Первая академия. Том 3 (СИ) - Шеррифф

— Вряд ли, конечно, такое случится.

— Ну исключать-то нельзя.

— Конечно, нельзя. И всё же я бы хотел заняться другими делами.

Вяземский задумался, потёр подбородок, поморщил лоб, а затем проговорил:

— Так вам и не зачем бросать учёбу. Можете заниматься, чем хотите, а экзамены сдать, когда готовы будет. Закончите два курса экстерном — и свободны.

— А такая практика в академии есть?

— Пока не было, но для вас сделаю исключение. Понимаю вашу ситуацию, вы стали главой рода, на ваши плеччи легли все заботы, да ещё и тренироваться надо. Прекрасно понимаю. Поэтому и предлагаю такой выход. Только есть одно условие.

— И какое?

— Поучаствуйте ещё в двух состязаниях. Хорошо?

Проблемы в этом я большой не видел, да и идея Вяземского мне пришлась по душе. Закончив экстерном третий и четвёртый курс, я мог убить одним выстрелом двух зайцев. И диплом получить (в конце концов, чем чёрт не шутит, вдруг понадобится), и не тратить время на посещение бесполезных для меня занятий.

Поэтому после летней сессии я сразу же взялся за самостоятельную подготовку и осенью сдал экзамены за третий и четвёртый курс — не на отлично, конечно, но диплом получил. Что и требовалось. Теперь я мог повесить его в рамочку на стену в память об одном очень увлекательном периоде моей новой жизни.

Летом мы обвенчались с Марией, а осенью после того, как я сдал экзамены — поженились. Она тоже закончила свою академию и теперь была полностью свободна.

В Москве я решил не оставаться, но и на Урал пока не поехал. Мы с супругой поселились в Ярославле, где я планировал продолжать развивать и кофейни, и металлургические предприятия и, возможно, что-нибудь ещё, если появятся свободные средства.

Ярославль был очень спокойным городом. После изгнания отсюда Шереметевых, никаких вооружённых конфликтов между местными дворянами не происходило. Генерал-губернатор и полицмейстер следили за порядком и пресекали на корню любые попытки выяснить отношения с помощью оружия и магии. Это была одна из причин, почему мы с Машей сюда переехали.

А через два года я забрал из академии Тамару и ещё нескольких выпускников. К тому времени у меня было уже достаточно средств, чтобы выкупить ребят даже из такого престижного учебного заведения.

На Урале же весной тридцать пятого опять начались баталии, на этот раз в Челябинске — князья в который раз что-то не поделили. Но продолжалось это недолго, да и вообще, дела в империи в следующие годы стали налаживаться. Заняв должность первого министра, Пётр Петрович сразу взялся наводить порядок с помощью полиции, жандармов и даже собственной дружины. Но и договориться он тоже умел, с кем надо. Поэтому могущество Оболенских росло, а страна вставала на путь стабильности.

Таким образом, смутное время закончилось уже к тридцать седьмому году, когда вооружённые столкновения между дворянскими родами по большей части утихли, а все недовольные были посажены или ликвидированы. Российская империя выбралась из зоны турбулентности на целых пять лет раньше, чем в известной мне версии истории. И без лишней скромности я мог сказать, что и моя заслуга в этом была.

Но сделав дело, я отошёл в сторону. Политикой заниматься не собирался, мои цели лежали в иной плоскости. Теперь мой род был в безопасности, ни Шереметевы, ни кто-либо другой нам сейчас не угрожал, а значит, я мог снова встать на путь самосовершенствования и достичь, наконец, того, чего так и не смог достичь в прошлой жизни.

И я ударился в тренировки, полностью посвятил себя этому делу, всё больше отдаляясь от тех вещей, людей и забот, которые окружали меня каждый день. Я построил дом в лесу недалеко от Ярославля и стал регулярно выезжать туда вначале на пару-тройку дней, а потом на неделю и больше. Жил там и тренировался целыми днями, забывая обо всём, даже о пище, потребность в которой теперь поддавалась контролю.

То же самое было и в прошлой жизни. Перейдя определённую черту, я оказался почти полностью оторван от мира. Это происходит со всеми высокоранговыми одарёнными, вот поэтому на полях сражений нечасто появляются маги второго и первого рангов. Они могли бы уничтожать города силой мысли, но им нет никакого дела до человеческих дрязг и прочих дел.

Вот и у меня уже подрастали два моих наследника, предприятия расширялись, но всё это постепенно стало лишь фоном моей настоящей жизни. С каждым разом я всё больше дней проводил в лесу, всё сильнее отдалялся от родных.

Перед комиссией я решил выступить в тридцать девятом году, когда понял, что достиг того же уровня, на каком прервалось моё развитие в прошлой жизни. Тогда я достиг одиннадцатой ступени, что на пересчёт в ранговую систему Российской империи должно соответствовало второму рангу.

Для проверки моих способностей мне пришлось ехать в Москву на полигон Первой академии. Тут-то я снова встретился с Вяземским. Впрочем, мы и так созванивались, когда мне были нужны люди для стражи. Обычно это происходило каждый год.

Я продемонстрировал комиссии самые сильные заклинания которые знал: мощнейшие взрывы, накрывавшие площади в квадратную милю, гигантские огненные шары, огненные смерчи, вихри, закрученные сложными узорами и многое-многое другое.

Каково же было моё удивление, когда по итогу мне присвоили первый ранг. Вначале я даже не понял, почем так произошло, а потом догадался: в Российской империи тридцатых годов двадцатого века и в Маратхском государстве двадцать первого века системы рангов отличались, и те навыки, которые там соответствовали одиннадцатой ступени из двенадцати, здесь расценивались как вершина мастерства.

Я оказался в очень странном положении. С одной стороны, первый ранг мне присвоили, но с другой — того, чего хотел, всё равно не добился. И что мне было делать? Не мог же я остановиться на достигнутом, зная, что это — далеко не предел человеческих возможностей? Разумеется, не мог. Однако новые достижения тоже надо как-то зафиксировать.

Выход мне виделся лишь один: поднять планку первого ранга. Но для этого требовалось изменить систему присвоения рангов и доказать всем, что можно достичь большего. Этой целью я и задался на ближайшие годы. Ведь впереди была вся жизнь.