Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 1 - Терри Гудкайнд

Ее взгляд вновь обратился к Дженнсен, на этот раз наполненный разновидностью мрачного узнавания. Она вдруг выронила нож. Он воткнулся в землю у ее ног, в то время как она прижала пальцы руки ко лбу, содрогаясь, будто от боли. Молчавшие солдаты обменялись тревожными взглядами.

Когда Дженнсен подняла глаза, лицо женщины выглядело опустошенным.

– Так, так, так. Неужели это Дженнсен Рал предо мной? – Голос звучал теперь иначе. Он был глубже и содержал угрожающие, волевые интонации.

Пришел черед нахмуриться Дженнсен.

– Ты знаешь меня?

– О да, дорогая, я тебя знаю, – сказала женщина голосом, который вновь изменился, становясь более глубоким и хриплым. – Кажется, припоминаю, ты клялась мне, что непременно убьешь Ричарда Рала.

И тогда Дженнсен поняла. С ней говорил император Джегань, именно он видел ее через глаза этой женщины. Джегань был сноходцем. Ему были доступны такие, казалось бы, невозможные вещи.

– Так что насчет твоего обещания? – спросила женщина явно не своим собственным голосом. Ее движения походили на движения марионетки и, видимо, были болезненны.

Дженнсен не понимала, с кем говорит, с этой женщиной или с Джеганем.

– Мне не удалось.

Губы женщины насмешливо изогнулись.

– Тебе не удалось?

– Вот именно. Не удалось.

– А что же Себастьян?

Дженнсен сглотнула.

– Он умер.

– Он умер?.. – повторила она издевательским тоном. Затем продвинулась на шаг ближе и, приподняв голову Дженнсен, пристально уставилась на нее одним глазом. – И как же он умер, дорогая?

– От собственной руки.

– И почему же такой человек, как Себастьян, лишил себя жизни?

Дженнсен сделала бы шаг назад, не будь прижата к груди массивного солдата.

– Полагаю, это был его способ сообщить, что он больше не хочет быть стратегом для императора Имперского Ордена. Возможно, он осознал, что его жизнь оказалась растрачена впустую и пропала даром.

Женщина внимательно смотрела на нее, но ничего не говорила.

А затем Дженнсен заметила мягкий золотистый отблеск от книги, которую, вместе с фонарем, держала в руке эта женщина. Дженнсен могла даже разобрать название, выведенное тусклыми и потертыми золотыми буквами: «Книга сочтенных теней».

Все стоявшие повернулись на звуки неожиданно возникшего волнения. Приближалась еще группа солдат, ведущая других пленников. Когда они оказались в свете фонаря, сердце Дженнсен упало. Эти рослые и крепкие воины захватили Энсена, Оуэна и его жену Мерили. Все трое были потрепаны и в крови.

Женщина нагнулась и взяла нож, торчавший в земле у ее ног.

– Его превосходительство решил, что эти люди могут ему пригодиться, – сказала она, выпрямляясь, и сделала жест рукой, не выпуская из нее нож Дженнсен. – Забираем их с собой.

Глава 16

Никки замедлила шаг и обернулась на голос, окликнувший сзади ее по имени. Это оказался Натан. За ним по пятам следовала Энн. При каждом широком шаге Натана Энн приходилось делать три своих, чтобы не отставать.

В пустынном коридоре эхо разносило их шаги вдоль отделанного золотисто-желтым и коричневым мрамором пола. Довольно простой по виду коридор был частью отдельного внутридворцового комплекса, где бывали только Лорд Рал, прислуга, приближенные лица и, разумеется, морд-ситы. Этот переход являл собой образец неприукрашенной практичности, без малейших претензий на какую-либо роскошь.

В скромном сером платье, застегнутом до самой шеи, Энн казалась Никки почти такой же, как и в те времена, когда Никки была еще ребенком. Невысокая и собранная, как плотное и компактное серое грозовое облако, стремительно несущееся по ландшафту, она выглядела готовой в любой момент метнуть молнию. Этот образ запечатлелся в сознании Никки еще в то время, когда она только-только попала во Дворец Пророков, чтобы стать молодой послушницей.

Аннелина Алдуррен всегда была женщиной того типа, которая способна добиться любых признаний уже одним своим каменным взглядом. Она наводила ужас на послушниц, вселяла страх в молодых волшебников и сеяла тревогу среди большинства сестер. Будучи послушницей, Никки подозревала, что сам Создатель ходит на цыпочках в присутствии грозой аббатисы и так же беспокоится о своих манерах.

– Нам сообщили, что ты только что прибыла из Цитадели, – произнес высокий пророк глубоким сильным голосом, как только, вместе с Энн, поравнялся с Никки и Карой.

Невзирая на тысячелетний возраст, Натан был по-прежнему статен и красив. У него были общие с Ричардом черты Рала, включая и хищное выражение лица. Но его глаза были удивительного голубого цвета, тогда как глаза Ричарда – серые. Несмотря на его годы, у пророка был энергичный целеустремленный шаг.

Его возраст, как и возраст Никки, имел значение лишь по отношению к тем, кто прежде жил вне заклинаний Дворца Пророков. Те же, кто находился во дворце, старились как любые другие, но только медленнее по сравнению с теми, кто жил за пределами этого заклинания. Внутри дворца время шло по-иному. И теперь, когда этот дворец, тысячелетний дом сестер Света, уничтожен, Натан, Энн, Никки и остальные, кто когда-то называл его своим домом, будут стариться с той же скоростью, как и все остальные.

Никки помнила пророка всегда носящим мантию, еще в те времена, когда он жил как пленник в своих комнатах во Дворце Пророков. Будучи сестрой Света, ей приходилось, как это иногда требовалось, навещать его в тех помещениях, чтобы записать что-либо, относящееся к пророчествам. Никки никогда не относилась к таким делам как к сложной задаче; это была просто одна из вмененных ей обязанностей. Хотя некоторые сестры не пошли бы в комнаты Натана в одиночку.

Сейчас он был одет в коричневые штаны и кружевную белую рубашку под темно-зеленым жилетом. Край темно-бордового плаща, нависающий над самым полом, обвился вокруг черных сапог, едва он притормозил. Одетый как сейчас, он представал весьма импозантной фигурой.

Никки не могла вообразить, для чего, но на бедре он носил меч, вложенный в элегантные ножны. Волшебникам вряд ли требовались мечи. Будучи единственным пророком среди всех, кто побывал в этом дворце за последние несколько веков, он всегда казался необъяснимой, непроницаемой личностью.

Многие из сестер во дворце обычно считали Натана безумным. Многие боялись его. И не столько потому, что Натан давал поводы для их страхов, сколько потому, что их собственное воображение рисовало красочные картины ужаса, подкрепляемые, казалось, одним только его видом. Никки не знала, много ли сестер теперь думают по-иному, но знала, что у большинства из них вызвало беспокойство, что он не заперт теперь за мощными щитами. И хоть некоторые считали его скорее безвредным, разве что странноватым, большинство сестер полагали, что он самый опасный человек из ныне живущих. Никки же относилась к нему по-своему, совсем иначе.