Сфера разума - Семен Слепынин

Материализовалась она давно, еще до прибытия дяди Абу. Выйдя из леса, Медуза Горгона направилась к городу и взглядом своим все живое обращала в камень. Птицы падали замертво, даже мошкара сыпалась песчаной пылью. Высланные для ее усмирения могучие драконы и по сей день высятся за городом в виде исполинских гранитных памятников.

Неизвестно, какое опустошение произвела бы эта особа, если бы кто-то не догадался обуздать ее с помощью керамических роботов. Уж им-то окаменение не грозило. Медуза Горгона злобно вращала глазами, волосы-змеи на ее голове шевелились и шипели. Но роботы спокойно и деловито заковали ее в цепи и увели в бетонный бункер.

Гарпии, современницы Медузы Горгоны, подсказали Гроссмейстеру, что греческий герой Персей победил ее, пользуясь зеркалом. В бункере оборудовали телеаппаратуру, и та не хуже зеркала нейтрализовала взгляд гостьи. С тех пор изгнанники, особенно из руководящей элиты, частенько любовались телеизображением Медузы Горгоны. И вид пленницы был так ужасен, окаменевающая сила так непонятна и страшна, что ее нарекли уважительным именем - Миледи.

К несчастью, д'Артаньян не знал этого. В то утро он сидел в харчевне "Красная голубятня" и чувствовал себя почти как дома: харчевня овеществилась в точности такой, какой описана в романе "Три мушкетера". Д'Артаньян пил анжуйское вино и с грустью вспоминал Атоса, Портоса и Арамиса.

- Где вы, мои дорогие друзья? - шептал он.- Как мне вас недостает!

В харчевню влетел субъект с вытаращенными глазами и с порога закричал:

- Закрывайте окна! Сюда ведут Миледи!

Д'Артаньян вскинул голову и огляделся: уж не ослышался ли? В харчевне поднялась суматоха. Хозяин поспешно закрывал окна ставнями, многие посетители полезли под стол. Снаружи послышался топот и вопли:

- Спасайтесь! Идет Миледи!

Д'Артаньян выхватил шпагу и с криком: "Тысяча чертей!" - выскочил на улицу... Так и застыл он с обнаженной шпагой, замер навеки у входа в харчевню "Красная голубятня".

В центре города какой-то пьяный дракон вылетел из-за купола собора и с высоты пытался атаковать Миледи, но сразу же рухнул на мостовую и с грохотом рассыпался каменными обломками.

Худенькому гостю пришел конец - в этом уже никто не сомневался, в том числе и я. Вот Миледи ступила на плац. Угрюм-Бурчеев повернулся в ее сторону, взгляды их встретились, и... Медуза Горгона окаменела!

Это было так неожиданно и невероятно, что изгнанники, раскрыв рты в беззвучном крике, словно тоже окаменели.

Угрюм-Бурчеев так и не понял, что одержал великую победу. Тихим голосом он что-то сказал солдатам, и те начали хлестать шомполами неподвижную и безгласную Миледи, высекая искры из ее гранитной спины. Зрители тем временем пришли в себя и закричали:

- Гроссмейстер! Великий Гроссмейстер!

Заплескались аплодисменты, поднялся вой, визг. Набиравшую силу вакханалию прервал голос с экрана:

- Непобедимый!

Сердце у меня сжалось от предчувствия беды: дядя Абу решил померяться силами! Но по моим расчетам дьявольское всемогущество истекло из него, выкапало до капельки, испарилось. Сейчас он так же слаб и физически не защищен, как и я.

Часть передатчиков перелетела на другую окраину города, мы увидели сверху историческую Аппиеву дорогу, на которой лежала пыль веков. Подпрыгивая на выбоинах и оставляя за собой пыльный шлейф, мчалась колесница, запряженная тройкой драконов. Телепередатчики снизились и крупным планом показали дядю Абу. Был он, к моему огорчению, изрядно выпивши. Его глаза светились демонической удалью и мальчишеским желанием порезвиться, тряхнуть "богатырской силушкой".

- Братцы! Друзья мои! - взволнованно обратился я к конвоирам.- Его выручать надо. Пойдете со мной?

- Хоть куда,- заверили гусары, тронутые обращением "друзья мои".

За дни совместной жизни черти привязались ко мне, да и я испытывал к ним симпатию. Они пошли за мной в ту сторону, где виднелась фигура нового Гроссмейстера. Шли, замирая от страха. Признаться, и я приближался к Угрюм-Бурчееву с возрастающей тревогой и робостью, еще толком не зная, каким образом смогу помочь дяде Абу.

Рядом с Угрюм-Бурчеевым, угодливо улыбаясь, стоял агент царской охранки. Он, видимо, сразу почувствовал в пришельце что-то родное, привычное и сейчас, нашептывая, вводил нового Гроссмейстера в курс дел.

К плацу подлетела колесница. Из нее выскочил дядя Абу и воскликнул:

- Я Дахнаш, сын Кашкаша! Я великий и непобедимый джинн!

При этом он картинно вскинул руки. Однако превратиться в великана с громовым голосом не смог. Дядя Абу сделал еще попытку и вдруг, опустив руки, побледнел. Он все понял. Растерянно оглядевшись, дядя Абу топнул ногой, желая провалиться сквозь землю и тем самым избежать позора. Но даже такой простой трюк у него не получился.

- Кто это? - бесцветным голосом спросил Угрюм-Бурчеев.

- Сам Непобедимый,- шепнул агент царской охранки.

- Выпороть его! Розгами!

Двое солдат с розгами подошли к дяде Абу. Еще трое солдат связали ему руки и начали расстегивать брюки. Дядя Абу побагровел и предпринял отчаянную попытку вырваться из цепких солдатских рук. Потом поник и, озираясь, шептал:

- Как? Это меня-то? Розгами? Как мальчишку?

- Не смейте его трогать! Не смейте! - Сам не свой, я кинулся к солдатам и встал, придавленный ледяным взглядом стальных глаз.

- А это кто? - спросил Угрюм-Бурчеев.

- Друг Непобедимого,- ответил агент царской охранки и посмотрел на меня с мстительной ухмылкой. Он был уверен, что теперь-то я попался.

- Сквозь строй его!

Солдаты, а их было около сотни, выстроились в две шеренги лицом друг к другу. В руках у них появились палки. Я даже не пытался сопротивляться, когда мне за спиной связывали руки. Только сказал верным конвоирам:

- Сейчас мне и моему другу будет худо. Очень худо. Постарайтесь сделать то, что сейчас скажу.

Мои гусары стояли смирно, вытянув руки по швам. Поэтому Угрюм-Бурчеев и не трогал их. Они выслушали меня и кивнули в знак того, что все поняли и все сделают.

На мою обнаженную спину с двух сторон посыпались удары. Я вскрикнул от боли, потом сцепил зубы и глухо мычал. Краем глаза увидел солдат, с равнодушием и методичностью роботов поровших розгами дядю Абу. И я захохотал. Это был неудержимый полуистерический хохот. Мне представился гротескный комизм ситуации: ведь нас, представителей человечества, лупит сейчас нами же созданная цивилизация, нами же разгоняемый индустриальный прогресс... В глазах закружился темный искрящийся туман, и сознание покинуло меня.

Очнулся я на опушке леса. Гусары постарались на славу: засунули нас не в любую высокую траву, как я просил, а в крапиву. Словно знали, что она обладает хорошими лечебными свойствами. В спине я почувствовал зуд и покалывание. Это дядя Абу осторожно прикладывал к моим ранам листья крапивы. Потом он помог мне перебраться под тень густой сосны.