Связанные одной тайной - Антон Леонтьев

Таня усмехнулась и, раздумав уходить, заметила:

— Поэтому ты верой и правдой служишь ему почти всю свою сознательную жизнь? И даже женился на его Танечке и сделал с ней детишек? Что-то непохоже, чтобы ты намеревался перегрызть ему глотку. У тебя ведь наверняка была масса возможностей сделать это!

Родион, опрокинув ее на шкуру и, нависнув над ней, произнес:

— Да, ты права, я бы давно мог убить Чехарского. Но тогда бы он просто умер — и все. А мне надо, чтобы он мучился, чтобы страдал, чтобы испытал такую боль, какую испытал я, когда узнал, что вся моя семья уничтожена им. Чехарский уверен, что сумел сломать меня, сделал из волка цепного пса, но это не так. Жену я не люблю, она избалованная и морально испорченная особа. Однако именно Татьяна — моя гарантия того, что Чехарский меня не тронет. Не станет же он убивать отца своих внуков и мужчину, которого обожает его дочка! Хотя обожает она не меня, а то, что я вынужден делать с ней в постели…

Таня испытала укол ревности.

— И ты спишь с ней, чтобы по-прежнему усыпить бдительность дяди Лени… И даже завел с ней детей… Не далеко ли ты зашел? И, собственно, когда ты намерен наносить удар? Нельзя же все время ждать!

Родион поцеловал ее, и Таня, ощущая жар его тела, услышала ответ:

— Охота уже началась, но спешить не надо. Потому что страдать и мучиться Чехарский будет только в том случае, если забрать у него все, что ему так дорого. Его криминальную империю. Его легальный бизнес. Его власть. Наконец, его дочку. И его внуков. А затем — пусть себе живет. Но долго он не протянет, ведь уже потеряет все, ради чего, собственно, жил. Ибо моя мечта — чтобы Чехарский сам поставил точку в своей жизни!

Татьяна вспомнила о пистолете с одним-единственным зарядом, который когда-то вручил ей дядя Леня и который до сих пор был у нее. Ведь она мечтала когда-то, что он сам застрелится из него…

Но это были мечты. Кровавые, жуткие мечты, которые Родион хотел осуществить в действительности.

— Момент еще не пришел, — сказал он, и Таня ощутила, что его руки скользят по ее телу. — К тому же я понял, что один не справлюсь. Мне нужен союзник — еще один одинокий волк. Или волчица. Вместе мы сможем растерзать Чехарского и утолить жажду его кровью. Ты ведь станешь моей волчицей?

Таня помнила, что от этих слов у нее тогда мурашки по коже пошли. Но последовавший за этим марафон любви заглушил страх.

Так они стали любовниками. Никто не имел понятия об этом, ведь сталкиваясь на людях, они бросали друг на друга безучастные быстрые взгляды, зная, что вечером того же дня или дня следующего снова встретятся, дабы заняться бешеным сексом. И Татьяна не сомневалась: если дядя Леня узнает об их отношениях, то уничтожит и Родиона, и ее.

Родион поставлял ей важные данные, к которым имел доступ, и она пополняла ими свой новый тайный архив. Иногда ее пугало то, с какой ненавистью любовник говорил о Чехарском, а также о собственной жене, причем его не смущало то, что он готов пожертвовать в случае необходимости и ее жизнью. Таня даже однажды обмолвилась: ведь дети тогда останутся без матери.

— А зачем им такая мать? — сказал пренебрежительно Родион. — У них будет новая мать — ты!

Татьяна тогда ничего не ответила, понимая, что спорить с Неверовым бесполезно. А иногда ловила себя на мысли, что ей не хочется снова заниматься разработкой плана мести дяди Лени. Когда-то она сделала это и проиграла, а теперь, кажется, не очень о том сожалела. Ибо, проиграв, обрела новую, увлекательную и интересную жизнь.

Родион же с его жаждой мести тянул в прошлое. Но она не желала снова окунаться в реку, в которую уже входила. Она стала успешным и состоятельным адвокатом и не намеревалась отказываться от того, чего достигла собственными усилиями и собственным умом. А Родион требовал от нее подчинить все, даже профессиональную деятельность, сбору компромата на Чехарского. И выходило, что дядя Леня становился центром ее жизни, смыслом ее существования, чего она никак не могла допустить.

Когда она однажды намекнула любовнику на это, произошла их первая крупная ссора. Вспылив, Родион заявил:

— Ты что, хочешь сказать, что я свихнувшийся маньяк, цель которого — покарать Чехарского и ничего больше? Хотя даже если и так, то что в тут ужасного? Он убил мою семью, уничтожил всех твоих родственников. А наказания за эти преступления, как и за массу иных, до сих пор не понес. Более того, мой тесть теперь столп общества, уважаемый бизнесмен, меценат. Ты хочешь, чтобы он умер через сорок лет от старости в собственной постели? Или все же готова идти до конца и покарать его? Не говори только, что забыла, как он убил твою семью!

Таня не забыла — кошмары с регулярной постоянностью терзали ее в самый глухой час ночи. Но значило ли это, что нужно подчинить мести всю жизнь? Она когда-то задавалась этим вопросом и пришла к выводу, что нет. А Родион пытался убедить в противоположном.

— Я думал, ты волчица! — бросил тот в сердцах, уходя после ссоры. — А ты всего лишь болонка…

Конечно, они помирились, и Таня признала его правоту. Правда, не знала точно, почему сделала это. Но потом поняла: она любит Родиона. И ей постоянно так не хватает его самого — и их любовных игр.

Нет, Татьяна не изменила мнения, ибо считала, что время мести прошло. Ведь даже покарав дядю Леню, она не в состоянии вернуть ни одного из убитых им людей. Значит, лучшим для него наказанием был ее собственный успех, который наверняка заставляет дядю Леню скрежетать зубами и тихо сходить с ума.

Однако, не желая новых ссор с Родионом, Таня не делилась с любовником этими мыслями. В конце концов, если появится возможность засадить дядю Леню Чеха за решетку, то почему бы ею не воспользоваться? Ибо бандит и убийца этого заслуживает…

Все эти мысли пронеслись в голове Тани, когда она, бросив ленивый рассеянный взгляд на свою тезку и сопровождавшего ее Родиона, снова посмотрела на дядю Леню, который стоял перед ней и внимательно наблюдал за ее реакцией.

Неужели о чем-то догадывается? Нет, исключено. Чехарский немедленно бы уничтожил их обоих, если бы узнал об их связи.

А тот произнес горделиво:

— Красивая пара, не так ли? А вот ты все одна и одна… Хотя тебе уже скоро тридцатник стукнет, крестница. Но ни семьи, ни детей, ни любимого человека…

«Нет, не догадывается», — поняла Таня. Вот и хорошо. Очень хорошо.

— Но тебе виднее, — продолжал дядя Леня. — Ты же у нас теперь звезда юриспруденции. И вот что я подумал, Танюша. Мой старый товарищ Светлый, конечно, отличный законник, но в последнее время что-то стал сдавать. Здоровье у него уже не то, вот снова инфаркт перенес…

Таня пожала плечами. На Генриха Максимилиановича она зла не держала и даже навещала его в больнице, когда адвокат слег с инфарктом. Да, сказывался возраст, нездоровый образ жизни.

— Его партнеры по фирме, конечно, толковые ребята, но им я доверять не могу. А ведь мой бизнес растет не по дням, а по часам! И мне нужен кто-то, кто бы озаботился щекотливыми делами финансового характера. Поэтому я подумал, что ты можешь работать на меня, крестница. Мы ведь свои люди — сочтемся!

Опешив, Таня удивленно взглянула на дядю Леню. Нет, он не шутил. И не видел ничего особенного в том, чтобы предлагать дочери убитого им человека стать его адвокатом. Более того, не просто адвокатом, а доверенным лицом, управляющим его криминальными деньгами.

— Не беспокойся, процент будет честный, — продолжал олигарх-бандит, — я тебя не обижу. В конце концов, за мной ведь должок, а ты моя крестница, дочка Миши и Маргоши…

Надо же, негодяй имеет наглость надеяться на то, что она согласится! Как бы не так! Таня решила, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не станет работать на дядю Леню. И уж точно не будет заниматься его грязными делишками. О чем не преминула тотчас поставить собеседника в известность.

— Строптивая ты, крестница, жаль, — протянул дядя Леня. — Но мне именно такая и нужна. Так что подумай над моим предложением, я не тороплю. А теперь извини…

Чехарский пошел прочь, и Таня заметила, что на лице у него возникла злобная гримаса.

А двинулся он к двум новым гостям — мужчине лет пятидесяти с небольшим и молодому человеку, очень на него похожему: оба коренастые, рыжеволосые. Татьяна знала, что это Олег Павлович Каверин со своим старшим сынком Данилой, до недавнего времени обитавшие в Петербурге и занимавшиеся там примерно тем же самым, что и дядя Леня в Москве. Но теперь питерцы решили расширить сферу влияния и наведались в Первопрестольную, намереваясь оттяпать кусок империи дяди Лени. Между Чехарским и Кавериными уже некоторое время шла война, пока холодная, но в любой момент грозившая перерасти в самую что ни на есть горячую.

— А, Олежек и Данилка! — донесся до нее фальшиво-радостный возглас дяди Лени. — И вы тут! Как же я рад вас видеть… Ну что, орлы, снова залетели в наши края с севера? Ну, привет, привет…