошел к своему столу и снял трубку. Обычно в рабочее время я говорю: «Кабинет Ниро Вульфа, Арчи Гудвин у телефона», но в свете последних событий произнес:

– Резиденция Ниро Вульфа, Арчи Гудвин у телефона.

В ответ раздался сиплый голос Сола Пензера:

– Докладываю, Арчи. Все прошло гладко. Ковен получил повестку. Вручил ему лично пять минут назад.

– У него в доме?

– Да. Я сейчас позвоню Паркеру…

– Как тебе удалось туда проникнуть?

– Ну, это оказалось проще простого. Того посыльного от Фурнари, о котором ты мне рассказал, внезапно одолела жуткая чесотка, и это стоило мне всего лишь десятку. Конечно же, когда я оказался внутри, мне пришлось поработать головой и ногами, но ты так хорошо набросал мне план дома, что с этим сложностей не возникло.

– Ну, ты красавец. Мистер Вульф в таких случаях говорит «приемлемо» – как тебе известно, большего от него не дождешься. Так ты позвонишь Паркеру?

– Я зайду к нему – мне надо подписать одну бумагу.

– Понял. До скорого.

Я повесил трубку и доложился Вульфу. Он оторвался от моего отчета, произнес «угу» и вновь погрузился в чтение.

После обеда мы с Вульфом на пару занялись важным делом. Пришлось детально припомнить наш разговор с Ковеном в субботу вечером, а также повозиться с оборудованием, установленным Корпорацией звукозаписи. Мы бились почти час, предприняв три попытки, но в конце концов Вульф сказал, что доволен.

Затем время потянулось невыносимо медленно, для меня по крайней мере. Телефонные звонки пошли на убыль. Вульф за своим столом покончил с отчетом, сунул его в ящик, откинулся назад и закрыл глаза. Я бы охотно завязал разговор, но весьма скоро его губы принялись за работу – они выпячивались, втягивались и снова выпячивались, – и я понял, что мозг его занят, и потому поплелся к шкафу и занялся орхидеями: стал вносить пометки в журнал прорастания семян. Для выращивания орхидей лицензии, слава богу, не требовалось, вот только вскоре неизбежно встал бы вопрос, чем оплачивать счета. В четыре Вульф удалился в оранжерею, а я по-прежнему корпел над записями. В последующие два часа телефон то и дело звонил, но всякий раз это оказывались не те, кого мы ждали: не Ковен, не его адвокат и не Паркер. В две минуты седьмого я уже решил, что Ковен небось накачался до поросячьего визга и сегодня ничего не произойдет, и тут вдруг раздался звонок в дверь. Одновременно с этим из холла донесся звук остановившегося лифта: это Вульф спустился из оранжереи.

Я прошел в холл, включил свет на крыльце и выглянул наружу сквозь одностороннюю стеклянную панель. Норковая шубка была той же, а вот шляпка – другой. Я подошел поближе, пропустив шествовавшего в кабинет Вульфа, рассмотрел лицо и убедился, что посетительница пришла одна. Затем вернулся к двери в кабинет и возвестил:

– Мисс Патриция Лоуэлл. Она подойдет?

Вульф скривился. Он редко радуется мужчинам, переступающим порог его дома, а уж женщинам и вовсе никогда.

– Впусти ее, – пробурчал он.

Я вновь направился к двери, отодвинул засов и открыл.

– Какой приятный сюрприз! – с воодушевлением произнес я. Она вошла, я закрыл дверь, задвинул засов и поинтересовался. – Чем обязан? У вас пропал кокосовый орех?

– Я хочу повидаться с Ниро Вульфом, – отчеканила она необычайно сурово, что совершенно не вязалось с ее женственным обликом, в особенности с розовыми щечками.

– Конечно. Сюда, пожалуйста. – Я проводил ее до кабинета.

Вульф изредка встает, если ему наносит визит женщина, однако на этот раз не только не пошевелился в своем кресле, но даже языком не двинул. Лишь чуть заметно склонил голову, когда я представил ему гостью, но так ничего и не сказал. Я указал даме на красное кожаное кресло, помог сбросить шубку и занял свое место.

– Значит, вы Ниро Вульф, – проговорила мисс Лоуэлл.

Никакого ответа сие замечание не требовало, потому она его и не получила.

– Я напугана до смерти, – продолжила Пэт.

– По вам не скажешь, – пророкотал Вульф.