Трое в джунглях, не считая блондинки (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

Завтрак давно закончился, и редкие постояльцы забредали в ресторан отеля на обед, привлеченные, как мухи, аппетитными запахами. Я заказала себе омлет из страусиных яиц, местной достопримечательности, и уткнулась в блокнот. Новые сны после секс-побудки больше не снились. Но старые-то еще никто не нарисовал…

Потрет Апони в этот раз удался просто на удивление. Она вышла совсем как живая в своем венке из страстоцветов. Неизвестно, чей «брат», Августин получился потерянно-растерянным. Еще бы. Так совесть потерять! А вот Матхотоп удался суровым, ни дать ни взять, статуя «Кара найдет преступника».

— Добрый день, Келли, — я услышала голос Эндрю и подняла голову.

Американец смотрел на меня и держался одной рукой за стул напротив, ожидая приглашения присесть. Как по прилету, в идеальном костюме. С обаятельной улыбкой интеллигентного человека. Воплощенная американская мечта. Если бы не Уэйд, я бы, наверное, влюбилась в него. Девушки же всегда влюбляются, когда оказываются в экстремальных ситуациях? Ну, там, адреналин, гормоны, всё такое…

Я кивнула.

— Вас не было видно за завтраком, — продолжил он.

Специально, что ли, выглядывал?

Американец выразительно посмотрел на скетчбук. А, ну да, я же всегда рисую, когда встаю.

— Я проспала.

Уэйд устроил, чтобы Эндрю поселили подальше от нас. Я совершенно уверена, что это его происки, и теперь была за них благодарна. После кошачьего концерта этим утром мне было бы неловко.

— Сегодня вы выглядите цветущей, — сделал он комплимент.

Думаю, правдивый. Я видела себя в зеркале. Выглядела я великолепно Утренний секс очень красит девушек. И ночной тоже. Хороший секс девушкам всегда к лицу. А пара синяков на ноге и один на боку — это издержки темперамента и следствие тонкой кожи.

— Спасибо.

— Вчерашний день прошел продуктивно? Вы были в храме? — спросил Додсон.

Я попыталась собрать в кучку извилины, пытаясь понять, о чем он. О том, посещала ли я местные достопримечательности? И лишь потом до меня дошло, что вчера я делилась с американцем своей утратой. Конечно, он имел в виду, зашла ли я в церковь, чтобы помолиться за упокой души отца. Упс. Вот именно эта мысль мне вчера в голову совсем не приходила. Не до того было. Корысть, блуд, чревоугодие… Места на вечные ценности в душе не осталось. Мне стало стыдно.

— Нет, — честно призналась я. — Хочу сегодня зайти.

— Храм здесь небольшой, но очень… светлый, — подобрал слово американец, — Церковь Эль Кармен.

Я кивнула. Действительно нужно зайти.

— Можно посмотреть? — спросил Эндрю, протягивая руку к блокноту.

Я снова кивнула.

Он пролистал последние листы. Боже, благодарю Тебя за то, что надоумил не рисовать основные сцены сна! Было бы очень неловко.

— У вас брат Августин будто в смятении, — прокомментировал он.

Я пожала плечами. Не буду же я рассказывать сцену искушения брата Августина?

— И Апони получилась, как ангел, — продолжил рассказывать он.

Хорошо, что я ее до плеч нарисовала!

— И пассифлора здесь очень символична, — Эндрю поднял на меня взгляд от рисунка, и, кажется, я покраснела. — Вы знаете, что в этом цветке первые священнослужители, прибывшие в Латинскую Америку, видели отражения Страстей Христовых, отсюда и название «страстоцвет»? — спросил он. — Три пестика символизировали гвозди, которыми были прибиты к кресту ступни и руки Христа. Внешние лепестки олицетворяли терновый венец, тычинки — пять ран. Семьдесят две венечные нити были приняты за количество шипов тернового венца. В листьях видели копьё, пронзившее Христа. Желёзки на обратной стороне листа означали тридцать сребреников, полученных Иудой за предательство.

Чем дальше говорил Додсон, тем глубже становилось ощущение сюра. Похоже, я схожу с ума. Шизофрения, о приближении которой столько говорили мои психиатры, наконец, добралась до меня. Нужно будет поинтересоваться у кого-нибудь независимого, а существуют ли в реальности Эндрю и Брайан? Не являются ли творением моего воображения?

— Вы не знали? — удивился мой собеседник, заметив, наконец, выражение лица. — Вы же столько знаете о местной природе.

— Да. Нет. В смысле, да, не знала.

Тут официант наконец принес мне омлет, и сделала вид, что вся погружена в обед. Додсон еще о чем-то поболтал. Я задала несколько вежливых вопросов о его делах, а потом попрощалась. Наверное, мне действительно следует прогуляться до церкви.

52. Келли

Разобравшись с едой и поблагодарив Эндрю за компанию, я отправилась в номер. Беременная горничная, уже в повседневной одежде, о чем-то трепалась с молоденьким портье. Когда я проходила мимо, оба проводили меня долгими взглядами. Знают ли в Колумбии о конфиденциальности клиентской информации? Может, и знают. Но не практикуют. У меня есть подозрение, что патологическая непунктуальность колумбийцев — следствие их маниакальной болтливости. Анекдот: «Дорогая, ты поразительно быстро уложилась с разговором по телефону, всего за полчаса. Кто тебе звонил?» «Не знаю, дорогой, он ошибся номером», — это про них. Причем, они не просто полчаса будут выяснять у тебя как дела, это полбеды. В процессе беседы, как через прохудившийся ковшик, утекает всё, что, казалось бы, должно храниться от постороннего глаза. Уха. Носа. «Личное пространство»? Нет такого понятия в колумбийском языке. Кто с утра громко пукнул у окна, кто заделал ребенка Марии, сколько сантиметров в трусах у Диего… Все эти очень важные для социальной жизни факты передаются из уст в уста, и теплая водица без удержу переливается из… ковшика в ковшик. С одной стороны, какая разница, что скажут обо мне в Вилья-де-Лейва? В городке, в котором я, конечно, еще появлюсь, чтобы навестить могилу папы, но до того времени сегодняшние сплетни уже забудутся. С другой стороны — осадочек-то остался.

Я переоделась в платье, — одежду, более подходящую для похода в храм, нежели джинсы. Вышла из отеля и набрала полные легкие горного воздуха. Солнышко набрало обороты, и теперь на улице ощущалось полноценное лето. Словно стены вокруг амфитеатра, маленький городок окружали темные склоны гор.

Синее небо было чистым, без единого облачка. Благодать! Торопиться было некуда, вряд ли Брай вернется из Тунхи до темноты. Я нуждалась в восстановлении душевного равновесия. Все эти события, свалившиеся на меня всего за неделю… Смерть отца. Чудесное выживание в авиакатастрофе, потом — преодоление сельвы. Сны, не желающие забываться, как положено всем порядочным снам. И еще более странные совпадения, с ними связанные. Страсти-мордасти, от которых страдают противоположные в географическом смысле части тела. В общем, всего этого было слишком много для одной маленькой меня. Моя душа пребывала в смятении. Я не была готова к общению с Богом. Слишком многое я могла Ему сказать. Сгоряча. Не подумав.

Я шла по узким улочкам, мощенным серым камнем. Из-за высоких кирпичных заборов выглядывали любопытные, как и все местные жители, ветви цветущих кустов. Ноги сами собой довели меня до местной достопримечательности — Терракотового дома [1], напоминавшего мне дракона. Нормального, такого, индейского дракона под галлюциногенами.

Ничто не помогает смириться с собственными странностями, как чужие заскоки. Вот живет же человек в таком доме, — и ничего, в психушку до сих пор не попал. У меня бы здесь точно крышу сорвало. Но, наверное, это оттого, что «крыша» у меня некрепкая. Тем не менее, сочные краски пробудили во мне жажду деятельности. Конструктивной. А что? Добью эскизы, устрою здесь выставку, посвященную памяти отца. Хорошая идея, мне кажется.

После общения с безумно прекрасным, я отправилась на центральную площадь, размером с два футбольных поля. Как по мне, ее создатели немного спутали крохотную Вилья-де-Лейва с, например, Пекином [2]. Во всем городишке не наберется жителей, чтобы заполнить ее наполовину, мне кажется. Сложно найти место, где так же остро ощущаешь одиночество, как здесь. Я подошла к небольшому фонтану. Он терялся в масштабах окружающей каменистой пустоши. Идеально, чтобы окончательно настроиться на беседу с Всевышним.