Война номер четыре (СИ) - Лиморенко Юлия

— Было бы хорошо узнать всё это раньше, — с мягком упрёком сказала она, когда Орсо умолк.

— Я не нашёл возможности… я виноват, а вы правы, простите меня, — Орсо опустил голову. — Но говорить о подобном второпях…

— Конечно… я не виню вас, не через дырку же в заборе рассказывать такие вещи, — улыбнулась Миннона и легко, мимолётно пожала ему руку. Нет, эта больше не заплачет. Орсо невольно вспомнилась королева Мария. Одна кровь, одна традиция. В старину девменские жёны редко проводили с мужьями больше нескольких дней подряд, и часто это были самые первые дни после свадьбы, а потом поход, месяцы ожидания и слишком часто — сразу похороны… Дети девменских дворян сплошь и рядом росли без отцов, но в окружении легенд о них. Как Миннона и Рудена, дочери погибшего в море барона.

— Вы поможете мне? — Орсо посмотрел ей в лицо: эта не будет лукавить и лгать. Вообще она первая (кроме Ады!) женщина в его взрослой жизни, которой он может смотреть прямо в глаза, не краснея и не тушуясь. Её взгляд спокоен и глубок, в нём всегда затаённая мысль, но угадать её невозможно…

— Вы хотите, чтобы народ Андзолы взялся за оружие и покарал предателей, — задумчиво произнесла Миннона. Но ведь вы понимаете, что на этом дело не остановится!

— Да, понимаю. Придётся изменить лицо всей Андзолы, да и не только. Сын короля Джакомо или втравил нас в войну сознательно, или, скорее всего, дал это сделать силам, против которых не выступил ни он, ни его окружение.

— Скажите, вы же… вы не считаете, что он мог сам быть причастен к…

— К смерти Его величества? Нет, не считаю. Думаю, его использовали, а теперь, когда ему некуда деться, наверняка он вынужден поддерживать их планы.

— Но ведь пока что он наш король, — задумчиво сказала Миннона. — Разве мы не должны подчиниться? А то, что вы планируете, — это мятеж…

— Не мятеж, а рокош, — возразил Орсо. — Мы не рабы, мы служим короне и стране на определённых условиях. Король нарушил эти условия, отдав нас и страну в чужую волю, а эта воля руками таких, как «брат» Мауро, уничтожает андзольскую аристократию. Нас с вами. Если бы это делал хотя бы король своей волей, с ним было бы о чём говорить, но это…

— С этим я согласна, — строго кивнула Миннона. — Это против чести. — И, помолчав, добавила:

— Я помогу вам. Корону Андзолы не должны пятнать нечистые руки. Пусть лучше она ляжет на бархатную подушку в музее, как корона владык Айсизи, но останется чиста. Да упокоит Творец в радости душу Джакомо Третьего, — Миннона коснулась золочёной звёздочки, висящей на шее на шёлковом шнурке. И тут Орсо вспомнил кое-что. Вот что ему нужно будет сейчас, для того разговора, который придётся вести с этим баронским отпрыском!

— Миннона, — он снова посмотрел в строгое и решительное лицо девушки, — вам ещё кое-что нужно знать о нашем положении… — И, уловив взгляд Минноны, брошенный в сторону штабной хижины, добавил:

— Родольфо знает.

Пришёл черёд разговаривать с самим владетельным Альберико. Что это за птица, Орсо уже представлял, для этого и нужна была предварительная разведка: если всё пойдёт примерно так, как ему нужно, то ему (и не только ему) не раз ещё придётся вести подобные разговоры с аристократами всех мастей, и здесь ошибаться нежелательно…

На разговор он пригласил Миннону и Родольфо — пока что они были единственными аристократами во всей Освободительной армии (разве что кто-нибудь вступил в неё инкогнито… хотя вряд ли). Нелло пришлось объяснить, что перед баронским сынком нужно будет распустить хвост, а человека незнатного, хоть и высокого положения, он просто не примет в расчёт. Нелло согласился, что говорить ему с Альберико пока не о чем, и с явным облегчением унёсся заниматься делом; командная должность его не то чтобы тяготила — нет, он честно делал свою работу, но от официальных встреч и бесед старался держаться подальше. Командуя батальоном, в душе он оставался сержантом. Да и расшаркиваться с баронскими отпрысками его жизнь как-то не научила, лучше уж без него!

Альберико, хотя его накормили, дали умыться и даже немного вздремнуть, был разъярён и встрёпан, как бойцовый петух. На конвойных смотрел как на своих личных врагов, партизанских командиров пытался вообще не удостоить взглядом, но безуспешно: очень уж не ожидал увидеть здесь даму. Впрочем, из-за простого платья Минноны (её собственное, господское, не пережило лагеря) баронский сын тут же записал её в крестьянки, то есть, в его понимании, в прислугу, и, усевшись без приглашения, коротко кивнул в сторону девушки:

— Вина! Или что тут у вас пьют.

Орсо к такому повороту дела был готов и друзей заранее предупредил: баронское дитя будет вредничать и капризничать — возможно, придётся отшлёпать. Жестом он показал конвою на задержанного — дюжие ребята рывком подняли Альберико на ноги, а Орсо подвинул Минноне стул.

— Пустите меня! Мужланы! Как вы смеете! Да знаете ли вы… — баронский сын кипел от возмущения и пытался вырваться из рук бойцов, но сложением и умением не вышел.

Орсо подождал, пока Альберико прервёт свои вопли, чтобы набрать воздуха, и тихо, не напрягая голоса, произнёс:

— Господин Джустино, вы задержаны патрулём Освободительной армии. Здесь война, и порядки действуют военные. Кому и что здесь позволено, решаю я. Я командир этой армии, моя фамилия Травенари. Это мой начальник штаба господин Треппи, а это главный интендант армии госпожа Костицци.

Альберико захлопал глазами, не зная, что сказать. Орсо продолжал по-прежнему тихо:

— Если вы будете вести себя спокойно, вас отпустят, если нет — отправитесь обратно в сарай. Время у меня есть, разговор с вами совершенно не к спеху. Опустите, — кивнул он охранникам, и баронского сына снова поставили на пол. — Свободны! — Конвойные вышли, Альберико снова поискал, на что сесть, но не нашёл.

— Что вы… как вы… — снова забормотал он, но боевой настрой был уже потерян. — Вы на моей земле, и я требую…

— Вы ошиблись адресом — мы не на вашей земле. Деревня Лонтана никогда не была владением семьи Джустино. Но вот замок Джустино — это ваши земли, а вы оставили их врагу. Бросили вверенный вам замок и сбежали, даже не взорвав пороховые склады! — Орсо понемногу переходил на более угрожающий тон, хотя делать это было непросто — очень уж ярко менялись выражения на лице Альберико, и не улыбнуться этой смене погоды было непросто.

— Да как вы смеете! Кто вы вообще такие! — кричать баронский сын перестал, но возмущения в голосе не убавилось. — Проклятая чернь, бунтовщики! Отец быстро напомнит вам, где ваше…

— Вашему отцу ещё предстоит объясниться, где его носило, когда вся страна готовилась к войне, — грозно прервал его Родольфо. Голос у него был сильнее и ниже, чем у Орсо, и Альберико невольно отодвинулся подальше от этой новой угрозы. — Вы сами под подозрением в измене, вы это понимаете?

— Позвольте, позвольте, — мягко вступил Орсо, как бы приходя на помощь пленному. Тактике «злой жандарм и добрый жандарм» его обучал полковник Тоцци ещё для того, столичного дела. — Возможно, господин Альберико просто не осознал, кто перед ним. А когда осознает, то, несомненно, будет лучше ориентироваться в обстановке, не правда ли? — Родольфо величественно кивнул, и Орсо продолжил:

— Господин Треппи — сын полковника Треппи из пограничной стражи Саттины, госпожа Костицци — дочь барона Костицци.

— Ну хорошо, а вы-то кто такой? — взвился баронский сын. — Что-то я не припоминаю вашей фамилии среди благородных семейств Андзолы!

Собака ты надменная, подумал про себя Орсо и сразу переменил выражение лица с приветливого на суровое:

— Если бы вы не были пленным, мы с вами, любезнейший, прогулялись бы в этом чудесном лесу в компании двух надёжных друзей, — холодно заметил он. — Но у меня есть дела более срочные. Я сын Ады Анлих, внук Его величества Джакомо. Третьего. — Эта небольшая пауза должна была показать тому, кто понимает, что нынешнего Джакомо Орсо за короля не держит.

Баронский сын замолчал. Тишина длилась так долго, что Миннона беспокойно глянула на друзей — не заболел ли внезапно господин пленный?